Судьба начертанная кровью (ЛП)

― Лив.
― Почему, если случается беда, ты всегда оказываешься в ее центре, Бьорн?
― Всегда ― это преувеличение. ― Он ухмыльнулся ей, весь такой красивый, с белыми зубами и сверкающими глазами ― и мне показалось, что этот взгляд не раз помог ему избежать неприятностей, но маленькая женщина только фыркнула.
― Иди флиртуй с кем-нибудь, кому это интересно, ты, глупое создание. У меня нет ни времени, ни интереса к этой ерунде.
Я рассмеялась, а женщина перевела на меня взгляд своих мягких карих глаз и улыбнулась.
― Если ты можешь смеяться, значит, ты еще не в могиле. ― Она поставила свою сумку рядом с кроватью, затем села на табурет, который освободил Бьорн, и осторожно сняла ткань с моей руки.
― Она схватила мой топор в приступе убийственной ярости. ― Бьорн прислонился к стене и подмигнул мне. ― На твоем месте я бы не стал ее злить. А если разозлишь, то не поворачивайся к ней спиной.
― И все же ты, вероятно, не последуешь своему собственному совету. ― Лив тихо вскрикнула, затем покачала головой, и мое сердце упало, а страх расцвел ярким цветом. Она спросила: ― Как тебя зовут?
― Неважно, как ее зовут, она сохранит руку? ― Илва обошла Бьорна и склонилась над кроватью, при этом поморщившись от вида моей раны. ― Она ― дева щита, которую мы искали. Она сделает Снорри конунгом Горных земель, но только если ее собственные глупые решения не сделают ее бесполезной.
Лив напряглась и посмотрела на Бьорна в поисках подтверждения, но я едва заметила этот обмен взглядами. Бесполезной. Глаза жгло, и я быстро моргнула, все мои мечты пошли прахом.
― Меня зовут Фрейя, дочь Эрика.
― Молись Хлин, Фрейя. Ибо от богов зависит, выздоровеешь ли ты. ― Лив посмотрела на Илву. ― Принеси жертву Эйр10. Козла должно хватить, но ты должна сделать это сама.
Илва презрительно скривила губы, но ничего не сказала, только кивнула и ушла, крикнув слугам.
― Это займет ее на некоторое время. ― Лив покопалась в своей сумке и извлекла оттуда небольшую баночку меда и горсть чего-то похожего на мох, положив их на стол. ― Но сначала давай разберемся с твоей болью.
Она положила желтое вещество в глиняный горшок, затем поднесла к нему свечу, пока оно не зажглось. Наклонившись ко мне, она встретилась с моими глазами.
― Дыши глубоко, ― сказала она, а затем выпустила дым в мою сторону. Я послушно вдохнула, затем поперхнулась и закашлялась, втягивая в себя все больше дыма. Почти мгновенно мои мышцы перестали дрожать, и я откинулась на меха.
― Лучше? ― спросила Лив.
Я все еще чувствовала ожоги, но они уже не вызывали у меня желания кричать.
― Да, ― пробормотала я, погружаясь в странное чувство эйфории. Как будто я была в своем теле… и нет. ― Это твоя магия, то, что я чувствую? ― Я мало что знала о магии детей Эйр, ведь они были редки и обычно служили ярлам.
― Нет. ― Лив улыбнулась. ― Просто цветок, которому можно найти множество применений.
― Не привыкай к нему, Фрейя Обугленная рука. Этот цветок погубил многих, ― сказал Бьорн, и я перевела взгляд на его лицо, не обращая внимания на то, что беззастенчиво разглядываю его.
― Неестественно, чтобы у кого-то было такое красивое лицо.
Одна его бровь приподнялась.
― Я не могу понять, это было комплиментом или оскорблением.
― Я не уверена, ― вздохнула я, испытывая необъяснимое желание прикоснуться к нему, чтобы понять, он настоящий или у меня видения. ― Когда я увидела, как ты выходишь из воды, то на мгновение подумала, что Бальдр сбежал из Хельхейма, ведь ты никак не мог быть человеком.
― Думаю, твой дым подействовал, Лив, ― сказал Бьорн. ― Пора заняться делом, верно?
― Ты покраснел, Бьорн? ― Врачевательница лукаво улыбнулась. ― Не думала, что это возможно…
― Здесь жарко.
