Тонущая женщина

Он понятия не имел, что привел любовницу – та едва достигла совершеннолетия – в заведение своей будущей свояченицы. Тереза наверняка говорила ему про «Птичий двор», но такие люди, как доктор Кларк Бейлор, подобные мелочи не запоминают. Из кухни я наблюдала, как жених моей сестры без стеснения лапает эту молодую женщину, и у меня все внутри переворачивалось. Ее возраст, туалет, раскованное поведение наводили на мысль, что она проститутка. Я уже собралась было позвонить Терезе, но тут моя рука замерла на трубке ресторанного телефона.
Гнусное, мерзкое чувство охватывает меня при воспоминании о следующем шаге. Как бы я ни пыталась избавиться от него, оно отравляет душу. Тогда у меня уже начались трудности. Я опаздывала с платежами по счетам, долгам и зарплате; на меня наседал Деймон. И все равно, выбор, сделанный мною в тот момент, был эгоистичным, отвратительным и абсолютно неверным. Я положила трубку стационарного телефона и из заднего кармана достала свой сотовый. Украдкой сфотографировала Кларка и его девицу – как они целовались и миловались за столиком в укромном уголке. А потом попыталась шантажировать его компрометирующими фото.
Я планировала получить деньги и затем все равно рассказать сестре о том, что жених ей изменяет. Хотела защитить сестру. Но моя низость вышла мне боком. Кларк признал свою вину, раскаялся в грехе, поклялся, что обратится за помощью к психотерапевту (он явно был сексуально озабочен). Его проступок был простителен. Мой – не заслуживал прощения. Вместо того чтобы спасти свою единственную сестру, которая была мне лучшей подругой, я попыталась спасти себя. Тереза не поверила, что я намеревалась открыть ей правду о Кларке после того, как получила бы от него деньги. Я совершила подлость, и сестра имела полное право вычеркнуть меня из своей жизни. Наши родители, разумеется, приняли ее сторону. Они вроде как и не отреклись от меня, но не скрывали своего возмущения и презрения. Потому-то мне и удалось так легко исчезнуть. Близким я была не нужна, меня никто не стал искать.
Значит, поэтому я возвращаюсь в тот прибрежный район, к Хейзел? Ближе нее у меня сейчас никого нет. Она мне и подруга, и наперсница. Возможно, Хейзел – мой второй шанс. Ей я не причиню боль, не предам ее. Не принесу в жертву своим эгоистичным интересам. Я уже спасла ей жизнь. Между нами возникла прочная связь.
Съехав с шоссе, я качу к океану между древними елями и кедрами. Хейзел, наверное, тревожится обо мне. Вчера она застала меня больной – в жару, дрожащей от озноба. Сегодня утром, выйдя на пробежку, вообще меня не застала. Она могла предположить худшее, – что я сильно ослабела и не сумела доехать до своего ночлега, или попала в больницу, или даже умерла. Если она решит проведать меня днем, я хочу быть на месте.
Я паркуюсь в своем укромном уголке и только потом соображаю, что сегодня суббота. Распорядок дня Хейзел в выходные мне неизвестен. Ее муж будет отдыхать от своей важной работы. Может быть, он и не позволит ей выйти из дома? Интересно, как он ее контролирует? Его жестокое обращение ограничивается только физическим насилием? Он отказывает ей в ласке, в деньгах? Как бы он ни вел себя, его поведение, должно быть, чудовищно, раз она решилась утопиться.
Спрятав вещи в багажник, я пробираюсь по крутой тропинке к берегу. Каменистая бухта безлюдна, как всегда. Обитатели этого престижного района в спортзалах, или на занятиях йогой, или в массажных салонах. Завтракают в ресторанах, принимают спа-процедуры или отдыхают на Гавайях. А если и дома, то наверняка предпочитают смотреть на океан через огромные венецианские окна, уютно расположившись на мягких диванах. Но они не слышат рева волн, не ощущают на лицах океанского бриза, не вдыхают соленый запах моря. Если бы я жила в такой роскоши, отказалась бы я от этого? Я усаживаюсь на уже знакомую корягу, подушечками пальцев поглаживаю ее серебристую поверхность. Нет. Когда у меня снова появится свой дом, я все равно будут приходить на берег.
