Китай в эпоху Си Цзиньпина

Такие «города» могут занимать территорию целой небольшой провинции (например, «самый большой мегаполис мира» с населением 31 млн человек Чунцин имеет площадь такой немаленькой страны, как Австрия). Население подобных городов по-прежнему делится на «сельское» и «городское», но, как только входящие в их состав села переименовываются в поселки, их жители, с точки зрения официальной статистики, сразу становятся «горожанами». Даже если признать условность подобных цифр, следует согласиться с тем, что в последнее десятилетие власти активизировали свои действия по развитию городов. Увы, ценой разрушения деревни.
Чиновники заявляют об ориентации на планку развитых стран — чтобы не менее 70 % населения проживало в городах [99]. Тысячелетний уклад деревенской жизни рушится. Крестьян переселяют из домов, помнящих историю нескольких поколений предков, в многоквартирные многоэтажки, которые возводятся тут же, на окраинах бывших деревень. «Новые горожане» начинают работать на производстве или в сфере услуг. Даже такого феномена, каким были в советском обществе дачи, в Китае нет — поэтому зачастую вчерашние крестьяне, покидая деревни, теряют тысячелетнюю связь с землей навсегда.
Почему так произошло и зачем Китаю это надо
Основные причины этих изменений банальны. Труд большинства китайских крестьян в современных условиях совершенно неэффективен. Считается, что производительность, например, южнокорейских фермерских хозяйств в сорок раз выше, чем в среднем по Китаю. Это во времена «культурной революции» все работали усердно, но одинаково плохо. Сейчас же передовым фермерским хозяйствам совершенно не нужны десятки людей на полях. Быстрее и эффективнее ту же работу выполнит техника, а там, где раньше применяли в лучшем случае навоз, сейчас используются химические удобрения.
Чем крупнее хозяйство, тем более современные технологии оно использует. Благодаря внедрению «полей высоких стандартов» 
 Китаю удалось в целом решить проблему продовольственной безопасности: сейчас он полностью обеспечивает себя зерном для питания (рисом, пшеницей) [100]. Работающие по старинке бедные крестьянские семьи с точки зрения экономической целесообразности только занимают земельный фонд, которым, по мнению регионального руководства, можно распорядиться и получше.
Ведь на сельских землях можно не только растить урожай, но и строить новые микрорайоны, фабрики, дороги, гольф-клубы и парки развлечений. В Китае отсутствует частная собственность на землю — фактически землей везде распоряжаются местные власти, для которых весьма актуальной остается задача наполнения бюджета. Местным властям, которые на селе представлены «комитетом сельских жителей» 
, гораздо выгоднее отдать поля под жилую или производственную застройку, а полученные доходы (как от сдачи земель в аренду, так и получаемые с производства налоги и сборы) пустить на «общественные нужды». Сплошь и рядом, впрочем, доходы эти оседают в карманах лиц, ответственных за сделки с землей. Сговор между бизнесом и местными властями по поводу использования общественной земли справедливо считается одним из наиболее распространенных видов коррупции в Китае.
При этом управляемое и планомерное «обезземеливание» крестьян вполне соответствует стратегическим установкам государства. В XVII веке «огораживание» в Англии стало одной из причин успехов капитализма. Землевладельцам оказалось выгоднее отдавать поля под пастбища для овец, чем сдавать их крестьянами в аренду, — так что миллионы вчерашних крестьян, спасаясь от голодной смерти, наводнили города, сформировав так называемую «резервную армию труда» — обязательное условие для развития капитализма. Для современного Китая крестьяне, переселившиеся в города, — не только рабочая сила, но и «новые горожане», — отличный от крестьянства класс с совершенно иными стереотипами поведения и стандартами потребления.
  
Как уже отмечалось выше, Китай находится в процессе смены с модели экономики, ориентированной на экспорт, на модель, ориентированную на внутреннее потребление. Рост внутреннего потребления должен быть обеспечен увеличением доли горожан с их привычками тратиться на новые модели телефонов, посиделки в ресторанах, путешествия и прочие глупости, без которых крепко стоящие на земле крестьяне вполне могли бы и обойтись.
При этом — что важно! — Китай не хочет, чтобы еще больше трудовых мигрантов из деревень уезжало в и без того перенаселенные прибрежные города. Именно поэтому было решено сделать ставку на повсеместное превращение деревень в города. Если не по статусу, то по внешним признакам. Ради этого оказалось не жалко значительных средств, которые сначала трансфертами переводятся из центрального бюджета в региональный, а затем посредством различных грантов, субсидий и льготных кредитов, которые выдают госбанки, попадают непосредственно к населению. Как правило, такие деньги направляются на открытие своего дела: кустарной мастерской или заведения сферы услуг. Именно это и является основополагающей идеей «урбанизации нового типа».
Приметы времени
Новое время — новые возможности. Так, на весь Китай прославился поселок Ваньтоу 
 в провинции Шаньдун 
, жители которого начали заниматься производством поделок из дерева и их продажей на многочисленных китайских онлайн-площадках. Появился даже такой термин, как «Таобао-деревня» 
. Корпорация «Алибаба» определяет их как деревни, в которых не менее 10 % хозяйств имеет онлайн-магазины, а годовой доход от онлайн-коммерции приносит не менее 10 млн юаней [101].
Если во времена «культурной революции» селян призывали учиться у народной коммуны Дачжай 
, жители которой в горной местности строили дамбы и террасные поля, а при Дэн Сяопине прославилась деревня Сяоган 
, жители которой впервые применили систему «семейного подряда» 
, то сейчас актуальнее пример поселка Ваньтоу.
Появились и другие специализации «урбанизированных деревень». Например, есть населенные пункты, в которых сконцентрированы майнинг-фермы, занимающиеся генерированием криптовалют, — наибольшая концентрация таких «майнинг-деревень» в окраинных автономных районах Синьцзян и Внутренняя Монголия и провинциях Сычуань и Юньнань 
 [102].
Повсеместно развивается сельский туризм, который местным властям обычно представляется «панацеей» для решения любых проблем реструктуризации экономики [103]. Государственная пропаганда раскручивает примеры успешных «перевоплощений», но бывают, конечно, и не столь удачные истории. Каждый, кто путешествовал самостоятельно по Китаю и забирался в сторону от избитых туристических маршрутов, наверное, бывал в горных деревнях, где на 100–150 жителей есть пара «гостиниц» и штук пять «ресторанов». Чаще всего, кроме самих хозяев, в этих гостиницах никто не живет, а в ресторанах никто не столуется. Не в сезон залетный иностранный турист будет единственным постояльцем. Скучновато, зато от хозяев можно услышать много интересного.
Однажды, забравшись в горы чуть в сторону от знаменитых «террасных полей» 
 в Гуанси-Чжуанском автономном районе 
, я вот так побеседовал с хозяином подобной гостиницы. Пришлось услышать, как староста комитета сельских жителей снюхался с представителями крупной корпорации и «продал» им землю под строительство ветряных электростанций. Зато уездные власти построили всем жителям деревни новое жилье в национальном стиле и выделили средства на оборудование гостевых домов, кафе и магазинчиков сувениров. Старых зданий в деревне почти не осталось, но их и не жалко — бедно, очень бедно жили тут последние пару тысяч лет.