Становление (СИ)

Вопрос ещё иного характера: а как бы мне использовать эту войну для собственных нужд? Родилась одна мысль в голове. «Военторг» она называется.
— Господин Сперанский! Я к вам обращаюсь! — голос Нелединского-Мелецкого вырвал меня из размышлений. — Государь-император ожидает вас.
Я сделал вид, что не заметил ухмыляющиеся лица присутствующих. Даже Аракчеев улыбнулся, хотелось бы верить, более доброжелательно, чем остальные. Как же такой апломб! Попович растерялся, когда его вызвали в кабинет к императору. Но пусть улыбаются от моего конфуза, чем до крови сжимают кулаки, что меня, такого вот поповского выскочку, император пригласил вперёд остальных.
Император выглядел ни жив ни мёртв. Видимо, последние два разговора были сложными и затребовали от государя немалых сил. Я уже знал, что когда Павлу Петровичу приходится переступать через свои же правила и суждения, он переносит это с немалыми болезненными ощущениями. Призвать Суворова встать на командование русского корпуса на Кавказе — это переступить через себя.
Уж не знаю, каким станет император в будущем, но пока с его особенностями, как по мне, мириться можно. Да, много импульсивности в принятии решений, да, излишняя категоричность, но ничего такого, что могло бы свидетельствовать о сумасшествии государя. Впрочем, ещё и полгода не прошло, посмотрим.
— Ваше Императорское Величество, — сказал я и поклонился, не только согнув шею, но и прогнув спину.
— А, это вы, господин пиит! — устало сказал самодержец. — Да, да, я вызывал вас. Удивлены?
— Польщён, Ваше Императорское Величество, преисполнен благодарностью и желанием служить вам, Ваше Императорское Величество, — отвечал я.
— И до сей поры у меня нет нареканий к вашей службе. Не думаете же вы, что я, государь-император, не буду знать, как исполняется воля моя? При том не умаляю заслуг князя Алексея Борисовича. Мне говорили, что та служба, что была вами исполнена, невозможна или потребует весьма превеликого времени. Но вы справились. Довольны ли вы моей благодарностью? — император говорил, не смотря даже на меня.
— Не смел на подобное даже рассчитывать, Ваше Императорское Величество, не грезил такой милостью, оттого пребываю в счастливом смятении, — отвечал я, нагоняя пафосу.
Но я не особо лукавил. Имение в более чем пять сотен душ ещё и чин коллежского советника — это много для такого короткого временного промежутка, ну, или немало, если без привязки по времени.
Что есть такое имение в пятьсот двадцать два человека, да ещё под Белгородом? Да я должен быть в тех местах главным помещиком, своего рода «Троекуровым», как в произведении Александра Сергеевича Пушкина «Дубровский». А ещё тут не менее пятнадцати тысяч дохода, причём без моего вмешательства. Так что, да, я доволен.
— Я должен был отблагодарить и Надеждина-пиита, как и Сперанского — особу разностороннюю. Как вы видите свою службу в дальнейшем?
Говорил Павел так, что мне, не будь аудиенция у государя крайне эксклюзивным мероприятием, хотелось бы уйти. Он несколько наседал, давил психологически, при этом было видно, что пока император тяготится общением со мной.
— Ваше Императорское Величество, нет ничего, что было бы для меня важнее, чем служба вам и Отечеству, — отвечал я, уже предполагая, что пафоса предостаточно, и пора бы сказать, что именно я жду от своей работы.
— А корабли? Князь говорил, что вы хотели корабли, — Павел явно оживился, в его глазах даже промелькнуло озорство. — Сколько? Два линейных и три… нет, четыре фрегата?
— Один линейный и два фрегата, Ваше Императорское Величество, но сие нужно мне опосредованно, то и для пользы России может быть. Вместе с тем, я не могу лукавить перед своим императором. Да, я хотел бы более нынешнего зарабатывать денег, чтобы иметь возможности ещё больше их приумножить и вложить в государственную экономию. А России желаю прироста землями, да богатствами, — отвечал я и был, словно пожарный, который тушит только-только загоревшийся огонь.
