Из Роттердама в Копенгаген на борту паровой яхты «Сен-Мишель»
Этот заякоренный корабль со стальным корпусом, но без брони, был довольно тяжелой постройки и полностью соответствовал своему назначению. Его батарея была приподнята над верхней палубой и состояла из орудий всех калибров, применяемых в настоящее время в германском флоте: от крупповских пушек калибра 0,08 м до крупповских же калибра 0,24 м — именно о последнем орудии говорил нам адмирал Бергер.
Поднявшись на борт, мы были приняты помощником командира, капитаном второго ранга, хорошо говорившим на французском языке и знавшим, кажется, все его тонкости. Он предоставил себя в наше распоряжение и очень любезно стал показывать судно. Крупповская пушка калибра 0,24 м привлекла наше особое внимание. Отлитая из стали, как все пушки, изготовленные на заводе в Эссене, она была скреплена обручами или кольцами, ибо для того, чтобы снаряд мог поразить любую броню с восьмисотметрового расстояния, надо придать ему очень высокую начальную скорость, а ее не достигнешь без загрузки сравнительно большого заряда пороха.
Визит наш закончился в кают-компании на юте, где собрались офицеры экипажа, которым представил нас старпом. Все они бегло говорили по-английски или по-французски. Нам рассказали о происшествии, случившемся некоторое время назад на борту фрегата: в момент, когда заряжали пушку, снаряд взорвался, и восемь человек убило, да с дюжину матросов ранило. Крупповская пушка разорвалась на борту еще одного судна, также причинив большие разрушения. Офицеры говорили об этом, совершенно не заботясь о возможных последствиях таких разговоров. Они еще добавляли, что из-за неудачного маневра чуть было не потерпел крушение один из броненосных сторожевых кораблей, получивший пробоину при столкновении с волнорезом при входе в Кильскую военную гавань. Об этом инциденте не найдешь и следа на газетных страницах.
По всей видимости, офицерам очень тяжело служить на «Марсе». Команда меняется полностью каждые два месяца, чтобы обучить артиллерийским работам как можно большее число матросов. Пока фрегат стоит в порту, часть экипажа перебирается на борт вспомогательной канонерки и отправляется на рейд стрелять по целям. Мы можем засвидетельствовать, что в Вильгельмсхафене расходуют много пороха. Ежедневно моряки и артиллеристы отправляются в тир; командование справедливо придает очень большое значение пулевой стрельбе.
В четыре часа пополудни, поблагодарив старпома и остальных офицеров фрегата за любезный прием, мы попросили разрешения отбыть.
VI
Утром следующего дня «Сен-Мишель» стоял под парами, готовясь к отплытию в момент полной воды; мы намеревались теперь отправиться в Гамбург, цель нашего путешествия. Уже заканчивались последние приготовления, когда на борту появился инженер-судостроитель, пожелавший осмотреть нашу яхту. Он поинтересовался, куда мы направляемся.
— В Гамбург, — ответил мой брат. — Мы сильно задержались и уже не пойдем в Балтику. Видимо, неблагоразумно идти к неудобному Ютландскому побережью.
— В таком случае почему бы вам не воспользоваться Айдерским каналом[36], который выходит прямо на Кильский рейд? — спросил инженер. — Таким образом вам не придется огибать Данию, вы пересечете очаровательный край и окажетесь в Балтийском море на следующее утро.
— Но, — сказал я, — ничего другого нам и не надо. Лишь бы там не было шлюзов, потому что «Сен-Мишель» в длину слишком велик, чтобы в них поместиться.
— Не думаю, — возразил инженер, — но в этом легко убедиться. Какова длина вашей яхты?
— Тридцать шесть метров, включая бушприт.
— Да, господа, это и в самом деле великовато. Однако давайте все-таки пройдем в управление порта. Там нам дадут точные сведения.
По дороге мы встретили капитана третьего ранга, заведовавшего минной службой Яде. Инженер ввел его в курс дела и спросил, можно ли осуществить предложенный план.
— Ответить на ваш вопрос довольно просто, — сказал офицер. — Пойдемте, если хотите, на борт пароходика, только что прибывшего из Киля. В моем распоряжении находится паровой баркас, и если вы согласитесь меня сопровождать, то очень скоро мы узнаем размеры шлюзов.
