Корсары Николая Первого

Дальше все прошло невероятно четко. Все же не в первый раз… Два ружейных залпа сверху по британским морякам позволили сразу же внести панику в их ряды и изрядно уполовинить численность. А потом удивили испанцы…
Когда-то Испания была сильнейшей морской державой мира, да и на суше ее пехоту не зря называли грозной. Бравые идальго тогда способны были на многое, гоняя формально куда более сильных противников. Закончилось это, правда, несколько веков назад, и с тех пор испанцы не слишком блистали, но храбрости им все равно было не занимать. Сейчас они доказали это, буквально посыпавшись на палубу вражеского корабля и увлекая за собой остальных.
Британцев взяли в ножи, и на этот раз Александр принял в абордаже самое деятельное участие. Несмотря на то, что простреленная недавно рука, после ночной прогулки застуженная и уставшая, разболелась, как сволочь. Но в бою это разом отошло на второй план, зато трофейный револьвер пришелся как нельзя кстати. Да и многоствольный пистолет, к слову, тоже. Мичман ни разу не скрестил с кем-либо саблю, зато настрелялся от души и на свой счет мог уверенно записать шестерых. Четверых из револьвера и двоих из «перечницы».
К слову, если первого он застрелил как положено, то на втором уже выстреле произошло самопроизвольное воспламенение зарядов в стволах [22], и пистолет буквально выплюнул весь боезапас единым залпом. Британскому матросу, вооруженному здоровенным, явно неуставным шотландским палашом, которым он намеревался смахнуть русскому офицеру голову, от неправильного срабатывания оружия пришлось не легче. Эффект получился, как от снопа картечи в живот. Александр запустил разряженным пистолетом в ближайшего англичанина, промахнулся, но не расстроился. Перешагнул через тело умирающего, скорчившегося в луже крови, выхватил саблю, но… бой закончился. Уцелевшие англичане торопливо бросали оружие, явно не желая умирать. Что же, это радовало.
Пока злые, разгоряченные боем испанцы сгоняли пленных в кучу, Александр поспешил к орудиям. На залитой кровью палубе вповалку лежали убитые и раненые, однако мичман не испытывал никаких эмоций. Сознание будто отстранилось от происходящего. До ухоженных, аж блестящих тридцатидвухфунтовых [23] орудий он добрался практически моментально. Здесь уже возился Гребешков – как ни крути, а это была его основная специальность. Торопливо осматривал орудия, заглядывал куда-то. Александр подошел, тронул его за плечо:
– Справишься?
– Выстрелить смогу, а вот попасть…
– Ты уж постарайся, – проникновенно сказал Александр.
– Сам знаю, – огрызнулся унтер. – Только чем они ее зарядили, а? Вот и я хотел бы знать. Вашбродь, отойди, сейчас грохоту будет…
Ну, это он мог бы и не говорить. Александру приходилось слышать грохот орудий не раз. Да что там – сам тоже стрелял, офицер должен уметь если не все, то максимум возможного. Конечно, эти орудия отличались от русских, но ничего принципиального в том не было. Так что пренебрегать мнением подчиненного мичман не стал. Отошел, зажал пальцами уши и даже рот открыл. Плевать, что вид глупый – здоровье дороже.
Стрелять из незнакомого орудия, да еще и с сильно накренившегося корабля, задача не из самых приятных. Неудивительно, что Гребешков промахнулся. И хорошо промахнулся, ядро не долетело до берега саженей десять, если не больше. Впрочем, ничуть не обескураженный артиллерист просто отошел к другому орудию и повторил попытку. На сей раз получился неплохой перелет. В смысле небольшой, ядро прошло над самыми головами морских пехотинцев. Классическая «вилка». Теперь можно было начинать бить на поражение.
Британские солдаты на берегу тоже это понимали и отреагировали быстро и грамотно – отступили. Именно отступили, четко, дисциплинированно и слаженно, а не рванули со всех ног, бросая ружья и теряя амуницию. Оставалось лишь позавидовать их подготовке.
