Фрэнк на вершине горы (СИ)

Развернувшись в другую сторону, Дебора последовала за мелодией, подобно очарованной сомнамбуле. Миновав магазинчик Кенни и кофейню, она достигла лужайки дома, где прежде жила Камила, а теперь бездельник Эллиот. Когда-то здесь царил идеальный порядок, а теперь она ударилась о брошенный велосипед, а потом споткнулась о шезлонг, но даже не заметила этого.
Глаза привыкли к темноте, и перед ней возник Эллиот, который тихо напевал, сидя на крыльце. Он будто был осыпан золотистым сиянием, и его чарующий голос пробуждал в ней надежды, а также жгучее желание отдать ему все, что у нее есть. Не думая, что делает, Дебора подошла ближе и остановилась в каком-то шаге. Он увидел ее и осекся.
  
— Вот черт, — пролепетал почти испуганно.
Деборе понадобилось несколько минут, чтобы совладать со своим волнением.
— Так вот какой у тебя дар, — прошептала она и села рядом с ним. — Это было по-настоящему чудесно, Эллиот.
— Все так думают, — удрученно кивнул он. — Ужасно.
— Что в этом ужасного?
— Однажды одна леди расцарапала себе грудь, пытаясь вырвать сердце и отдать его мне.
— О.
— Ага.
Они сидела плечо к плечу и молча встречали неторопливый рассвет. Дебора спрашивала себя: могла бы она устоять перед такой властью над людьми? И ответ страшил ее.
— Ты самый лучший человек из всех, кого я знаю, — призналась она искренне.
Он недоверчиво и неуверенно засмеялся.
***
— Искренность, — щедро намазывая топленым шоколадом вафли, провозгласил Холли, — вот что самое важное для художника. Да и для любого разумного существа, что уж тут мелочиться.
— И? — буркнул Фрэнк. — Так обязательно трепаться об этом перед толпой журналистов?
— Да брось. Нам нечего скрывать. Мы все взрослые люди и живем, как нам нравится.
— Я просто не понимаю, зачем об этом кричать на весь мир. Это ведь не только твоя личная жизнь.
— А что такого-то?
Тэсса пила кофе, не вмешиваясь в этот спор.
Ее сдержанность не нравилась Фрэнку еще больше болтливости Холли. Вот бы она почаще делилась своими мыслями, а Холли — пореже.
Никто из них со вчерашнего дня не выходил в интернет. Тэсса сохраняла слегка напряженную молчаливость, Холли выглядел очень довольным собой. Он свое дело сделал — сообщил миру все, что ему хотелось — а как уж мир отреагирует на это, ему было плевать.
— Я тебе объясню, что такого, — с несвойственной ему запальчивостью воскликнул Фрэнк, — теперь в каждой твоей неудачной картине люди будут видеть зловещее влияние Тэссы.
— Постой-ка. С чего это мне рисовать неудачные картины?
— В твоих творческих кризисах, плохих настроениях, в провалах и падениях — будут винить Тэссу. Потому что ты-то у нас светоч, а она — падший инквизитор, которая едва не разнесла Лондон.
— Тебе надо что-то делать с таким мрачном взглядом на вещи. Послушай, есть тибетские техники релаксации…
— Ты же не думаешь, что обыватели благословят союз гения и чудовища?
Осознав, что его слова могут еще сильнее задеть Тэссу, Фрэнк махнул на Холли рукой, все равно его бешеную экстравертность не унять, и отправился за утренней газетой.
Эллиот так небрежно швырнул «Хронику Нью-Ньюлина», что она не долетела до крыльца несколько ярдов. Гадая, какие еще скучнейшие инквизиторские воспоминания Йен Гастинг излил на беззащитную бумагу, Фрэнк поднял издание и мельком глянул на передовицу. Да так и замер.
Йен Гастингс процитировал все ведущие мировые СМИ, потрясенные откровениями Холли Лонгли.
Фрэнк ошарашенно смотрел на заголовки и не знал, как показать такое Тэссе.
  
