На дальних берегах (СИ)

— Подлый навет! — заявил я, опустошив зелья исцеления и выливая остатки на обожжённое лицо с пострадавшими глазами — Я бы с удовольствием как нормальный вирдман постоял за стеной щитов, кидая из-за ваших спин заклинания. Да так и дела всю дорогу, вы тут почти всех и положили. Только в самом конце зевнул и получил лишних ран!
— Ну да, ну да — хохотнул Бран — А скальды потом растрезвонят, что Белый Ворон всегда летел на острие клина, потом в одиночку сжёг дотла древнего лича, слишком сильно вырвавшись вперёд боевых товарищей и какую-нибудь красивость ещё в конце ввернут про волю предков и богов.
— Ничего, про вас тоже много хорошего скажут. У славного хедвига не может быть бесславного хирда — усмехнулся я, глотая обезболивающую настойку, переданную Иви — Так что готовьтесь. Скоро выяснится, что вы тут целую армию нежити положили, големов размером с башню разбили на мелкие осколки без счёта, а добычи набрали столько, что не пересказать. Прям самые завидные женихи севера, каждому минимум по три невесты надо. Особенно рыжим, чтоб не гуляли с кем попало.
Шутку мою оценили, тем более помня о том, что один не воздержанный в своих желаниях кормчий уже показал всем дурной пример. Но вот моя подруга жизни пассаж про трёх невест видимо не совсем одобрила, а потому без лишних слов пихнула мне в зубы рукоять кинжала, кивнула хускарлам «святых», привычно взявших меня за руки, чтоб пациент не дёргался, а затем ухватилась по удобнее и выдернула из меня эльфийский клинок. Не смотря на зелье было больно, пусть не запредельно, но выплюнув рукоять оружия, я матюгнулся:
— Б₽@@' х¥@!
— Да ладно, могло быть и хуже — меланхолично заметила Астра, пряча в глубине глаз смех — На пол ладони левее, и тебе бы перебили хребет.
— Да кто ж спорит, моя дорога приключений вообще в очередной раз могла закончится — пришлось мне фыркнуть — Но знай, если вдруг из меня будут извлекать крупные и острые предметы, а я не буду сквернословить, значит это не я, а какой-то хитрозадый демон в моём обличии.
С секунду все переваривали мою немудрёную шутку, а потом своды мрачного зала сотряс громкий хохот, который те должно быть не слышали ни разу за всё время своего существования. Так из людей выходит боевой мандраж и волнение, а потрепало тут нервы и мне вместе с кишками, и тем, кто остался за дверью, не зная что происходит с их боевым товарищем.
  
Интерлюдия 4
 
Седьмой сидел на скамье драккара и размышлял о том странном и резком повороте, который совершила его жизнь. По собственным ощущениям неделю назад он был возвращён после тренировки в свою «спальню». В реальности мир скакнул на восемь столетий вперёд. Уложить это в голове получалось с трудом, хотя себе он признавался, что перемены были скорее к лучшему, чем к худшему. Да, смерть товарищей и особенно сестры тяготила его, относится к ней, как к давно прошедшему событию, по понятным причинам, не получалось. Он слишком хорошо помнил Пятую живой, помогающей ему в схватках с ослабленными демонами или бьющей не в полную силу в их спаррингах между собой. Однако внутренне он слишком хорошо смирился со смертью, как с явлением. А ещё до сих пор боялся, что всё вокруг иллюзия, а хозяева всего лишь затеяли игру с его разумом, преподавая новый жестокий урок.
Они вообще любили учить доходчиво. Седьмой слишком хорошо помнил, что ему однажды заявили, что он должен научится общаться с другими эльфами и неделю водили в комнату к девочке его возраста. Вимоналиэль была милым и непоседливым ребёнком с настоящей копной бирюзовых волос на голове, может немного задавакой, но доброй и весёлой. За те дни он узнал от неё больше о жизни эльфов, чем за все предыдущие годы и мог с гордостью называть её другом. Дети вообще довольно быстро привязываются к сверстникам, на это и был расчёт. Спустя неделю ему приказали убить Вимоналиэль. Он отказался, проявив строптивость. Тогда девочку на его глазах скормили голодной демонице, которая забила её кнутом до смерти, прежде чем приступить к трапезе. Когда отродье Инферно ослабло, Седьмому позволили отомстить за подругу. Новые уроки. Приказы нужно всегда выполнять, иное лишь увеличивает страдания. Все демоны враги, что не испытывают жалости к еде. Хозяева утверждали, будто сожалеют, что им приходится подобным образом закреплять свои уроки, чтобы он запомнил их навсегда. Седьмой им не верил.
  
