История лендалского убийцы или Тайна четырехлистного клевера (СИ)
* * *— Я дома, — оповестил свое небольшое жилище капитан, прикрыв за собой дверь.
Из-под двери кухни бил свет. Но капитан и так знал, что Розетт должно быть готовит ужин, ведь окна выходили на улицу. К своему облегчению, открыв дверь, Мел обнаружил девочку перед плитой. Розетт, забравшись на стул, помешивала что-то в кастрюле.
— Готово, — поднеся к губам ложку с бульоном, сообщила эта маленькая хозяйка.
— Вот как. Пойду, переоденусь. Точно, чуть не забыл, — капитан похлопал себя по карманам, — Вот же ж… это тебе. Я сам их любил в твоем… твоем возрасте, но только после ужина, поняла.
— Сп- спасибо, — Розетт, получив плитку шоколада, серьезно кивнула.
И все же радости ее не было предела. Поскольку на этом непроницаемом лице даже робкая улыбка могла сойти за праздник.
Мел отправился за домашней рубахой, а после в ванную. И все же поверить в подобное притворство казалось выше его сил. И потом ведь ни Еле и ни Эшу она не показалась странной… Ну, точнее, пугающей. И в конечном итоге, под одной крышей они провели уже две ночи, так что отбросив беспокойство подальше, капитан решил этим вечером ничего не предпринимать, дождавшись результатов экспертиз. К тому же, по словам комиссара, за его квартирой ведь установили слежку, стало быть, беспокоиться вовсе не приходилось.
А суп, хоть это и была всего лишь лапша со взбитым яйцом, парой картошин да какими-то травками — капитан так и не удосужился сходить в магазин — вышел поразительный. Не говоря уж о том, что Розетт обладала какой-то удивительной способностью готовить сносную еду из огрызков, найденных в самых дальних уголках кухни.
— Спасибо, — положив ложку в опустевшую тарелку, капитан поблагодарил девочку, сидевшую напротив, — Скажи, ты ведь нередко дедушке готовила?
— Он плохо ел.
— Ну так-то да, старость… Ты ведь не скучала, пока меня не было?
— Читала.
— Ту мудреную книгу? Как там, «Диалоги о простом» Платогира? Мы в школе их проходили… Всего пара диалогов… Но это ведь было уже на высших ступенях. А ты сказки не любишь?
— Сказки? — переспросила Розетт и после некоторой по мнению Мела изрядно затянувшейся паузы, продолжила, — Истории о травлении яблоками и убийствах драконов?
— Полагаю, не стоит, — себе под нос пробормотал капитан, и тут его осенило. В конце концов, если уж его эта книга так поразила, что он одно время мечтал податься в странствующий торговцы, то почему ей не понравится? И потом, ее главная героиня напоминала Мелу одну его недавнюю знакомую, — у меня была одна книжка, которую я любил в детстве, может, и тебе понравится. Так что иди к себе, а я помою посуду и к тебе.
Не споря, Розетт тут же соскочила со стула, отправившись к себе. Однако, от глаз капитана не скрылось, что шоколад она прихватила с собой.
После капитан помыл тарелки, перелил суп в кастрюлю поменьше, так чтобы она вошла в его холодильный шкаф да принялся за исполнение обещания.
Что до книги, то речь шла не про какой-нибудь банальный сборник сказок, а про «Сказ о Мудрой волчице из Йотсу или Баллада о звонкой монете». Эта книга была первой, что он начал читать сам, подаренная ему в десять лет, и, как потом решил Мел, по задумке мамы должна была повернуть его в сторону карьеры торговца, и, быть может, так бы все и вышло бы, если б кости богов не распорядились иначе. И все же любовь к этой балладе о рыцаре плутовства и звонкой монеты он так и не потерял, хоть любви к самим торговцам она у Мела и не прибавила. К тому же вышло так, что для Мела эта книга стала едва ли не единственной памятью о маме. И все же капитан не думал, что она ему так скоро понадобится, так что для того, чтобы ее найти, пришлось перерыть едва ли не всю кладовую. Все это время Розетт, поджав под себя ноги, сидела в кресле перед горящей горожанкой2в спальной комнате, не проронив и слова, лишь неторопливо откусывая шоколад.
— Вот же она! — победоносно, пусть и несколько фальшиво, воскликнул капитан, потрясая первым томом старой, несколько истрепанной на корешке книги в кожаной обложке, на котором просматривался профиль девы с волчьими ушками, — не против, если я вслух почитаю? Я и сам не прочь перечитать…
В ответ девочка лишь слегка кивнула.