По телу прокатывается дрожь, и я потираю руки, но не потому, что мне холодно. В мои мысли снова закрался Джесси, навевая приятные воспоминания: красивое лицо, доброта, взаимное влечение… Придет он сегодня вечером в кафе или я тороплю события? Я не хочу играть в кошки-мышки, не хочу, чтобы он выжидал день или два, не желая показаться слишком настойчивым. Если не объявится до четверга, я возьму выходной. При мысли о том, что я пропущу его визит или что он не придет вовсе, меня охватывает паника. Как можно без ума влюбиться в человека, с которым только что познакомилась? Это же глупо. Но сегодняшнее утро, когда я пила чай с маффином в его теплой квартире, когда он нежно поцеловал меня в лоб в своей машине… Такой счастливой я давно себя не чувствовала.
  
И тут я вижу Хейзел. Она пробирается по камням чуть дальше по берегу. Должно быть, где-то южнее есть еще один выход к океану. Она меня не заметила, погружена в свои мысли. Я встаю с коряги и машу ей, кричу:
– Хейзел! – Ветер уносит мой голос, но она оборачивается.
Сдержанная улыбка сгоняет с ее лица затравленное выражение, но я успеваю его заметить. Она идет ко мне. В знак приветствия обнимает меня. Потом отстраняет на расстояние вытянутой руки и говорит:
– Я тревожилась за тебя. Тебе получше?
– Да. – В груди теплеет от ее участливости. – Потому я и вернулась. Не хотела, чтобы ты переживала.
Мы садимся на корягу.
– Где ты была ночью? – интересуется Хейзел.
– Ночевала у друга, – выпаливаю я с девчачьим возбуждением.
– О? – Хейзел выгибает брови. – Что за друг?
– Его зовут Джесси. – Я рассказываю ей про апельсин, о том, как Джесси нашел меня в кафе, как мы после моей смены зашли в бар. – Я захмелела, за руль садиться было нельзя, и он отвез меня домой. Но между нами ничего не было. Он спал на диване.
– Тебе нравится этот парень. – Это утверждение, а не вопрос.
– Мы только-только познакомились, но он во всех отношениях приятный мужчина. Внимательный. И чертовски сексуальный.
– Как его фамилия? Ты погуглила информацию о нем?
У меня теперь нет ни смартфона, ни компьютера, и потому наведение справок о ком-либо через Интернет для меня невыполнимая задача. Тем более что я даже не додумалась спросить у него фамилию.
– Еще нет.
– Ли, будь осторожна. – Красивое лицо Хейзел мрачнеет. – Порой оказывается, что человек совсем не такой, каким представляется. Мне ли не знать.
Сейчас речь идет не обо мне. И не о Джесси.
– Что у тебя произошло с Бенджамином? – любопытствую я.
Она опускает голову, утыкаясь взглядом в каменистый берег.
– Ты знаешь, что такое «полное подчинение»?
– Нет.
– Я тоже не знала. – Она поднимает на меня темные блестящие глаза. – Это тип отношений «доминирование/повиновение». Бывает, партнеры устраивают для себя подобные сеансы – ролевые игры, когда один на время принимает на себя роль господина, а второй – подневольного. В случае «полного подчинения» это длится двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю.
– О боже…
– Обычно это происходит по обоюдному согласию. И если обоих партнеров все устраивает, тогда никаких проблем. Но меня это давно перестало устраивать. А Бенджамин давно перестал принимать в расчет мои желания. – У меня нет слов, я до конца не понимаю смысл того, что она говорит, а Хейзел продолжает: – Когда мы только с ним сошлись, у нас была договоренность – соглашение между господином и рабыней. Я изложила свои условия – что буду делать и что не буду. Он обещал оберегать меня и не заходить слишком далеко. Для меня было важно получать заботу после выплеска эмоций. Нежность, ласку, подбадривание. Но потом… Бенджамин отказался придерживаться правил. Вымещал на мне злость. Манипулировал, запугивал. И я ничего не могла поделать. Мои протесты только больше его распаляли.
– Он издевается над тобой? – с трудом выдавливаю я. Кажется, что горло у меня отекло.
В ответ она оттягивает вниз спортивные штаны, немного обнажая ягодицы в черно-синих синяках от плетки.