Измена. Танцы на осколках (СИ)

Вздрагиваю, глядя на него с непониманием и страхом. После того, что устроил Макс, я везде теперь вижу угрозу.
Марк вдруг поднимает руку к моему лицу, и я чувствую, как его пальцы неторопливо скользят вдоль скулы. Жар от его прикосновения обжигает кожу, и я перестаю дышать. Марк аккуратно убирает мне волосы за спину.
— Ты очень красивая, — говорит он негромко, но я отчетливо улавливаю в его интонации интерес. Сердце ухает в пятки.
Боже, что он собирается делать?
  
Глава 16
 
Марк ведет рукой по моим волосам, и я резко отстраняюсь, думая, что он собирается пристать ко мне. Но его движения спокойные, неторопливые. Он просто отодвигает мои волосы и дотрагивается до шишки на лбу. Его прикосновение обжигает кожу, и я задерживаю дыхание.
— Я думал, что мне показалось, — тихо произносит он, вглядываясь в мое лицо. Его глаза становятся теплее, я замечаю в них что-то, похожее на заботу. — Марго, тебе нужна помощь? Может, стоит сходить к врачу?
Я отвожу глаза и качаю головой, чувствуя, как внутри все сжимается от неловкости. Смущение накатывает волной, я пытаюсь спрятаться за улыбкой, но она выходит слишком неестественной, наверное.
— Нет, все в порядке, — отвечаю, стараясь, чтобы голос звучал уверенно. — Это просто ушиб, ничего страшного. Я спросонья запуталась в одеяле и упала с кровати.
Марк продолжает смотреть на меня, и я чувствую, что он не вполне удовлетворен моим ответом. Но, наконец, он отступает, отводит глаза и кивает.
— Хорошо, — говорит он, но в его голосе слышится сомнение. — Я провожу тебя до машины.
Мы выходим из кабинета. Марк идет рядом, его рука легко касается моей спины, направляя. Чувствую себя немного странно. Его уверенность успокаивает, но внутри все еще остается ощущение тревоги. Когда мы выходим на стоянку, он отпускает моего водителя и ведет меня к своей машине.
— Я сам отвезу тебя.
Я поднимаю глаза, и на мгновение наши взгляды встречаются. В его глазах читается решительность, и я не успеваю возразить — он уже открывает мне дверцу, обходит машину и садится за руль. Я опускаюсь на пассажирское сиденье, чувствуя, как сердце учащенно стучит. Марк молча заводит машину, и мы трогаемся с места.
Сначала мы едем в полной тишине. Марк не смотрит на меня, его внимание сосредоточено на дороге. Мои мысли роятся, пытаясь угадать, что у него на уме. Но внезапно я замечаю, что мы направляемся не в сторону дома, а в совершенно другом направлении.
— Куда мы едем? — спрашиваю я, не скрывая своего удивления.
Марк бросает на меня короткий взгляд, а затем снова смотрит на дорогу.
— В больницу, — спокойно отвечает он, будто это само собой разумеется.
— Что? Зачем? — я смотрю на него в недоумении, чувствуя, как внутри все сжимается.
Он молчит, не отвечая сразу, и лишь через несколько мгновений тихо добавляет:
— Тебе нужно зафиксировать травму. Ты не знаешь, что может пригодиться в борьбе за место под солнцем.
Его слова звучат загадочно, и я не знаю, что на это ответить. Внутри все смешивается — раздражение, удивление и странное чувство благодарности. Мы подъезжаем к больнице, и Марк быстро выходит из машины, обходит ее и открывает дверцу с моей стороны, протягивая руку. Я нерешительно принимаю его помощь, чувствуя, как в груди нарастает волнение.
В больнице Марк ведет меня к стойке регистрации, и всё проходит как во сне. Врач осматривает меня, записывает ушиб, и Марк неотступно находится рядом, его присутствие словно создает вокруг меня защитный барьер. Он спокойный, уверенный, и я не могу избавиться от мысли, что он привык решать проблемы так же стремительно, как и сейчас.
Когда все формальности завершены, мы возвращаемся к машине. Дорога снова проходит в тишине, но я чувствую, что нет прошлого напряжения в воздухе. Мне даже дышится легче.
Марк останавливается у моего дома и выходит из машины, открывая мне дверцу. Я выхожу, чувствуя, как по ногам пробегает дрожь. Не хочу туда.
Марк задерживает взгляд на моем лице, затем тихо произносит:
  
