Китай в эпоху Си Цзиньпина

Индекс Джини, который отражает уровень неравенства в стране, по разным оценкам достигает в Китае отметок от 40 до 60 пунктов (нуль в этой системе координат означает полное равенство, а сто — полное неравенство). Для сравнения: в 1980 году, на заре китайских реформ, индекс Джини в КНР составлял 30 [83], в России он даже после перестройки и приватизации составляет не более 40 [84], а показатели современного Китая сравнимы с такими странами, как Бразилия и Мексика, а также Руанда и Камбоджа. Причем, как утверждают некоторые исследователи, в середине правления Ху Цзиньтао он доходил до 73 [85].
И вновь процитируем Эвана Озноса, задокументировавшего настроения в обществе в это время: «Чем дольше я жил в Китае, тем сильнее мне казалось, что люди воспринимают экономический бум как поезд с ограниченным количеством мест. Для тех, кто вовремя занял кресло (потому что явился первым, или происходит из подходящей семьи, или дал взятку), прогресс оказался невообразимым. Все остальные были вправе гнаться за поездом так далеко и так быстро, как их несли ноги, но, тем не менее, могли видеть лишь его хвост вдалеке» [86].
Весной 2021 года в преддверии столетия Коммунистической партии в Пекине объявили о полном преодолении бедности во всех административно-территориальных единицах страны (при этом под бедностью в Китае подразумевается доход менее 2 долларов в день; все, что выше, — уже не «бедность»). При этом на 25 % китайцев, имеющих самые низкие доходы, приходится лишь 2 % национального богатства. Сравните это с 10 % богатейших китайцев, имеющими 42 % доходов в стране [87], и вы поймете, что Китай — это, как говорилось советской пропагандой, «страна контрастов».
Преодоление этих контрастов, а также выправление несбалансированности развития, доставшейся Си Цзиньпину в наследство от предшественников, ближе к концу второго срока стало центральным пунктом политической повестки.
«Огонь по офисам»
Наиболее решительные меры были предприняты в 2021 году. Подводя в конце года его итоги, я в своих записях назвал его «Годом великого перелома». Столь решительная формулировка появилась в ответ на целый ряд сигналов и признаков, буквально кричавших: «Это действительно начало новой эпохи».
Усиление государства на фоне борьбы с пандемией коронавируса и одновременное сужение финансовых возможностей ввиду мирового экономического кризиса, во многом вызванного все той же пандемией, позволили Коммунистической партии Китая открыть самый настоящий «огонь по офисам» [88], предпринять кампанию по установлению полного контроля над частным капиталом.
17 августа 2021 года состоялось заседание Комиссии ЦК КПК по финансово-экономическим вопросам, в ходе которого Си Цзиньпин подчеркнул, что «всеобщее благоденствие — ключевое требование социализма и важная черта модернизации по китайскому пути» [89]. По итогам того же заседания было указано, что «необходимо разумно регулировать непомерные доходы и побуждать лица и компании с высокими доходами возвращать больше обществу».
Уже упомянутое выше словосочетание гунтун фуюй (на русский язык можно перевести не только как «всеобщее благоденствие», но и как «всеобщее процветание») стало одним из главных слов года в устах председателя Си. А в октябре на страницах главного теоретического журнала Коммунистической партии Китая «Цюши» 
 появилась статья под заголовком «Твердо стремиться ко всеобщему благоденствию» [90] — подборка цитат Си Цзиньпина на все том же августовском совещании.
  
Этой статье предшествовал другой, не менее характерный текст, ставший предвестником начала в Китае новой широкомасштабной политической кампании. 29 августа в китайских соцсетях появился пост анонимного блогера, пишущего под псевдонимом Ли Гуанмань 
, где автор декларировал, что «перемены чувствуются в воздухе». «Изменения смоют всю пыль, рынок больше не будет раем для капиталистов, которые могут обогатиться за одну ночь, сцена перестанет быть раем для женоподобных звезд, а пресса — местом для поклонения западной культуре» [91]. Целью изменений, по мнению неназванного автора, является построение общества «всеобщего благоденствия» — совсем как в трактатах древних философов и речи Си Цзиньпина.
Аналогии с «культурной революцией», в ходе которой миллионы ныне живущих китайцев, включая молодого Си Цзиньпина, оказались высланы из городов в деревни для «трудового перевоспитания», в Китае по-прежнему находятся под негласным запретом. Однако риторика и стилистика поста Ли Гуанманя, который подозрительно широко распространился по государственным СМИ, не могут не вызывать ассоциаций со временами Мао.
Не будем пересказывать все вехи «крестового похода государства на частный капитал», которые в 2019–2020 годах начались с наезда властей на одну из крупнейших и популярнейших китайских корпораций «Алибаба» 
. Заметим лишь, что под ударом оказались частные компании, массово нарушавшие антимонопольное законодательство и обраставшие «плохими долгами». Все они, естественно, далеко не агнцы.
Приведем в пример хотя бы крупнейшую девелоперскую корпорацию «Хэнда» 
 (Evergrande), вся бизнес-стратегия которой строилась на получении огромных кредитов в государственных банках — зачастую не без коррупционной составляющей — и демпинге цен, в результате чего она оказалась самым закредитованным застройщиком в мире, которого без государственной поддержки ждет неминуемый дефолт [92].
Под угрозой «раскулачивания» китайские миллиардеры стали судорожно тратиться на благотворительность. Только к началу осени семь самых богатых людей Китая пожертвовали более 5 млрд долларов, это на 20 % больше, чем за весь предыдущий год [93]. Одна только крупнейшая китайская IT-компания «Тенсент» 
 обещала, что потратит на социальные программы 15 млрд долларов [94]. Параллельно власти фактически запретили частное репетиторство, строительство небоскребов и вычурных зданий, резко ужесточили регулирование так называемых «шеринговых компаний», ограничили доступ детей к онлайн-играм, провозгласили намерение разобраться с имиджем и поведением звезд шоу-бизнеса и даже ввели потолок зарплат в профессиональном футболе, чем вызвали массовое бегство из страны высокооплачиваемых легионеров.
Казалось бы, при чем здесь социальное равенство? Однако в том-то и дело, что мы видим не разовую символическую акцию, в большей степени направленную на имитацию деятельности, чем достижение реального результата, а комплексную системную кампанию руководства страны, ориентированную на коренное переформатирование китайского общества. По задумке руководства, общество должно стать еще более управляемым, лояльным, патриотически настроенным и чуждым влиянию заграницы. И корпорации, озабоченные, прежде всего, извлечением прибыли, в том числе из пороков и слабостей обывателей, в данном случае — не только помеха, но и прямой конкурент влиянию партии-государства. Следовательно, как и в древности, залог выживания империи — борьба с «великими домами» и приведение общества к системе «колодезных полей», в которой все будут одинаково бедны или богаты и при этом бесправны перед лицом сильного государства.