Шоколадное сердце (СИ)

- Шерлок, - кто-то хватает его за руку и втягивает в комнату.
Он пугается до жути, вздрагивая, оборачивается и с облегчением узнает маму.
- Мам, - он бросается к ней, обнимая, втягивая знакомый запах бейлиса, чувствуя тепло и мягкость ее блузки.
- Мальчик мой, - улыбается она, ласково перебирая его кудри, - как ты вырос, солнышко! Каким стал красавцем! Почему ты здесь, дорогой?
- Я… - Шерлок не знает, что сказать, в растерянности оглядываясь. Они находятся в матушкином будуаре в их имении – закрытые золотистыми гардинами высокие окна, розы в напольной вазе, мягкий свет ночника, бокал с бейлисом на туалетном столике и упаковка валиума. – Я не помню, мам, мне надо туда, вниз… - бормочет он.
- Нет, - она крепко хватает его за руку, - конечно, тебе туда не надо! – восклицает она. – Тебе нужно назад. Просто найди ТУ дверь, Шерлок, слышишь?
- Какую дверь? – тоскливо спрашивает он, а потом что-то вспоминает. – Я видел отца, мам. Он еще жив, мы можем ему помочь, - но она лишь мотает головой и заливается слезами. – Мама, мамочка, почему ты плачешь? Не плачь, мы все исправим, - Шерлок обнимает ее, гладит по волосам, крепко прижимая к себе.
- Нет, сынок, - всхлипывает она ему в грудь, - иногда бывает так, что исправить ничего нельзя. Все уже сделано. Папу не спасти, меня не спасти, но ты… Ты еще можешь вернуться, ты опустился не так глубоко. Пожалуйста, Шерлок, возвращайся! Возвращайся к нему!
- К кому? – Шерлок заглядывает матери в заплаканное растерянное лицо. – О ком ты говоришь? Я не понимаю…
Она качает головой:
- Ты просто не помнишь. Мы все тут не помним, застряв в своем горе. Наедине с горем – нет, любимый, ты не должен туда идти. Это все не для тебя, ты слишком светлый и живой для этого места. Молю тебя, солнышко, возвращайся… - матушка сжимает его руку и толкает к двери: - Возвращайся, не подведи его, ты ему нужен. Вспомни свое обещание, клятву, которую дал. Он последует за тобой, а ты разве хочешь этого? Пойми, в этом месте вы не будете вместе. Даже находясь в соседних комнатах, никогда не сможете встретиться. Сколько раз я искала твоего отца, но всегда возвращалась сюда. Это мой персональный ад, Шерлок, моя вечность одиночества и горя. Я умоляю тебя, вспомни, вернись. Тебе здесь не место. Не подведи его, - и с этими словами матушка выталкивает цепляющегося за нее Шерлока в коридор, захлопывая дверь.
И сколько Шерлок ни рвется обратно, дверь не открывается.
Он долго сидит на полу, прислонившись спиной к теплому дереву в надежде, что оно подастся, но все же вынужден подняться и продолжить спуск. Матушкины слова продолжают звенеть в голове назойливым комаром: «вернись к нему», «вспомни», «не подведи»… О ком она? Шерлок ничего не помнит. В голове какой-то туман, закрывающий от сознания какую-то часть прошлого. Он ясно помнит детство, отрывочно юность, фрагментарно жизнь в Лондоне и сотрудничество с полицией. Но какая-то мертвая зона упорно не попадает в фокус разума, и это ужасно раздражает. Теперь темп продвижения вперед и вниз вновь замедляется, сознательно, им самим. К чему он должен вернуться? К кому? Куда? В темноте колодца Шерлоку мерещатся всполохи огня и поднимающийся вверх жар. Может ли такое быть в реальности? Это бред? Ночной кошмар? Возможно, Шерлок может проснуться? Он щиплет себя за руку, останавливается, прислоняясь к очередной двери, и проваливается в помещение, обитое светлым мягким материалом. Комната для душевнобольных, чтобы они не могли причинить себе вреда. В центре комнаты в пижаме сидит Мориарти и задумчиво играет в скрэббл. Шерлок пятится назад и начинает дергать дверь, но она оказывается закрытой.
