Исправленному верить (СИ)
- Надо бы понять, какие именно корабли сейчас в порту и стоит ли иметь с ними дело, нам сюрпризы не нужны, - вытягивая шею, заявила Леони.
Я смотрела на корабли, стоящие на рейде с убранными парусами, легко покачивающиеся на бирюзовых волнах гавани Сен-Симона. Как по мне, так они были совершенно одинаково непонятными. То есть, не совсем так. Я, конечно же, отличала их по размеру. Думаю, что вон те небольшие судёнышки у пирса – это шлюпы… на них моряки добирались до суши. В самой гавани находились быстрые корабли с узкими носами и небольшим количеством пушек – торговые флейты, а у входа в гавань, возле мыса с возвышающимся маяком, стоял на рейде пузатый военный галеон… Помню, что в тот момент, когда я первый раз увидела порт, испытала очередной шок от этого мира. В моём представлении, суда должны были быть пришвартованы к берегу, и бравые матросы в чистых бескозырках с ленточками спрыгивать с них на каменный причал бухты. Оказалось, что это не совсем так. И большинство моряков торговых судов предпочитало короткие и широкие штаны и свободные рубахи.
С крыльца портовой канцелярии как раз спустился один яркий представитель моряков торгового флота, суетливо что-то просматривая в бумагах, которые держал в руке. Только вместо рубахи на нём был сюртук, брюки и начищенные сапоги, да так, что в них наверняка отражалась его надутая от собственной важности загорелая дочерна физиономия с выделяющимися на лице светло-голубыми глазами и короткими светлыми волосами. Бедняга, это он наверняка нарядился так для похода в присутственное место. Он приблизился к нам, невольно принюхался к ароматам, доносящимся от наших корзин. Затем, заметив мой интерес, внезапно покраснел и отвернулся, сделав вид, что просто «гуляет себе мимо».
- Вон тот, гляди, флаг не вижу отсюда, но это наверняка торговое судно Аурелии, только их посудины больше похожи на раздобревшую купчиху, чем на приличный торговый парусник, - бормотала Леони, которая нервно вытирала руки о фартук и судорожно соображала, кому можно выгодно «толкануть» наш товар, чтобы не остаться внакладе.
- Мы так до завтра будем тут торчать, ожидая покупателей на копчёную рыбу, как три тополя на Плющихе, предлагаю заняться новым явлением, который называется «агрессивный маркетинг», - вздохнула я и слабо улыбнулась мужчине, который с независимым видом проходил мимо.
- Прошу прощения, госпожа, за мою недостойную назойливость и бестактность. - обратился ко мне мужик в камзоле, складывая документы и засовывая их себе за пазуху. - Моё имя лорд Седрик Гимбол, я владелец судна «Эхинания», что стоит в порту Сен-Симона. Вы, верно, торгуете копчёной рыбой? Я пробовал нечто подобное на рынке в Гемптоне, называется это хариусом холодного копчения.
Моё сердце заколотилось от радости, что возможный потенциальный покупатель на одну из корзин вырисовывался на горизонте, но степенно кивнула головой:
- Да, так и есть! Я не так давно приобрела небольшое поместье. Точнее, местная управа продала мне его, дав ссуду на приобретение… только за то время, что оно было без хозяина…
Я, неизвестно почему, но рассказала милорду Гимбол обо всём, вкратце, конечно. На его лице я не заметила и тени каких-либо чувств, кроме вежливого внимания, стушевалась и неловко закончила:
- …вот, теперь думаем, чем бы заняться стоящим. А пока решили поторговать копчёной рыбой. Хариуса у нас, к сожалению, не бывает, зато могу предложить морского окуня. Он крупнее хариуса и не менее вкусен.
При этом я сползла с телеги и предъявила незнакомцу товар, так сказать, лицом. Лорд Гимбол вежливо мне улыбался и вещал что-то куртуазное о том, что хариус, который ему доводилось пробовать у себя на родине, не может конкурировать с нашей рыбой. И вообще, он будет мне крайне обязан, если я буду к нему обращаться по-простому, по-свойски, так сказать. Мне на это возразить было нечего, оттого я «милостиво согласилась».