Я тушил озорство государя, но делал это сознательно, даже несколько обиженный таким ярким скепсисом, что являл император. Оказывается, что корабли — это не столько шутка, как некий проект, может и весьма основательный.
 
— Объяснитесь, господин Сперанский! — серьёзным тоном потребовал Павел Петрович.
Государь оживился. Мои слова могли быть даже сочтены завуалированным недовольством тем, что император мне отказывает, такому радетелю за благо России. А раз так, то император заинтересовался, что же я хотел бы сделать, будь у меня те же корабли.
— Ваше Императорское Величество, у меня есть проект создания Русско-Американской компании, если будет угодно, то можете ознакомиться. Ещё есть возможности для России прирасти американскими землями и тем самым ещё более обезопасить Восточную Сибирь и усилиться там, — сказал я и стал ждать реакции.
— У меня уже есть один проект по созданию такой компании от купца Шелихова. Моя матушка… — император замялся, видимо, было неприятно вспоминать, что он стал преемником той, кто была на троне незаконно. — Она отказала в создании сей монополии. А вот вы говорите, что она может быть, и те корабли взаправду нужны.
Я не стал долго объяснять, а лишь предоставил бумаги с цифрами и их аргументацией. Там было всё не просто красиво, а сказочно. В иной истории РАК и без меня зарабатывала большие, огромные деньги, при том, что мои устремления ещё больше и базируются на расчётах, о которых не могли знать люди в другой реальности. Это не только Калифорния, но и Гавайи, более основательное присутствие на Аляске и выход к Гудзону, где и прочертить границу. Ну и золото рек Сакраменто и Клондайк. Пусть оно будет козырем в переговорах с Николаем Рязановым.
— Так вот, — после моих объяснений начал говорить Павел. — Создать русскую Ост или Вест-индскую компанию может быть привлекательно. Мир между тем поделён, да и мне ещё нужно придумать, как порядок наладить на тех просторах, что нынче представляет из себя Российская империя. Но я запрещать не стану, особливо, если сие будет для престола и Отечества выгодно. Оттого я почитаю ваш новый проект.
Государь опять улыбнулся. Я порывался сказать про то, что знаю некоторые земли, которые ещё не открыты. По крайней мере, целый материк Антарктида. Но не стал этого делать. Как объяснить, откуда я знаю то, чего не знает сам государь? Отговорки могли быть использованы с иными людьми. Там, древнюю карту видел или ещё что. Но с императором в такие игры я играть не собирался.
— А дабы вы меньше выдумывали прожекты, по коим России быть везде поболее Англии, я своей волей отправляю вас в подчинение Алексея Ивановича Васильева. Я лишь вчера дал ему поручение наладить денежное уложение Российской империи. И не был забыт ваш доклад на сию злободневную тему, — видя, как я хотел бы возразить, но не смею перебить монаршую особу, Павел усмехнулся. — Князь Куракин честный человек, понимающий, он при необходимости вас отпустит со службы. Нужно наградить Алексея Борисовича. Да, так и сделаю. Если у вас с Васильевым получится наладить финансы, то награжу всех. Я тут составлял то, что у вас в докладе названо «бюджетом», даю для ознакомления [в РИ Павел сам пытался править бюджет, у него даже вышло сложить «кредит с дебитом», но реальность оказалась суровой, и от неё, реальности, рассыпались все цифры].
— Для меня великая честь, Ваше Императорское Величество. Но будет ли мне позволено просить вас? — сказал я и ожидаемо увидел скривлённое брезгливо-раздражительное выражение лица государя.
Мне показалось, или у него несколько улучшилась мимика лица? Это может быть и следствием нервного срыва. Пора бы госпоже Нелидовой начинать работать над «отдыхом» государя [Нелидова Е. И. в РИ любовница Павла Петровича, хотя они заявляли о духовной связи]. Эх, была бы возможность подвести к Павлу Аннету, вот бы вышла вторая Марта Скавронская [Екатерина I. Императрица и безродная жена Петра Великого].
— Я жду! — недовольно сказал Павел, вероятно решивший, что я стану что-то для себя требовать.