И опасался, что сейчас закончится новый урок, мастер-менталист развеет иллюзию и его накажут. За то что недостаточно хорошо защищал свой разум, недостаточно усердно стремился вернуться в реальный мир, оказался недостаточно подозрителен, чтобы распознать обман. За то что доверился грязным дикарям и решил покинуть с ними хозяев, за то что не попытался убить незваных гостей в своём доме. За то что поверил, будто в его душу заглянул настоящий бог, взвесил зло в ней и признал его лёгким. За то что не сопротивлялся трижды проклятому небожителю!
Хозяева всегда говорили, что боги ничем не лучше демонов, вся разница лишь в могуществе. Однако в отличии от обитателей Инферно, их антипод не пытался причинить ему боль. Хозяева утверждали, что обитатели Ассонхейма — жестокие и кровожадные дикари, не заслуживающие жалости и не способные её проявлять. Раньше он им верил. Но то, что он видел, говорило об обратном. Чем больше он думал об этом, чем больше понимал, что на деле безжалостными существами всегда были его хозяева. Не то чтобы Седьмой не догадывался об этом раньше, скорее уж наоборот, но сколько он себя помнил, ему вдалбливали, что из него куют совершенное оружие ради великой цели. Но что же в итоге?
Демоны действительно пришли и пожрали его народ. А его и остальных в этот момент оставили в «опочивальнях», где они в конечном итоге умерли от голода и жажды. Была какая-то злая ирония в том, что выжил лишь он. Самый непослушный и больше всех склонный сделать всё по своему, а потому наказываемый чаще других. А те, кто прониклись словами хозяев и рассказами о том, что им всем приходится нести великие жертвы ради великой цели, были похоже просто оставлены умирать. Седьмой точно не знал, что произошло восемь столетий назад, но подозревал, что члены Дома Хрустального Снега из Долины Горячих Ручьёв уничтожили находящихся в их городе конкурентов, а затем получили призыв выдвигаться в столицу или ещё куда-то. Что и сделали, вскоре встретившись с демонами, погодными или тектоническими проявлениями катаклизмами. Слова мёртвой Хранительницы Башни, пересказанные их хедвигом, подтверждали подобные измышления, как и снег вокруг с горячими гейзерами, что явно находились не на прежнем месте.
Седьмой никогда не был на поверхности, само его существование было тайной. Но в библиотеке было множество книг, гравюр и даже картин, которые ему удалось увидеть, как и карты. Фэнданиль Поющий Ветер, немолодой Хранитель Знаний, относился и к нему, и к его товарищам с сестрой на удивление неплохо, пожалуй его уроки дети и подростки любили больше всего, а время проведённое в библиотеке считали самым счастливым.
Впрочем понравилась она и его новым… товарищам. Седьмой пока что никак не мог определиться, как же ему относится к ассонам. С одной стороны они спасли его, накормили и относились не в пример лучше, чем прошлые хозяева. С другой он уже давно отвык верить в хорошее и даже не знал чего больше боится, того что всё окажется невероятно затянувшейся иллюзией, или того что дикари его предадут. Хотя их подход к жизни, если он правдив, ему определённо нравился. В хирде Белого Ворона всем плевать на длину твоих ушей, цвет кожи и разрез глаз, важно лишь то, что ты делаешь и как. Знание же они считали своим главным трофеем, буквально выметая библиотеку под чистую, пользуясь его консультациями, благо юный полуэльф знал что и где лежит. Знание — вот главное сокровище! С этими словами Альвгейра Седьмой был полностью согласен.