«Увидев, как созревающие хлеба колышутся на ветру…»
* * *«И все же шоколад с красным перцем шутка больно уж злая… или это намек на твои собственные шутки, Рин? Что ж, если так, то один ноль в вашу пользу, господин Мел», — запрокинув голову к потолку, обратилась к своему «я» ведьмочка, отставившая коробочку со «сладостями» на подоконник, до лучших времен.
Занята Ренс-младшая была, однако, не расчерчиванием карт в попытках отыскать убийцу, а переводом с классического Древнего. Не то чтобы Кетрин не умела читать на квенье, по крайней мере, в ее Поздней вариации. Но классический вариант, с его хитросплетенными формами, теперь едва ли применяемой в магии, донельзя угнетал юную волшебницу. Не говоря уже о том, что кто-кто, а Кет отлично понимала, что слова в магии — не более чем инструмент, а не ее сущность. При должном понимании образов слова могут быть любые, ведь иначе маги разных стран просто не могли бы творить одни и те же заклинания, каждый думая на собственном языке. Вот только, если она так напишет и сдаст, профессор в полной уверенности в собственной правоте поставит ей «Неуд», и никакая дружба с директором тут не поможет.
В сущности, в столь низменных вещах как оценки влияние директора на поверку выходило ничтожным. Хотя, с другой стороны, протащили же как-то Шуса в их группу лишь потому, что господин Фамбер был их куратором, в то время как этот болван мог допустить в слове ошибок больше, чем в нем содержалось букв, но, дело ясное, подобные поблажки такой «способной юной госпожи» как Кетрин Ренс не касались. Зная подход господина Сэйленара к подобным вещам, Кет могла себе представить нечто вроде: «Что тебе стоит немного подумать, ты ведь умная девочка, Рин». И как он только может вот так запросто обращаться к ней ее домашним именем?!
— Но ругаться на директора — себе дороже, так что лучше вернуться к переводу, — себе под нос пробормотала девушка.
Кет бросила взгляд за окно, звезд, дело ясное, увидеть не удалось. Зато сквозь окна донесся приглушенный звон часовой башни. И правда — начался новый день.
* * *1185 год эры людей. Осень. 4 декада.539 день с начала года. Нерта
День для капитана начался непозволительно поздно. Очнулся он лишь в 10 утра, и дело было тут не в том, что он так вымотался, что не расслышал будильника. Капитан просто не заводил его, предпочтя в этот день остаться дома. В конце концов, от всей рутины его освободили, да и строго говоря, Нерта у него и так, как и у любого нормального человека выходила выходным хотя бы иногда. Правда, капитан уже не помнил, когда последний раз позволял себе вот так спать до десяти часов. Однако, на деле причина была куда глубже. Капитан счел, что лучше взять работу на дом. Вернее, заняться той, кто так или иначе должна была стать решением если не всех, до большей части загадок, той, что спала в соседней комнате. Прошлым вечером девочка так и засопела в кресле, только-только торговец с волчицей добрались до первого города. Так он ее и уложил в кровать, прикрыв пледом. Сам же отправился ночевать на диван.
Хоть он заснул едва ли не тут же, когда капитан очнулся, с кухни вновь тянуло чем-то вкусным, на проверку оказавшись хлебом, обваленным в муке с единственным яйцом. Как ни смотри, а за продуктами сходить все же было надо.
Разумеется, Мел умел готовить, одинокая жизнь да еще вдали от дома научит и не такому, но засиживаясь на работе, ел все больше по трактирам, да и домой порой было куда проще купить какой тушенки да сыра с хлебом, чем нормальной еды. Так что от столь плотных ужинов, не говоря уж о завтраках, он давно отвык. И все же, углядеть коварный план в задабривании ужинами капитан никак не мог. Вот только, прежде чем идти за едой — все одно в такую-то хмурую погоду, пусть день и не рабочий, базар начинал работу свою с неохотой да неспешно — следовало заняться делами домашними. Печь протопить, хотя госпожа Морза уже надевала сапоги, да только домоправитель все жадничал, и теплая стенка в спальной теплилась едва-едва. Да и прибраться тоже делом было не лишним. Ясное дело, Мел не забывал поглядывать на Розетт, вот только та, за исключением обычно своей молчаливости, иных странностей не проявляла.