Глава 19 
 
Камила с таким удовольствием погрузилась в чтение статьи в интернете, что даже забыла про тост с яйцом.
— «Штатный психолог нашего издания, — с выражением процитировала она вслух, — отметил, что Холли Лонгли явно страдает от чрезмерного благополучия. Мальчик, родившийся с серебряной ложкой во рту, никогда в жизни не сталкивался с бедностью, горем и опасностью. Избрав своими спутниками убийцу и падшего инквизитора, он явно моделирует ситуацию, в которой реликтовая часть его мозга вырабатывает адреналин. Это связано с тем, что люди по природе своей не созданы для счастья. Мы не успеваем за эволюцией, и наши инстинкты подталкивают нас к борьбе и выживанию»… Выживанию! — повторила она, задыхаясь от смеха. — Уж кто-то, а Холли крайне далек от выживания. Если подумать, он тут отлично устроился: с одной стороны — Тэсса, которая терпит его капризы, с другой — Бренда с клубникой. Я уж не говорю о Фрэнке, чья самая страшная тайна в том, что он невыносимый добряк. Аж бесит!
— В Нью-Ньюлин прибыла акушерка, — рассеянно отозвался Эрл, которому было до лампочки, что там пишут про Холли. Он был приземленным человеком и интересовался только новостями Нью-Ньюлина.
— Шутишь! — изумилась Камила и потянулась, чтобы заглянуть в экран его телефона. Но стоило ей только коснуться локтя мужа, как Эрл тут же отпрянул от нее. Опешив, она увидела, как его лицо стремительно краснеет, а шея опухает.
Отмерев, Камила бросилась к ящику, где лежали антигистаминные. У нее так сильно дрожали руки, что поставить укол получилось не сразу.
Как только ей это удалось, она тут же отошла на несколько шагов, пристально наблюдая за самочувствием Эрла.
Его дыхание постепенно выравнивалось, но вот ужаса на лице становилось все больше. Камила сглотнула, ощущая, как истерика подкатывает к горлу. Мало ей гормонов!
— Я… — произнесла она хрипло, — мне надо… спуститься вниз. Я с этой морской крокозябры шкуру спущу! Да меня же чуть пиявки не сожрали, а теперь у тебя на меня опять аллергия!
— Тебе вредно волноваться, — отрешенно напомнил Эрл.
— Я не волнуюсь, — процедила Камила, — я в бешенстве.
Сорвав с вешалки кофту, она сунула ноги в шлепки и поспешила к морю.
***
— Кенни, ты только послушай, — ахнула Фанни, едва не поставив кружку с кофе мимо столешницы, — тут написано, что Тэсса была рождена мужчиной! Но в схватке с одним из чудовищ в нее попали икс-икс споры, и она превратилась в женщину!
Кенни ответил ей таким длинным и укоризненным взглядом, что невольно стало стыдно.
— Ну а что, — пробормотала она, оправдываясь, — всякое ведь случается. Про таких, как мы, тоже в учебниках не написано. Тут написано, это такие монстры плотоядные папоротники, они только и знают, как разбрасывать свое семя в кого попало.
— Почему бы тебе не отложить планшет и не позавтракать спокойно? — предложил Кенни.
— Ладно уж — Фанни неохотно отвлеклась от захватывающих сенсаций и взялась за сосиску, — как ты думаешь, приживется у нас эта Аннабель или сбежит отсюда, как Брекстон-воздушный шарик?
Кенни пожал плечами, но почти сразу поднял глаза от своей тарелки и уставился на Фанни.
— Ты что? — спросил он неуверенно. — Тоже хочешь ребенка?
— Да с чего ты взял, — пробормотала она, отмечая про себя, что ее трусишка все еще не просвечивает. — Просто так болтаю… Знать бы еще, передаются ли наши… эм… милые причуды по наследству, да?
— Надо посоветоваться с Камилой, — ровно сказал Кенни, — она разбирается в генетике.
— Ну, мы все равно ничего такого не планируем, — беззаботно пожала плечами Фанни и призадумалась: как бы ей подкатить с этакой просьбой к их злюке и не огрести за все на свете.
Зато, приободрилась она, от беременности у многих растут сиськи. И пусть весь Нью-Ньюлин несколько месяцев ее убеждал, что это не главное в женщине, но примерить на себя нормальный размер все равно хотелось
  
***
— Ну, я так и думала, — вздохнула Бренда, — бедняжке Фрэнку просто не повезло с матерью. Ты только посмотри, что говорит о нем эта женщина — нелюдимый, злопамятный, себе на уме. Да ей даже хватило совести заявить, что она вздохнула спокойно только после того, как он отправился в тюрьму. Да как только земля эту змеюку носит. Так бы и взялась за ремень, честное слово.