Дядька Симон нервно заёрзал в телеге и забормотал себе под нос, что такой рыбы, как у нас, нашему новому знакомцу сроду не едать и что поместье Нейтон, где коптят рыбу, и в подмётки не годится нашему. И вообще, что эти ребята из Аурелии просто «набок съехавшие», поскольку они представляются сначала своим именем, а уж потом именем рода.
В конце концов, лорд Седрик заявил, что готов приобрести некоторое количество товара, что несказанно меня порадовало, конечно же, да и я чувствовала себя крайне неуютно под взглядом глаз милорда. Он что, думает, будто я спёрла идею коптить рыбу? Так с разбегу и не скажешь…
Я вежливо поинтересовалась, сколько именно он хотел бы приобрести.
- Всё, что вы можете мне предложить сегодня, миледи, - просто ответил он, с лёгким недоумением на меня посмотрев.
Я, немного обалдев от столь быстрой продажи, взяла себя в руки и, зажмурившись от собственной наглости, выпалила:
- Сорок монет золотом!
На загорелом лице иностранного гражданина я не заметила каких-либо эмоций и решила уж, было, что тот сейчас присвистнет и выдаст: «Ну и аппетиты у тебя, подруга!». И даже внутренне была готова вести борьбу за каждую медяшку.
- Отлично! По рукам! – широко улыбнулся милорд, спутав мне все карты.
Я недоверчиво уставилась в его лицо. Как же так? Конечно, мы не на Привозе, но он ведь купец, а потому понимает толк в деньгах. По выражению лица дядька Симона было ясно, что он думает об умственных способностях лорда Седрика, да и Леони и та, с сомнением смотрела в открытое лицо мужчины. Неужели он не понимает, что за эти деньги в портовом городе можно купить все фруктовые ряды на местном рынке?
Много позже, возвращаясь домой в телеге, нагруженной уже досками, гвоздями, рулонами обивочной ткани и прочим скарбом для ремонта дома, Леони наконец, пришла в себя и задумчиво протянула:
- Ну, что… сообщаю наперёд, что в процесс торговли мы вмешиваться боле не будем…
Глава 34
Глава 34
Господин Бернар Ален не зря много лет занимал такую ответственную должность, как секретарь мэра. Хотя, признаться честно, ему иногда казалось, что кто у кого помощник – «вопрос остаётся открытый». Именно так говорила госпожа Вален, когда её что-то не устраивало в решении рабочих вопросов управы. Вспомнив, как в день их знакомства эта благородная госпожа уселась на стуле одного из чиновников и заявила, что не сдвинется с места до тех пор, покуда не получит свои документы, господин Ален непроизвольно улыбнулся. Да уж… думается, что бедняга чиновник, владелец кабинета, давненько такого не слыхал…
Да и потом, когда госпожа уже трудилась в управе, Ален часто встречал её и безукоризненно вежливо раскланивался с ней. И вовсе не оттого, что его пугала репутация госпожи, как весьма… скажем так, настойчивой и непреклонной женщины, а потому, что она ему весьма импонировала. Возможно, поэтому он и выдвинул это предложение – продать то поместье, которым управа очень тяготилась, ведь на него должны были выделять значительные средства, а толку было – чуть! Он лично слышал, как главный казначей неоднократно жаловался на то, что поместье господ Гийом не рентабельно само по себе. Вроде бы, там выращивают некоторое количество фруктов и даже имеют несколько фруктовых садов. Да только кого у них, в Сен-Симоне, можно удивить этим? Когда каждый крестьянин из окрестных селений и поместий норовил продать свой урожай именно тут, поблизости от порта, рассчитывая получить хорошую цену на рынке. Стоило ли говорить, что стоимость местных фруктов была весьма невысока.
Одним словом, управа «убивала двух зайцев» - и от беспокойного сотрудника избавилась, и от неликвидной собственности заодно. Только вряд ли коллеги господина Алена подозревали, что в самом большом выигрыше были не они, а сама Вален Тина.
Ален вытянул длинные ноги в изящных остроносых туфлях, после чего бесцеремонно закинул их на стол Сентри Поля. Господин секретарь по сию пору внутренне покатывался со смеху, когда очаровательная госпожа Вален отчаянно торговалась за каждую преференцию от чиновников управы и за каждый золотой, который она получила в качестве «моральной компенсации за бесцельно прожитые годы», как она сама утверждала…