Ценный (ЛП)
— Ну как? — спрашиваю я на выдохе.
Он слегка улыбается.
— Абсолютно нормально. Если хочешь, можешь залезть и под одежду.
Я сдерживаю ухмылку, пока мое сердце скачет в груди.
— О. Точно.
Я отпускаю его, и рука начинает дрожать от нервного напряжения, когда вслепую пытаюсь натянуть рубашку. Мои пальцы касаются его упругого живота, когда я нащупываю тугой толстый пояс боксеров и просовываю руку.
— Он такой горячий, — шепчу я в шоке.
Интересно, каково это будет внутри меня? При этой мысли меня пробирает дрожь.
Выражение его лица при этих словах напряженное. Я не могу понять, хорошо это или плохо, что я это сказала.
— Да, — хрипло произносит он.
Не торопясь, я медленно провожу пальцами вверх и вниз по стволу. Поскольку мы находимся под одеялом, я, конечно, не могу его видеть, но точно могу оценить. К счастью, он кажется правильным, не слишком огромным и не слишком маленьким. Когда я глажу член кончиками пальцев, его глаза закрываются, а дыхание учащается. Я знаю, что это не то, что должна делать, чтобы его возбудить, но просто хочу почувствовать его на минуту. И он, кажется, не жалуется. Тем не менее, я проверяю.
— Нормально? — шепчу я.
Мой голос звучит странно горловым.
— Очень, — выдыхает он.
Я провожу пальцами дальше вниз, к тому месту, где его ствол соединяется с мешочком, и легонько провожу по коже. В ответ на мои прикосновения там все словно сдвигается и напрягается, а его бедра медленно подаются вперед, словно поощряя меня.
Все это, как ни странно, более эротично, чем я ожидала, и я чувствую тугой жар между ног. Наконец, я обхватываю его руками и начинаю гладить. Он неожиданно двигается, его рука обхватывает мою, и он крепко сжимает меня. Он двигает нас к кончику, а затем ускоряет темп.
— Вот так, — хрипит он.
Я прекрасно понимаю каждую мелочь этого момента. Как учащается его дыхание. Как он втягивает нижнюю губу. Как качаются его бедра, и он вжимается в мою ладонь. Вау. Это невероятно. И я хочу это видеть. Но я также не хочу останавливаться, потому что он чувствует себя так тепло и хорошо в моей руке, и мне нравится то, что это, кажется, делает с ним. В самый неподходящий момент будильник завывает с его стороны кровати.
— Нет, — простонала я, когда он открыл глаза.
Он откатывается от меня и выключает его. Когда он снова встречается со мной взглядом, то выглядит таким же разочарованным, как и я.
— Это значит, что нам нужно собираться сейчас.
— Но… но мы же только начали, — протестую я.
Генри выглядит так, будто решает сложную математическую задачу.
— Пожалуйста? Я просто хочу дойти до финиша, понимаешь?
Я умоляюще смотрю на него, и все его лицо напрягается.
— Это было неубедительно? — спрашиваю я.
Он задумчиво смотрит на меня.
— Это было очень, очень сексуально.
— О, — я задыхаюсь, искренне удивленная. — Так это «да»?
Генри снова берет мой рот в нежном поцелуе, который быстро углубляется в голодные быстрые поцелуи. Думаю, я приму это как «да».
Без дальнейшего приглашения я снова просовываю руку между простынями. На этот раз он стягивает пижаму до бедер, и у меня появляется гораздо больше места, чтобы продолжать гладить его. Должно быть, я делаю все правильно, потому что он стонет мне в рот, пока мы целуемся.
Его бедра снова двигаются в такт моим движениям. Эти движения наводят меня на всевозможные мысли… Особенно я сосредоточилась на том, каково это — быть под ним, пока он это делает. Покалывание в животе становится настолько сильным, что даже мои бедра начинают двигаться. Жар внутри меня почти невыносим.
