Мастер карнавала

— Покойный является мужчиной чуть больше двадцати лет, худощавого телосложения. На теле имеются многочисленные раны, нанесенные острым предметом… — Свои наблюдения Оливер наговаривал на диктофон. — Характер резаных ран и разрывы позволяют предположить, что покойный активно защищался от нападения, поскольку большинство ран нанесено до наступления смерти и лишь несколько — после. — Оливер кивнул лаборанту и ассистенту, и те приступили к измерению тела. Тщательно и скрупулезно осматривая каждый разрез, синяк или повреждение, Оливер записывал свои выводы на диктофон. Человека на столе буквально зарубили до смерти, но за методичным перечислением полученных ран Оливер не видел ни ужаса, ни боли, перенесенных погибшим, а только сухо и бесстрастно констатировал их наличие, расположение и параметры. Для Оливера смерть превратилась всего лишь в момент времени, отделявший раны, полученные при жизни, от остальных. В считанные мгновения после наступления смерти все менялось: клетки начинали гибнуть, кровь, постоянно циркулировавшая в теле при жизни, собиралась в самых низких частях тела и окрашивала кожу в синюшный цвет. Химические процессы в мышцах приводили к трупному окоченению, а бактерии в крови и внутренних органах начинали выделять газы, заполнявшие полости и мягкие ткани.
Оливер начал осмотр с головы и постепенно спускался к ногам, постоянно проговаривая вслух все, что видел. Он отмечал на схематичном изображении тела все резаные раны, нанесенные острым предметом, не просто полоснувшим по коже, но и разорвавшим внутренние ткани. Для патологоанатома это имело большое значение. Закончив осмотр, он кивнул лаборанту, приподнявшему голову трупа и подложившему ему под шею специальную подставку.
Продолжая работать, Оливер вспомнил, как его отец разделывал мясные туши. Как давно это было! Лаборант сделал скальпелем подковообразный надрез под черепом, а Оливер приступил к вскрытию грудной клетки. Сначала он произвел поперечный надрез от одной ключицы до другой, а потом уверенным движением продолжил его от горла до паха. Отогнув кожный покров и раздвинув подкожные ткани, он обнажил ребра. На этот раз эта процедура оказалась не такой простой, как обычно, из-за многочисленных ран, нанесенных убийцами. К тому же Оливер никак не мог отделаться от воспоминаний о случившемся в гостинице. Выбрав ножницы, похожие на секатор, используемый садовниками, он начал забираться в глубь грудины. Затем провел два надреза слева и справа от межключичной складки, где ребра соединяются хрящами. Раскрыв грудину, он добрался до околосердечной сумки и вскрыл ее тоже ножницами, но уже не такими большими.
Оливер понимал, что рано или поздно его поймают. Он был умен, а по работе постоянно имел дело с полицией. Он знал, что там работают отнюдь не глупые люди, и после каждого случая вероятность его ареста многократно возрастала. Большим острым ножом он вырезал сердце. Патологоанатом, ассистировавший при вскрытии, взял из сердца с помощью шприца образцы крови и наполнил пробирку для последующего анализа. Оливер отогнул кожу на шее. Один из ударов нападавших пришелся как раз в шею, и Оливер продольным надрезом вскрыл горло. Он видел, что после удара тесаком грудино-сосцевидная мышца оказалась почти полностью рассеченной. Это и явилось непосредственной причиной смерти. Жертва скончалась от потери крови, вызванной множественными резаными ранами, однако вскрытие именно подключичной артерии привело к особенно обильному кровотечению. Оливер даже представил себе, как это было, хотя обычно не задумывался об этом: жертва находилась в глубоком шоке и ощущала экстремальный холод. Потеря сознания и смерть наступили довольно быстро.
Не исключено, что полиция его уже подозревает. Он мог проговориться или что-то сделать, оставить какой-нибудь след. Может, за ним уже наблюдают и ждут следующего шага.
Он сделал срединный разрез в области брюшной полости, большим ножом отделил шейные органы и извлек язык и гортань жертвы. Потом аккуратно вынул скользкую массу, состоявшую из легких, бронхов и аорты. Особую осторожность он проявил при отрезании и извлечении семи метров кишок. Он знал по опыту, что если кишки порвутся, то их содержимое может вылиться наружу, исторгая невообразимое зловоние из смешанного запаха рвоты и экскрементов. На следующем этапе надо было вырезать и вынуть из верхнего отдела брюшной полости печень, поджелудочную железу, селезенку и желудок, опять-таки не отделяя их друг от друга. Занимаясь этим, Оливер продолжал размышлять над своими проблемами и пришел к выводу, что если бы полиция его в чем-то заподозрила, то тогда бы его наверняка отстранили от работы.
 
