2:36 по Аляске

Сердцебиение сбилось.

– Твою мать, – выругалась я и, забыв о носках и обуви, вылетела в коридор тоже.

Пункт № 2.

Не говори Роузу, что мы собираемся сделать сегодня ночью.



Пункт № 3.

Жди Барби! Продолжение в ее записке.



Почему этот пункт был не первым?!

Я почти сбежала вниз, когда тишину разрезал сигнал из динамиков. Снова оркестровая трель, а затем – голос, мелодичный и приторный.

Через динамики говорила Сара:

– Следующий день после Рождества – тоже особенный день! Поэтому для сновидцев организован особый ужин в отсеке F. Я жду вас!

Горло сдавило невидимым жгутом – нехорошее предчувствие. Я толком не успела осмыслить его, потому что мое запястье хрустнуло: Шон обездвижил меня знакомым приемом.

– Какого черта?!

– Тебе надо обуться. И поскорее, – отбарабанил он, толкнув меня к жилому коридору, и от изумления я даже забыла о боли.

За все то время, что я провела в Прайде, мне ни разу не доводилось слышать, как Шон Тао говорит. Он беззвучно выполнял любое поручение Сары, скрывая лицо под капюшоном. Сейчас на нем была обычная рубашка, и я рассмотрела его длинные рыжие волосы, закрывающие раскосые глаза. Заведя меня в комнату, сам он прошел в дверях боком, слишком широкоплечий, и кинул мне в ноги ботинки Джесс.

– Это не моя обувь, – недовольно заметила я, но Шон лишь пожал плечами.

– Наплевать.

Я вздохнула и, не найдя иного выбора, надела ковбойские сапоги сестры, меньше моей ноги на три размера.

Шон выглядел так, будто время ему было отмерено по песчаным крупицам, причем вычиталось оно из срока его жизни. Нервно поглядывая на ультрамариновые G-Shock, он нетерпеливо цокал языком. Казалось, еще чуть – и точно согнет меня в бараний рог за медлительность.

– Ты быстрее можешь?

Я угрюмо завязала шнурки, поднимаясь.

– Меня что, арестовывают?

– Ты не арестована. Ты приглашена.

Шон схватил меня под локоть и выволок из комнаты.

– К сведению, приглашение высылается музыкальной открыткой, – раздраженно буркнула я.

Он потащил меня в неизвестном направлении, так рьяно и грубо, словно пастух тащит овцу на убой. Мы очутились в другой части аэропорта, где я практически не бывала. Этот зал достроили рабочие Сары, и располагался он в форме круга, насчитывая несколько этажей. Это место напоминало гладиаторскую арену, круглое и пологое. Сверху нависал стеклянный купол, открывая зарево уходящего солнца. Сара вообще обожала стекло. Им же были выложены стены коридора, куда затащил меня Шон семимильными шагами. Комната в конце, обшитая красным бархатом, уже полнилась людьми.

Ажурная скатерть, золотые подсвечники и тарелки из хрусталя – все подготовлено по высшему разряду. Приглашение Сары звучало лишь для сновидцев, но Барби и Эшли тоже сидели за столом. Здесь вообще были только те, кого я считала своими близкими, и умысел Сары тут же стал ясен. Все в рождественских нарядах: накрахмаленные рубашки, брюки или платья, туфли. Барби сидела к Саре ближе всех и выглядела так, словно это ее нисколечко не смущало. Рядом сгорбился Эшли, ковыряясь вилкой в тарелке, а сбоку от него – Грейс. Дурашка лежала у него на коленях. Напротив них сидели Тото, Флейта и Крис. Ни на ком из присутствующих не было лица, потому что всех их собрали здесь силой.

– А вот прибыла и последняя гостья, – улыбнулась Сара, сидя во главе стола. – Наконец-то можно приступить к трапезе!