– Егор Иванович, – Верховцев как-то сразу устал. Азарт боя сменился апатией и усталостью. Тяжелый день вчера, бессонная ночь, с утра бой… Но требовалось держаться, и это – тоже одна из обязанностей офицера и командира. – Бери людей, организуй там своих – и гоните англичан. Если получится – убейте всех. Если нет – черт с ними, пускай бегут. Главное, чтобы не нашли дороги обратно. Наших, главное, береги.
 
– Сделаем, – унтер хищно усмехнулся. – Я эти места знаю.
На берег он отправился буквально через пару минут, прихватив с собой четверых поморов и пообещав, что его односельчане в стороне точно не останутся. Здесь, конечно, не Кавказ, но что такое месть, понимают не хуже. Что же, оставалось пожелать ему удачи.
Самому Верховцеву сейчас больше всего хотелось рухнуть где-нибудь и поспать. Лучше всего, конечно, в постели, но и гладкие, отполированные матросскими ногами доски палубы тоже подойдут. Жаль только, времени на это не было совершенно. Для начала требовалось понять, с чем он остался и что приобрел после этого боя.
Надо признать, схватка обошлась им совсем непросто. Погибших, к счастью, оказалось немного. Двое испанцев – ну, они первыми ринулись на абордаж и рисковали больше всех. Один из поморов, имени которого Александр так и не узнал. Две пули угодили ему в грудь, и он умер уже после окончания рукопашной. Сейчас над ним стояли на коленях жена и две дочери. Не плакали даже – выли, словно волчицы, тоскливо и безнадежно. Надо будет как-то помочь… А как тут поможешь? Разве что денег дать, так, чтоб не пропали. В каюте лежит его доля добычи с «Бульдога», значит, из нее и дать… Но боже, как страшно их слышать!
Если погибших оказалось относительно немного, то ранены были практически все. Даже сам Александр с удивлением обнаружил длинную царапину на щеке. Не заметил даже, когда зацепило и чем. Впрочем, это была мелочь, недостойная внимания, максимум небольшой шрам останется. С остальными же дело обстояло по-разному, но тех, у кого ранения оказались действительно серьезными, было всего двое. Поляк, тот самый, что рвался отомстить за братьев, получил пулю в грудь, навылет, и сын Игната, совсем еще молодой, едва четырнадцать исполнилось, парень, которому под конец боя вырвало кусок мяса из ноги. Выживет поляк или нет – все в руках божьих, а жизни помора ничего не угрожало. Главное, чтобы рана не воспалилась, а так – даже крови потерял немного, вовремя ногу перетянули. Вопрос только, будет ли ходить.
С людьми понятно. Что с кораблем? А ничего страшного. Пробоина в носовой части. Небольшая, расположенная высоко над ватерлинией и ничему особо не угрожающая. Заделают, процедура обычная, еще с петровских времен освоенная. Паруса убрать – это обязательно. Такелаж слегка поврежден и перепутался с английским. Тоже неприятно, однако далеко не смертельно.
Это, как говорила сестра матери, обладательница неуемной энергии, взявшая в свои хрупкие, но крепкие и цепкие руки все хозяйство в фамильном имении, убытки. А что там по прибыли? Для начала – сам корабль. Винтовой шлюп «Миранда», совсем новенький, три года как построен, о четырнадцати пушках. Повреждения такелажа – незначительные. Угля полные ямы. В трюмах все как положено – оружие, припасы, ну и взятые с разграбленных деревень трофеи. Судя по тому, сколько их, занимались грабежом англичане уже не в первый раз и тащили все, что плохо лежит, отличаясь редкостной мелочностью.
Кстати, вытащили из трюма и тех незадачливых девах, которых британцы уволокли вчера. М-да… Не позавидуешь им. Слушая их рассказ, у многих моряков возникало желание тут же добить уцелевших британцев. Удерживали их от этого только дисциплина и понимание того, что без нее они моментально превратятся в сброд, который британцы рано или поздно переловят и перевешают. Так что приказ командира «Отставить!» они, скрипя зубами, выполнили. Александру же оставалось утешать себя мыслью, что случившееся его, в общем-то, не касается. Так себе отговорка, совесть грызть не перестала, но был хотя бы формальный повод не устроить резню. Пленные могли еще пригодиться.