Пока ассистент взвешивал извлеченные органы, Оливер извлек и оставил скрепленными между собой почки, мочевой пузырь и брюшную аорту. Теперь в животе жертвы ничего не осталось и стал виден беловато-серый позвоночный столб. Оливер перешел к голове, удалил мозг и внимательно осмотрел внутреннюю поверхность черепа. Завершив экзентерацию, он взял образцы для гистологических исследований и микроскопического анализа и поместил их в раствор формальдегида. Поступать так со всем мозгом, чтобы через две недели разделить его на части и тщательно исследовать, необходимости не было, поскольку существенных черепных травм не наблюдалось. Взятые образцы мозга и жидкостной фракции организма будут направлены в дальнейшем на токсикологическую экспертизу. Еще час потребовался Оливеру на то, чтобы вырезать сегменты кожи на резаных ранах для последующего тщательного анализа.
Закончив вскрытие, Оливер принял душ и поехал домой. Смутное беспокойство его больше не тревожило, и он улыбался, любуясь переливом огней ночного города во влажном воздухе. Казалось, что внутреннему голосу удалось его успокоить: он был для них слишком умен, и им не удастся его поймать. А совсем скоро настанет время карнавала, его карнавала, праздника разговления.
  
5
 
Мужчина, с которым разговаривал Виктор, вышел из бара примерно через полчаса. Мария сразу узнала его. Он не был таким высоким и рослым, как Виктор, однако по его внешности и движениям Мария поняла, что имел в виду Славко, когда говорил о военных. В свое время она, желая заочно познакомиться с Витренко, оказавшимся настоящим дьяволом, довольно много узнала о советском и постсоветском спецназе. Одним из критериев отбора в эти элитные подразделения был средний рост и стандартное телосложение: бойцы спецназа должны уметь растворяться в окружающей среде, будь она пустыней, джунглями или городом. Но в их повадках всегда было нечто, выделявшее их из толпы. Мария не сомневалась, что собеседник Виктора имел спецназовскую подготовку и что в синдикате Витренко стоял гораздо выше Виктора.
Мария чувствовала себя неуютно. Она понимала, что следить за ним будет непросто: в отличие от Виктора он наверняка был обучен приемам обнаружения слежки. У нее будет только одна попытка.
Украинец сел в «БМВ» и отъехал. Мария подождала, когда между ними окажется несколько машин, и тоже тронулась. Она решила, что лучше прекратит преследование, чем станет рисковать тем, что ее машину засекут. Они покинули округ Ниппес. Мария вела машину одной рукой, а в другой держала карту Кёльна. Судя по всему, они двигались по Кемпенерштрассе в сторону Нового Эренфельда, и она решила, что он хочет попасть на автостраду. Начался сильный дождь, и Марии пришлось включить дворники. От переживаний и адреналина, полученного в баре при тестировании своего нового имиджа, а также вследствие постоянного стресса и весьма утомительного вглядывания в темноту, в которой время от времени терялась машина украинца, у Марии сильно разболелась голова.
Когда они оказались на автостраде и направились на север, Мария немного успокоилась. Она даже немного отстала и догоняла украинца только перед съездами и разворотами, чтобы не упустить его, если он вдруг соберется свернуть. Наконец очертания Кёльна исчезли с горизонта, и они продолжили путь в сторону Дюссельдорфа. Неожиданно «БМВ», не включая поворотник, съехал на ответвление с дороги, и Мария занервничала, опасаясь, что он так поступил с умыслом. Тем не менее она включила поворотник и последовала за «БМВ». На широкой дуге съезда она потеряла машину из виду. По ветровому стеклу продолжал барабанить дождь, а неосвещенный участок пути окружали только темные деревья. Потом дорога выровнялась и привела к перекрестку. Теперь ей стало видно, насколько это позволяла ночная мгла, что находилось впереди, однако никаких задних огней машины там не просматривалось. Она остановилась. Ни впереди, ни сзади автомобилей не было вообще, и в крошечном мире салона своей машины она оказалась в полном одиночестве. Горящие фары выхватывали из темноты только крупные серебряные капли дождя. Мария вздохнула. Она заранее была готова к тому, что скорее потеряет его, чем подберется слишком близко и выдаст себя. Если ей суждено выходить на дежурство к бару каждый вечер, поскольку наверняка встречи с Виктором носили регулярный характер, значит, так тому и быть. Мария включила заднюю передачу и тронулась с места.