Крис подскочил с места и обернулся. Шон подвел меня к нему, и Крис отодвинул стул. Я молча села между ним и Тото. На Роузе красовалась уже знакомая рубашка из черного атласа, а на гладких щеках свежело несколько тонких царапин – он брился в спешке. Взяв мои пальцы в свои под столом, он сплел их вместе. Кожа у него была влажной от испарины – Крис нервничал, хоть и не показывал этого.



– Сара, где в твоем кабинете лежал…

Бесцветный взгляд Флейты устремился к двери, когда в проеме показался Себастьян. В отличие от остальных, он выглядел вполне обычно, как и я – в той же драной футболке, шарфе и расклешенных джинсах. Сара посмотрела на него так, будто лишь ее единственному сыну на этом ужине не было места. С явной неохотой она указала остолбеневшему Себастьяну пальцем на свободный стул.

– Сядь.

– Сара… – Себ побледнел, оглядывая присутствующих. – Maman, que fais-tu? Il ne faut pas.

– Не смей говорить со мной на французском! – рыкнула она и сделала глоток мартини; все остальные бокалы на столе, кроме ее, были наполнены простой водой. – Ненавижу французский. Речь твоего никудышного папаши и картавой бабки. Старая карга, возомнившая, будто знает лучше, как мне воспитывать родного сына…

– Они этого не заслужили, – глухо произнес Себастьян, пропустив мимо ушей все ранее сказанное. – Прекрати, это вульгарно и…

– Ты будешь ужинать или предпочтешь лечь спать голодным? – отрезала Сара. В зернистом свете комнаты один ее глаз казался еще желтее другого.


Себастьян сжал губы и медленно прошел до стола. Его место было рядом с Тото, и тот, очевидно, этому вовсе не радовался. Дотянувшись до скрещенных коленок Флейты, Тото погладил их, успокаивая и ее, и себя.

В комнате повисла зловонная тишина (запах сырого мяса, мороза и чесночного масла), пока несколько прайдеров вносили блюда с закусками. Салат из руколы, рулетики с диким лососем и ломтиками козьего сыра. Ничто из этого, невзирая на голод, не привлекало меня в присутствии Сары. Ее улыбка еще никогда не предвещала ничего хорошего.

– А где другие? – вырвалось у меня. – Это ведь ужин для всех сновидцев, разве нет?

– Нет, – тут же парировала она, подливая себе мартини. – Здесь собрались лишь те, кого мне нужно было увидеть… Тото, тебе нравится твоя винтовка?

Только тогда я заметила, что рядом с его стулом стоит зеленая снайперка – гораздо лучше той, что была у него в МЗВ. Я удивилась, что Сара позволила ему притащить ее с собой на званый ужин. Значит, ситуация вовсе не кажется мне опасной – она таковая и есть.

– Мама, – едва слышно выдохнул Себастьян, закрыв ладонью лицо. – Не надо…

– Замолчи.

Он сжал губы и посмотрел на Криса. Тот за все время не издал ни звука – бледное подобие самого себя. Ни румянца, ни былого злорадства, ни насмешки. Лишь покорность.

– Что ты наделал, идиот?! – прошипел Себастьян, придя в бешенство. Посуда под ним затрещала, когда он поставил на нее локти, перегнувшись через стол. – Роуз, смотри на меня!

Но Крис не смотрел. Он кивком поблагодарил седую женщину, поставившую перед нами закуски, и потянулся пальцами к одному из рулетов. Закинув его себе в рот, Крис принялся жевать с видом избалованного гурмана, определяющего мелодию вкуса. На деле же это выглядело так, словно его вот-вот вырвет наизнанку.

– Себастьян, – Сара наградила его свирепым взглядом, и тот померк, точно затушенный фитиль. Он боялся свою мать больше, чем был готов признать. – Предупреждаю в последний раз – замолчи!

Крис протер салфеткой губы и пододвинул тарелку ко мне. Я не пошевелилась, и тогда он снова взял меня за руку. За считаные мгновения его кожа стала нестерпимо горячей, как если бы Роуза терзала тропическая лихорадка.