— Береги себя, Марго.
Я киваю, не находя слов. В его голосе слышится тревога, но от этого ощущения становится ещё теплее. Он садится обратно в машину, и я наблюдаю, как он уезжает, оставляя меня одну возле ворот.
Я захожу в дом, чувствуя, как контрастируют мои эмоции. В машине у Марка мне было гораздо спокойнее.
Макс сидит в гостиной, и его лицо кажется еще более мрачным, чем обычно. Он даже не оборачивается, когда я вхожу. В его позе читается обида, холодное недовольство. Я понимаю, что опять назревает конфликт.
— Ну как? Снюхались? — хрипло уточняет он, не оборачиваясь, потягивая из стакана минералку.
Чувствую, как гнев заполняет меня. Все тот же самый контраст по отношению ко мне двух мужчин из одной семьи, выбивает из колеи. Почему Макс не может хотя бы просто успокоиться? Подхожу к нему и нависаю сверху, вцепившись руками в подлокотники кресла.
— Знаешь, что? — шиплю ему в лицо. — Угомонись. И угомони свою шлюху, потому что я…
Взвизгиваю от того, что резким движением руки Макс выплескивает мне в лицо жидкость из стакана.
Отстраняюсь, хватая ртом воздух.
— Закрой рот. Живешь здесь, как прихлебала, на птичьих правах. Рот будешь открывать, когда я тебе разрешу. Для минета, например.
— Пошел ты, — шиплю, вытирая лицо ладонью, и быстро ухожу. По пути в комнату достаю телефон. Набираю отца.
  
Глава 17
 
Я держу телефон у уха, слышу гудки, и сердце стучит так громко, будто пытается вырваться наружу. Гудки длятся вечность, но, наконец, отец отвечает. Его голос звучит спокойно, немного отрешенно.
— Да, Марго, что случилось? — спрашивает он без прелюдий, и я, уже готовая расплакаться, быстро останавливаю себя. Это не тот человек, с которым можно делиться слезами.
— Пап, я… У нас с Максом все не очень хорошо, — пытаюсь говорить спокойно, но голос выдает напряжение своей дрожью. — Где лежит моя копия контракта?
На секунду в трубке повисает молчание.
— Контракт? — уточняет он наигранно бодро. — В сейфе, конечно. Пока я не вернусь, его никто не сможет достать. А что случилось?
Я делаю глубокий вдох, стараясь не разрыдаться. Говорить об этом больно, но я должна.
— Пап, Макс… чуть не изнасиловал меня, — выдавливаю, чувствуя, как голос срывается. Сердце колотится, грудь сжимает от паники. Ожидаю услышать слова утешения, но вместо этого в трубке раздается холодный, циничный смех.
— Марго, что за глупости? Макс твой муж. О каком изнасиловании может идти речь? Это просто семейные разногласия. Ты преувеличиваешь, — его голос звучит так, словно он обсуждает деловую сделку, а не мою жизнь.
Мое сердце будто проваливается куда-то вниз. Глаза наполняются слезами, но я сдерживаю их. Глотаю ком в горле. Дышу глубже, стараясь сохранить хоть каплю спокойствия.
— Он мне изменил прямо на свадьбе. — выпаливаю, чувствуя, как злость начинает вытеснять страх и неловкость. — Он изменяет мне с другой женщиной. Это тоже нормально?
Отец усмехается, словно я задала ему глупый вопрос.
— Марго, многие мужчины изменяют. Чем больше власть, тем больше соблазнов. Это естественно. Ты должна быть мудрой, принимать это, а не устраивать сцены. Жена должна быть опорой мужу, тогда и измен не будет, — его слова звучат так холодно, что я ежусь, покрываясь мурашками. — Помиритесь.
Моя грудь часто вздымается от гнева. Я чувствую, как пальцы начинают дрожать. Собираюсь с духом, чтобы ответить.
— Я не собираюсь это терпеть, пап. Я разведусь с ним, несмотря на контракт, — говорю я, пытаясь звучать решительно.
Ответ отца заставляет меня замереть.
— Если ты так поступишь, Марго, то будешь самой настоящей эгоисткой. Ты понимаешь, что тогда мы все окажемся нищими? Я вложил столько в этот брак. Ты о своей учебе в академии тоже можешь забыть. И не думай, что тебе кто-то поможет, — его голос становится жестким, ледяным, и каждое слово отдается болью в груди. — Раньше нужно было думать, прежде чем соглашаться.