Белый волчонок (СИ)
Рука цепляется за реальность, выискивает перила. Я хватаюсь за твердый гранит и с силой бросаю себя вперед. В этой хтони ничего не видно, но вроде безопасник где-то там, передо мной.
Влетаю в него, сбивая с ног. В падении бью, надеюсь попасть в дерганную усмешку. Промахиваюсь и кулак попадает по камню набережной, стреляет болью. Сумеречного кота тебе за пазуху!
Да где твоя башка? Нащупываю плечо, опять замахиваюсь и бью. Он уже пришел в себя и блокирует удар, отбиваю себе запястье, пинаю коленом в бедро. Его тело сгибает и теперь мой кулак наконец-то встречается с его челюстью.
Слышится хруст, немного светлеет, но мне тут же прилетает удар силой. Доспех, с такими усилиями собранный, разлетается осколками. Я отталкиваюсь ногами и выпадаю на яркий свет.
Слепну, откатываюсь в сторону, слишком резко поднимаюсь на руках и падаю назад. Мы в паре метров друг от друга. Панаевский опирается спиной на перила и стирает кровь из разбитого носа. Под моей задницей зеленая травка, над головой голубое небо.
От земли под руками исходит тепло. И сила. Спокойная, мирная, смывающая острую боль.
— Отлично, молодой человек, — Панаевский кроваво усмехается, кровотечение из носа так просто не остановить. — Нападение на куратора службы безопасности императора.
— Отлично, — я наконец сплевываю кровь изо рта и возвращаю ему такой же оскал. — Запугивание, провокация и неправомерное использование родового дара.
Меня потряхивает и приходится прервать пафосную речь кашлем и очередным плевком. Но я получаю награду в виде изумленных глаз безопасника. До него, кажется, начинает доходить. Взгляд его темнеет, он прищуривается:
— И ты думаешь в это поверят?
— Готов пройти ритуал истины Маат? — моя усмешка расползается до ушей. — Я вот теперь — готов.
Что бы это ни значило. Но сейчас я уверен, что мужик сильно превысил свои полномочия. И даже если он попробует блефовать и согласится, то я не отступлю. И посмотрим, кто сможет дойти до конца.
— Мальчишка, — повторяет он злобно и поднимается на ноги, держась за перила. — Попадись ты мне не на своей земле, умолял бы о быстрой справедливости Маат. Берегись, волчонок, больше предлагать мирных решений я не стану.
Ну добрый вечер, еще один нервный. Интересные тут мирные решения, конечно. Я внимательно слежу, как Панаевский, прихрамывая, уходит.
И только после того, как тот скрывается из виду, издаю стон и ползу к дереву. Откидываюсь, прислонившись к нагретому солнцем стволу. Грудь по-прежнему сдавливает, похоже сломаны ребра, но острой боли нет.
Ощущения крайне хреновые, но пару минут назад было гораздо хуже. Неужели и правда земля помогает? Надо будет хранителю сказать отдельное спасибо за такой бонус.
Минут через десять хрипы превращаются в нормальное дыхание и я перестаю харкаться. Разодранная на костяшках кожа ноет, голова трещит, тело онемело, но чувство, что я вот-вот сдохну, отступает.
С силой дела обстоят хуже. Перестарался я, судя по всему. Она откликается мучительно тяжело, недовольно огрызается. А вот доспеху совсем конец. Перед глазами плавают какие-то покореженные ошметки, покрытые темными пятнами.
— Хтонический елдак вам в… — бормочу я, поднимаясь на ноги.
В шее стреляет, меня ведет в сторону, но я упорно бреду к дому, шатаясь как пьяный. Наверное и рожа у меня соответствующая, потому что, когда я захожу внутрь, дворецкий бледнеет до синевы.
— С вами все в порядке, господин? — лепечет он, шарахаясь в сторону.
— А что, не заметно? — усмехаюсь, чувствуя, что губа трескается и теплая кровь медленно стекает по подбородку.
— Игорь! — слышу сзади крик брата.
Он слетает по лестнице, перепрыгивая через несколько ступеней. Подбегает ко мне и хватает за плечи, всматриваясь в глаза.
— Так, сначала к целителю, — сразу принимает решение Яр, к моему счастью, откладывая расспросы.