Я хочу, чтобы он прикоснулся ко мне. Очень сильно. Могу ли я попросить его об этом? Если бы я не была так сосредоточена на том, чтобы погладить его как следует, возможно, я бы сделала паузу и потянула его руку к себе, но у меня нет времени думать об этом, потому что его дыхание становится рваным, и он издает эти тихие стоны, от которых у меня пересыхает в горле. Я думаю, это значит, что он уже близко. И тут, издав придушенный стон, я убеждаюсь в своей правоте. Генри пульсирует в моей руке, и я чувствую, как жар его оргазма собирается в моей ладони, когда я глажу его кончик. Он внезапно хватает мою руку и отдергивает ее.
— Хорошо. Хорошо. Это хорошо, солнышко.
— Ты, эм, в порядке? — тупо спрашиваю я.
Думаю, беспорядок на моей руке должен быть достаточным ответом. И как он меня назвал?
Он тяжело дышит, видимо, приходя в себя.
— Да. Просто после этого она слишком чувствительна, чтобы к ней прикасаться, — делает он пометку.
— Это было очень, очень сексуально, — сообщаю ему.
— Не жалеешь? — спрашивает он.
Я качаю головой.
— Нет. Разве что жалею, что не было времени сделать больше.
Не то чтобы я сказала ему, чего я хочу… например, чтобы он засунул руки в мои штаны для начала. Я не знаю, как я переживу сегодняшний день.
* * *
Если утром я думала, что это плохо, что я осталась возбужденной, не получив облегчения от Генри, то эта встреча с ним все усложняет. Мы снимаем Генри на местной военной базе, встречаемся с некоторыми морскими пехотинцами, которые являются поклонниками сериала.
Я совершенно не готова к тому, что мне придется увидеть прекрасную задницу Генри… вот так… в военной форме. В голубой форме. Святой. Он такой горячий.
Когда Генри выходит из дома, переодевшись в нее, я просто таю в луже обморочных гормонов. Форму дополняет фуражка, которая придает ему чертовски официальный вид. Неужели мне нравятся военные? Раньше я никогда не испытывала такого желания, но теперь? Да, черт возьми, сейчас. Может, это потому, что сегодня утром я обхватила его рукой… нет. Не могу позволить своим мыслям блуждать там.
Несколько десятков мужчин в форме заходят в комнату — ни один не такой красивый, как Генри, — и тут невысокий мужчина громко произносит:
— Офицер специальных операций, полк морских рейдеров, первый лейтенант, Генри Бенсон.
Все мужчины в комнате оборачиваются и отдают честь Генри. Чувство гордости расцветает в моей груди. Я знала, что Генри — морской пехотинец, но до меня не доходило, что это значит.
Видя, с каким уважением смотрят на него в этом зале… становится ясно, что Генри есть кому восхищаться. Маленький диктор зачитывает некоторые достижения отряда Генри, а также рассказывает о годах его службы, наградах и почестях. Зал громко аплодирует и кричит в знак благодарности. Затем маленький человек начинает рассказывать о сериале и о том, как много значит для солдат то, что так много бывших морских пехотинцев держатся вместе как одна семья после увольнения.
Когда вступительная речь закончена, Генри обращается к залу.
— Для меня большая честь вновь оказаться среди прекрасных женщин и мужчин, собравшихся в этом зале. Именно на этой базе я впервые побывал, когда поступил на службу. Именно благодаря поддержке моих сестер и братьев по обучению я смог закончить колледж и присоединиться к «Рейдерам». Для меня большая честь отслужить восемь лет на действительной военной службе за эту страну. И я благодарю каждого из вас за вашу вечную приверженность нашему успеху, прогрессу нашей страны и за верность друг другу. Semper Fi.
Зал подхватывает Генри, а в ответ раздается закладывающее уши скандирование «Semper Fi».
Они усаживают Генри за стол, и он терпеливо встречает одного морского пехотинца за другим. Каждый из них хочет получить автограф и сфотографироваться. Он тратит время на то, чтобы задать каждому из них вопросы, пожать им руки и похлопать по спине. Я давно не видела ничего столь эмоционального и душевного. Видно, что эти люди очень уважают Генри, и он тоже уважает каждого из них. Я всегда знала, что Генри — стойкий человек, который поддерживает свою семью в трудную минуту. Увидев эту сцену сегодня, я еще больше убедилась в этом. Если мне когда-нибудь выпадет шанс быть с таким человеком, как Генри, я им воспользуюсь. Считайте его моим новым баром.