- Не стоит усилий, мой друг, - негромко произносит Мориарти, не оборачиваясь, - ты не выйдешь отсюда, пока я тебя не выпущу. Это моя территория, здесь мои законы, - он, наконец, поворачивается к Шерлоку и знакомо маниакально ухмыляется. – Что, не ожидал? А я вот вечность тебя тут ждал. Сыграем? – он кивает на игру, но Шерлок лишь мотает головой. – Что? Не любишь загадки? Давай, это же так просто. Кто больше очков наберет, тот и выиграл. Ну что, какое слово выберем? – Шерлок молчит, оглядывая комнату в поисках лазейки. – Мне нравится «смерть», - продолжает Мориарти. – Чудное слово. Многосмысловое и в то же время вполне определенное. А тебе как смерть? Чувствуешь ее дыхание? Холод? – Шерлок отрицательно качает головой. – Ну, ничего, еще почувствуешь, - Мориарти составляет в центре поля слово «смерть». - Ты обманул меня, Шерлок, - поворачивается к нему. – Я думал, мы партнеры, что тебе и твоему слову можно доверять. Самоубийство – так мы договорились. Ты и я – вместе в вечность. Я застрелился, а ты должен был шагнуть с крыши. И что же? Очередной фокус, Шерлок! Мы так не договаривались! Но ничего… - Мориарти хихикает. – Мы все равно встретились. Правда, я тебя заждался, но… терпеливый получает все. Думаю, теперь мы связаны, Шерлок. В богатстве и бедности, в болезни и здравии… - он продолжает хихикать. – Может быть, поцелуемся? Как это принято у нормальных людей?
Он встает на корточки и ползет к Шерлоку, вытянув губы в трубочку, а Шерлок в ужасе таращится на него.
- Ты смешон, Джим, - произносит дрожащим голосом Шерлок, отмирая, - ты и твое помешательство. Никаких поцелуев, боюсь подхватить какую-нибудь заразу…
Мориарти хихикает:
- Безумие не передается воздушно-капельным путем… Ну давай же, Шерлок, всего один поцелуй. Губы в губы, с языком, и я тебя отпущу, если, конечно, захочешь… Хотя… Мы могли бы прекрасно проводить время вдвоем. Играть в скрэббл, в клюэдо… Правда, нас только двое, но мы что-нибудь придумаем. Два таких гения найдут способ… Так что, Шерлок? Всего лишь один поцелуй…
Он незаметно оказывается рядом и тянется ртом к ширинке Шерлока. От омерзения Шерлока передергивает, он пытается отстраниться, вырваться из этой кошмарной комнаты, но дверь за спиной закрыта наглухо.
- Оставь меня в покое, ты – мертв, - шипит Шерлок, отталкивая Мориарти.
- Так же, как и ты, - ухмыляется тот. – Я сделаю тебе хорошо, Шерлок, ты никогда не вспомнишь…
Он должен что-то вспомнить. Шерлок лихорадочно пытается понять, что или кого он должен вспомнить, чувствуя на себе липкие и цепкие пальцы Мориарти, пытающиеся забраться к нему в штаны. Он должен вспомнить… Кого-то. Такое простое и надежное имя, милое* [* - Джон (библейское (еврейское) имя … в буквальном переводе «будет помилован»)]… - Шерлок на мгновение замирает, а затем выдыхает: - Джон! – и дверь за спиной распахивается, чем он с радостью и пользуется, вываливаясь в коридор.
Дверь тут же закрывается с громким звуком, отрезая злобный и какой-то нечеловеческий вопль Мориарти, и Шерлок вновь остается в коридоре-лестнице один.
Кто такой Джон? Почему он важен? Шерлок очень хочет вспомнить, тем более, что половина сердца колотится на пределе возможностей, выталкивая из себя струйки крови и медленно убивая. Шерлок понимает, что долго не протянет с этой ноющей болью в груди, которая при имени «Джон» лишь усиливается. Шерлок медленно спускается вниз, к бездне колодца, придерживаясь одной рукой за стену, а другой пытаясь унять колотящуюся половинку сердца. Жар усиливается, а с ним становятся ярче и отчетливее всполохи огня. Кто такой Джон? В ушах звенит, а губы пересыхают, навязчиво мечтая ощутить прикосновение чьих-то чужих родных губ. Шерлок не понимает, что с ним происходит. Сознание давно утратило свою ясность. Ему нужна передышка. Он толкает еще одну дверь, и оказывается в детской комнате с двумя кроватками, письменным столом в виде божьей коровки, аккуратными полками с книгами и множеством кукол и плюшевых медвежат. На одной из кроваток сидят две девочки в одинаковых розовых платьицах, лет десяти, абсолютно одинаковые, не очень симпатичные и большеглазые. В бесцветные серые волосы вплетены желтые банты. Они сидят, придвинувшись тесно друг к дружке, и читают большую иллюстрированную книгу. Одна из девочек отвлекается от чтения, смотрит на Шерлока и улыбается, демонстрируя железные скобы брекетов. Другая толкает ее вбок.