― Нет, ― поправила я его, любуясь легким румянцем на его щеках. ― Здесь холодно. Но ты всегда чувствуешь тепло, как будто внутри тебя горит огонь. Огонь, который я хотела бы…
Бьорн поднял мою руку, и я замолчала, зачарованно глядя на красную кожу, покрытую волдырями, не чувствуя той тошноты, которую испытывала раньше при виде своей обугленной и почерневшей ладони. Лив крошечным серебряным пинцетом убрала все самое страшное, обнажив те части моей руки, которые не должны были чувствовать прикосновения воздуха. Затем она намазала мои раны медом, после чего сорвала мох и вдавила его в липкую кашицу на моей ладони.
 
― Эйр, ― прошептала она, ― одари своим взглядом эту женщину. Если она достойна, позволь мне помочь ей.
Ничего не произошло.
Даже сквозь наркотическую дымку я почувствовала приступ страха. Неужели меня сочли недостойной? Это было бы логично, ведь это я скрывала свой дар, вместо того чтобы использовать его, как предполагала Хлин? Это я хладнокровно убила того, кто раскрыл мой секрет. Возможно, это был знак того, что я не благословлена, а проклята. Знак того, что боги отвернулись от меня.
Бьорн почти до боли сжал мой локоть, и я медленно перевела взгляд на него ― он смотрел на мою ладонь, его челюсть была сжата, а глаза наполнены… паникой?
― Не будь мелочной, Эйр, ― процедил он сквозь зубы. ― Ты знаешь, кто заслуживает наказания, и это не она.
― Бьорн… ― Голос Лив звучал предостерегающе. ― Не бросай вызов богам, иначе они могут…
Мох начал расти.
Сначала я подумала, что мне мерещится. Но не прошло и нескольких мгновений, как густое зеленое растение покрыло мою ладонь, обвилось вокруг тыльной стороны руки и облепило пальцы и запястье, пока не скрыло все ожоги.
― Боги, ― вздохнула я, глядя на покрытую мхом конечность, когда Бьорн осторожно опустил ее на мой живот. ― Я никогда не видела ничего подобного.
Лив смотрела на Бьорна, нахмурив брови, и я не могла понять, к кому она обращается ― ко мне или к нему:
― Эйр позволила мне исцелить тебя, но какую форму это примет ― зависит от нее. Когда мох завянет, то, что мы найдем под ним, может оказаться плотью, чистой, как у новорожденного младенца, или скрюченной конечностью древней старухи.
― Я понимаю. ― Ложь, потому что, хотя Снорри и сказал, что боги должны быть ко мне благосклонны, я так не считала. ― Спасибо.
Лив склонила голову.
― Я служу Эйр. Теперь ты должна отдохнуть, Фрейя. Позволь себе поспать, чтобы твое тело исцелилось.
И действительно, я почувствовала, как тяжесть дыма, которым я надышалась, затягивает меня все глубже, словно я погружаюсь в теплое озеро, и солнечный свет заливает мои глаза. Я улыбнулась, позволяя векам закрыться, и погрузилась в сон…
― Она проспит несколько часов, ― смутно услышала я слова Лив. А потом, уже почти шепотом, она добавила: ― Это правда? Она ― дева щита?
Бьорн подтверждающе хмыкнул.
― Я ударил по ее щиту своим топором, и ее магия отбросила меня на дюжину шагов и впечатала в дерево. Кстати, моя задница будет черно-синей несколько дней. Ты не будешь возражать…
― Стимул хоть раз не снимать штаны, ― проворчала Лив. ― Ее прибытие означает войну, и ты это знаешь.
― Война неизбежна.
Лив не ответила, а по деревянному полу застучали чьи-то удаляющиеся шаги. Любопытство разогнало туман, и я приоткрыла веки. Лив уже не было, а Бьорн стоял рядом с моей кроватью, его взгляд был прикован к моей руке.
― Почему она так сердится? ― спросила я.
Бьорн дернулся, как будто его застукали за чем-то, чего он не должен был делать. После недолгого молчания он, наконец, сказал:
― Лив не любит насилие ― она видела слишком много того, что остается после, а твое появление означает, что его будет еще больше.
Меня пробрала дрожь.
― Из-за пророчества провидицы? Она думает, что я стану причиной войны?
Он долго молчал, потом сказал:
― Провидица видела будущее, в котором ты объединишь весь народ Горных земель под властью одного конунга. В нашем мире власть чаще всего достигается насилием. ― Он заколебался, потом добавил: ― А Хлин — богиня войны. ― Он подтянул меха повыше к моей груди, окутывая меня теплом. ― Но она также защищает.