Приводят в кондицию меня довольно быстро. Целитель, невысокий плотный мужичок с добрыми глазами и внушительной залысиной, хмурится, но лишних вопросов не задает.
Только бормочет себе что-то под нос, молитву или ругательства. А может и то, и другое сразу. Его сила ощущается как прохладная родниковая вода.
— Уж не знаю, с чем вы, молодой господин, имели дело, — вежливо сообщает он. — Но советую избегать таких встреч в будущем. Я не могу вылечить ваши раны до конца, только ускорить процесс исцеления. Вы можете обратиться, конечно, к верховной храма Хака…
— Благодарю, — прерываю его. — Не стоит беспокоиться, мне уже гораздо лучше. Остальное и само заживет, верно?
— Верно, — целитель продолжает хмуриться. — За несколько дней все окончательно заживет.
Вижу, что его невозможность моментального исцеления волнует больше, чем он показывает. Улыбаюсь ему и бодро вскакиваю на ноги. Кое-где болит, но не настолько и сильно. Меня больше волнует моя беззащитная голова, чем покалеченное тело.
Вот это и надо решать в первую очередь. Но сначала…
Игнорируя бесконечный поток вопросов от Яра, ищу деда. Тот греется на солнце, расположившись в кресле на террасе. Но я вижу, как он напряжен — выдают сжатые губы и глубокие морщины на лице.
Дед у меня мужик суровый, но о внуке все же переживает. Мне его становится жаль, ясное дело — как может держится. Чего сопли размазывать, если ничего не сделаешь. Сиди и жди — самое тяжелое.
— Как прошел разговор? — спокойно спрашивает он, а в голосе слышно облегчение.
Я сажусь напротив, двигаю свое кресло ближе, прячась от прямых лучей солнца.
— Расскажи мне, пожалуйста, какой властью обладает Панаевский? — хтонь забери все эти манеры, пора узнать насколько опасен новый враг.
— Можно сказать, что абсолютной, — неохотно говорит дед. — После императора, естественно. Панаевские — судьи и палачи империи.
Ага, сам придумал приговор, сам его и исполнил.
— И кто же следит за тем, чтобы правосудие было справедливым?
— В каком смысле? — искренне удивляется глава рода.
— В смысле, что будет, если один из этих судей ошибется?
— Это невозможно, Игорь. Может методы Панаевских и не всегда, кхм, приятные. Иногда они могут сильно надавить, добиваясь правды. Но они никогда не ошибаются. Такого богиня Мафдет попросту не допустит. Их справедливость может казаться жестокой, но источник силы, что дает им власть, только в справедливости.
— Люди не боги, они могу ошибаться, — настаиваю я. — Особенно, когда обладают такой силой.
— Ты не понимаешь, — вздыхает дед. — Это просто невозможно. Император лично проверяет каждого их тех, кто ему служит. Особенно службу безопасности. А его невозможно обмануть, это одно из родовых умений.
— Император умеет отличать ложь?
— Гораздо больше. Он умеет видеть преданность империи, потенциал союзников и опасность врагов. Поэтому его власть настолько сильна. Ведь если…
— Если можешь собрать вокруг себя самых сильных и преданных, то за свой тыл можно не волноваться, — заканчиваю я за ним.
А вот это мощный дар. Могу себе только представить, сколько людей крутится у престола и с какими намерениями. А если ты можешь их сразу насквозь видеть… Сильно.
— Но Панаевский напал на меня, — выкладываю последний козырь я.
— Перестань, — морщится дед. — Я тебе уже объяснил. Он надавил и не более того. А тебе показалось. Ты же не можешь отличить нападение от простого проявления силы.
— Но…
— Хватит, говорю! — глава рода начинает злится. — Такими обвинениями не раскидываются. Я могу простить тебе один раз, учитывая обстоятельства. Но не смей это повторять при других. Если бы он напал, это означало бы обвинение. А значит ты уже был бы мертв!
Да вашу ж налево… Эта абсолютная вера в непогрешимость палачей меня бесит. Как тогда объяснить, что он отступил, услышав о ритуале истины? Хрен с ним, что непонятно почему он меня вообще не размазал там.
Может и правда из-за земли рода. Возможно, нельзя просто так взять и убить аристократа на его же территории. Доказывать что-то придется, ну или лишние бумажки заполнять. Ясно только, что расспрашивать о Панаевском бесполезно.