Мы приняли столь любезное предложение и через десять минут уже стояли на палубе парохода, совершавшего регулярные рейсы между Килем и Вильгельмсхафеном по Айдерскому каналу.
Оценив размеры парохода, почти одинаковые что в длину, что в ширину и, очевидно, приспособленные к длине шлюзовых камер, я потерял надежду. Я уже не сомневался, что наша яхта превосходит параметры шлюзов.
Пока я делился своими мыслями с братом, офицеры вытащили подробные карты канала и стали вымерять длины шлюзовых камер.
После довольно долгого обсуждения этого вопроса с капитаном парохода инженер объявил, что, возможно, мы и пройдем, но для полной уверенности надо бы измерить длину «Сен-Мишеля». Мы вернулись в шлюпку и через некоторые время высадились в порту.
Там мы встретили еще одного старшего офицера, которому инженер рассказал о наших затруднениях. После обычных в таких случаях представлений тот нам сказал:
— Господа, у нас есть очень простое средство, чтобы избавиться от сомнений. В порту стоит канонерка, пришедшая из Киля в Вильгельмсхафен именно по этому каналу. Пойдемте, если хотите, измерим вашу яхту; потом измерим канонерку, и вы поймете, какое решение следует принять.
Несколько минут спустя «Сен-Мишель» был измерен с величайшей точностью от кончика бушприта до закругления кормы; потом мы отправились к стенке, у которой стояла канонерка; измерив и ее, мы убедились, что она вместе с бушпритом на целых два метра длиннее «Сен-Мишеля».
Теперь мы были уверены в удаче, и тем не менее, проявив избыточную предусмотрительность, мой брат послал директору канала срочную телеграмму, в которой, указав точные размеры нашей яхты, просил дать нам знать в Тоннинг, можем ли мы воспользоваться каналом. Простившись с немецкими офицерами, мы вернулись на борт.
Час спустя «Сен-Мишель» вышел в Тоннинг, маленький гольштейнский порт, расположенный в устье реки Айдер.
VII
И тут снова возник Томас Пиркоп со своей арифметикой.
— Если хотите, — сказал он, — дайте мне на два фунта больше, и я избавлю вас от лоцмана в Яде, который обойдется вам в пятерку. Я выведу вас из реки.
— Но, Пиркоп, — возразил я, — имейте в виду, что фарватер сложный, а пойдем мы по нему ночью, и вы не сможете производить необходимые наблюдения, не увидите и расставленных буев.
— Будьте спокойны, господа, я увижу все, что необходимо, и отвечаю за все.
Я принял его предложение. Томас Пиркоп и в самом деле провел нас великолепно, заработав свои два фунта и сэкономив нам три.
Ночью 15 июня мы вошли в маленький порт Тоннинг, живописно расположенный на правом берегу Айдера, а на следующее утро, заправившись углем, взяли лоцмана до Рендсбурга, где и начинается сам канал.
Но какое же разочарование нас здесь постигло! Письмо от директора канала, пришедшее в ответ на нашу телеграмму из Вильгельмсхафена, сообщало, что мы не сможем пройти через шлюзы. Яхта оказалась на три метра длиннее, чем нужно. Что делать?
— Ладно, — нашелся брат, — никто не скажет, что группа бретонцев отступила перед трудностями. «Сен-Мишель» слишком длинный?… Так укоротим ему нос, то есть бушприт, а если появится необходимость, то срежем и эмблему на форштевне.
— Да будет так! — ответил я. — Но подождем, пока яхта дойдет до первого шлюза.
Как только разнеслась весть о том, что мы хотим пройти Айдерским каналом, среди местных жителей, купцов и поставщиков, привлеченных прибытием французской яхты, разгорелись споры. Большинство считало, что это невозможно. Мы оставили их спорить и вышли курсом на Рендсбург, куда и прибыли в шесть часов вечера.
Первую часть пути составлял подъем по красивой реке, без сомнения самой извилистой, какую только можно вообразить. Ее повороты настолько капризны, что часто мы возвращались по собственным следам, и я определил, что путь между Тоннингом и Рендсбургом составляет по меньшей мере сто пятьдесят километров, хотя по прямой их разделяет всего восемьдесят.