– Поешь, – попросил он шепотом. – Уверен, ты не обедала.

– Что происходит? – спросила я тихо, не в силах даже смотреть на злополучные рулеты. – Крис?..

– Я всегда сдерживаю свои обещания, – сказал он. – Но иногда не так, как мне самому того хочется.

– Итак, Тото, – Сара продолжила улыбаться, взявшись за поедание салата. – Ты скучаешь по своей сестре?

Из всех присутствующих – даже по сравнению со стойкой Барби – Тото держался лучше всех. Иногда он пил из бокала, поглядывая то на Флейту, то на свою винтовку и Шона у двери. Любой вопрос Сары был топором палача, возведенным для казни, но Тото не испугался. Налив себе еще воды из графина, он сдержанно кивнул.

– Конечно. На то она и сестра.

– Ты бы сделал все, чтобы ее спасти, не так ли? Как-никак, плоть от плоти… Семья. Это то, что мы не выбираем, но от чего никогда не посмеем отказаться. Любым возможным способом мы готовы спасти лишь две вещи на этой Земле – свою семью и свою любовь. Я права?

Уголок его рта истерично дернулся, но он быстро вернул себе самоконтроль.

– Разумеется. Слава богу, моя сестра в порядке, и спасать ее не требуется… Ведь так?

– Да, Захария, так.

Тото дернулся, и ничего странного в этом не было: излюбленное хобби Сары – коллекционировать настоящие имена, скрытые ото всех. Ведь имя – нечто сокровенное, личное, оно всегда дает человеку особую власть над тем, кому принадлежит. Не зря во множестве легенд эльфы утаивали свое полное имя от смертных. Реальная жизнь не исключение, и я могла лицезреть наглядное подтверждение этому – Тото дал слабину, стремительно меняясь в лице.

Флейта вздрогнула тоже. Под пристальным взглядом Себастьяна она нащупала руку Тото где-то под столом и сжала.

– Милая, не сыграешь ли нам что-нибудь, чтобы скоротать время до подачи горячего? – вдруг перевела тему Сара.

Флейта натянуто улыбнулась.

– Я не уверена, что это хорошая идея…

– Раз выпал такой случай, я попросила Шона забрать твою флейту из самолета, – надавила на нее Сара, отхлебывая еще мартини. – Неужели ты откажешься? Слышала, твоя музыка поистине волшебна. Это ведь она дала тебе твое новое имя. И, конечно, надежду на побег отсюда.

Флейта заерзала на стуле, проглотив вздох.

– Ты ведь была готова к тому, что от твоей музыки зависят жизни твоих друзей. Ничего не изменилось, я предлагаю тебе то же самое: твоя флейта по-прежнему решает их судьбу. Если не сыграешь – я выберу, кому из них умереть.

– Зачем?

Я посмотрела на Криса: за секунду его безразличие сменилось обжигающим недовольством. Он впился в Сару испепеляющим взглядом, почти по-звериному обнажив зубы, когда говорил:

– Перестань мучить их! Это глупо. Мы договаривались не об этом!

Вся комната разом стиснулась до размеров спичечного коробка: паническая атака. Стены начали давить, не оставляя ни глотка кислорода. Я опустила голову, прижавшись к столу лбом, чтобы взять себя в руки.

Нет, нет, нет!

– Так вот что ты сделал, – ахнул Себастьян. – Ты заключил уговор с моей матерью! Путевка наружу для тебя и Джейми, да? А нас решил оставить как выкупной залог?!

– Мальчики, не ссорьтесь, – Сара миролюбиво улыбнулась и вдруг вытянула руку: Крис не успел увернуться, когда она коснулась его, и все рухнуло уже в который раз. – Мы ни о чем не договаривались, хоть ты и старался убедить меня на протяжении всей ночи. Тело так приятно ломит!