Севера (СИ)
- У всех нас там осталось что-то или кто-то. Жилье, работа, близкие люди, вся прошлая жизнь. Если ты прав, то все, что сделал каждый из нас там, раньше, теперь перечеркнуто. Все равно, что и не было ничего. Теперь нам всем с начала начинать надо, с нуля. Вот мы нашли этот дом, пытаемся сделать его своим. Потом, как обживемся, примемся другие дома ставить. Столько, сколько потребуется, чтобы всем хватило. А ты…
Посмотри, тут большой лес. Такие же деревья, такая же трава, такие же звери. Почему бы тебе не сделать его своим домом?
Бородулин завершил речь, внутренне выдохнул. Глянул искоса на Юру. Тот сидел, глядя в сторону, но чувствовалось – слушал внимательно. Поняв, что продолжения не будет, он повернулся к собеседнику.
- Ни к чему меня утешать, - ворчливо ответил он. - Я в состоянии принимать вещи такими, какие они есть. Ты правильно сказал – у всех на той земле осталась старая жизнь. Но большинство твоих людей молоды. У них, да и у тебя самого, впереди еще вся жизнь. А я действительно старый. Мне осталось жить совсем немного. Я могу не успеть построить новый дом для себя.
- Но ты можешь хотя бы попытаться. Хотя бы начать…
Юра, по своему обыкновению, надолго замолчал. И тут Андрея осенило: якут проговорился. Случайно ли, намеренно ли, но вот только что он прямо сказал, что ему самому уже почти ничего не нужно, имущества у него нет, да оно ему и не нужно. А передать нажитое – опыт, знания – просто некому. А ведь для него это важно, не зря же он с тем парнишкой возится. Радуясь своему озарению и, одновременно, стараясь скрыть эту радость, Андрей спросил:
- Скажи, Юра, этот твой тезка, он сможет научиться понимать лес? Ты ведь не просто так его выбрал?
Якут отвернулся и принялся сосредоточенно – слишком сосредоточенно – выколачивать свою трубку о ближайшее полено.
- Ты умеешь видеть чуть больше остальных, - проворчал он, - потому ты и начальник. Но не обо всем стоит говорить вслух.
Это было уже понятно: Старый Юра, фактически, подтвердил его догадку, но из упрямства и каких-то своих суеверий не хочет говорить об этом вслух. Понятно стало и то, что нужно сказать дальше:
- Наш биолог утопил свое ружье. У него был как раз двадцатый калибр, как у тебя. Ружья больше нет, но осталось два десятка патронов с различной дробью. Хозяину они больше не нужны, а тебе пригодятся.
- Это хорошо, однако, патроны я возьму. Но, - тут якут хитро прищурился, отчего его глаза, и без того не слишком большие, превратились в щелочки, - ты ведь хотел говорить не о патронах.
- От тебя ничего не скроешь, - польстил Бородулин. - Да, я хотел говорить еще и о другом. Мы уцепились за это место, потому что здесь можно перезимовать. Но этого мало. Если уж это другая земля и мы каким-то образом сюда попали, то придется здесь всерьез обживаться. Дома строить, землю пахать, огороды сажать, детей рожать – раз уж девки появились. Словом, нормальную человеческую жизнь обустраивать. А еще нам придется учиться всему, что мы забыли, и, в первую голову, учиться жить в лесу. Нам всем нужен хороший учитель. Лично я знаю здесь только одного. Пусть не настолько мы научимся, насколько ты умеешь, но нам столько и не нужно. Нам бы прокормиться и на обед такой вот киске не попасть. Нам нужно уметь различать следы зверей, делать ловушки, силки ставить. Научишь нас?
- Научу, однако, - с деланным безразличием отозвался якут.
- Только это еще не все, - продолжал Андрей. - Нужно изучать местность вокруг. Узнавать, где что есть. Возможно, найдутся еще люди, которые попали сюда так же, как и мы. А, возможно, и подобные склады найдутся. Я вот думаю, что не один домик достали из коробки и поставили посреди леса. И вот это уже никто кроме тебя сделать не сможет.
Вот уже четыре дня прошло с того момента, как два Юры затемно, чтобы избежать шумных проводов, ушли в тайгу. Андрею отчаянно хотелось, чтобы они вернулись не с пустыми руками, ибо тогда подтверждалась его теория о принципе размещения ресурсов, и появлялась возможность прицельного поиска подобных ценностей. Но еще он боялся (и не хотел себе в этом признаваться) того, что неудача заставит либо вернуться к предыдущей тактике радиальных выходов наудачу, либо вообще на значительное время отказаться от разведки и исследования окрестных территорий. Но пока все шло путем.
Наконец, общими усилиями, поставили сруб бани, законопатили щели и собрались мастерить крышу. Решили пока не маяться со скатами, а закрыть распиленными вдоль бревнами, затыкав щели мхом и сделав поверху земляную засыпку. Такую крышу снегом не продавит, а пилить доски на скат уж больно накладно. На дверь-то еле наделали, частью напилили, частью натесали. Еще несколько дней, и можно будет торжественно объявлять первый банный день. Корнев смог-таки наладить изготовление кирпича. Пусть пока небольшими партиями – больно тяжело было вытесывать формы. Работа шла медленно, но уже две сотни кирпичей были отформованы и обожжены. Еще столько же, и можно будет приниматься за первую печь. Само собой, она будет сложена в бане. Для воды сделали самую настоящую колоду. Нашли в лесу толстенный упавший ствол, отчекрыжили с комля изрядный кус, выдолбили середину, да сообща стрелевали к стройплощадке.
Женская артель завесила весь дом низками сохнущих грибов, большая часть ведер теперь была занята ягодой. Бочар бы нужен – кадушки да бочонки делать, да где ж его взять! Ни бочара, ни гончара, ни плотника… Ладно, Мелинг с четверкой студентов как-то освоил топоры и тесла, научился ровные чашки вырубать, да пазы вытесывать. Правда, сколько он прежде бревен испортил, да топоров изломал! Благо, нашлось кому новые топорища вырезать. Один из студентов, оказалось, резьбой по дереву увлекался, вот и применяет теперь навыки. Бородулин как-то задумался: сколько же различных умений и ремесел было необходимо обычному простому человеку! И сколько их ушло в прошлое с развитием цивилизации и технологий. Да, современному человеку нужно совсем иное – электрическую розетку прикрутить, кран в ванной поменять. Да и это не обязательно. Позвонил, вызвал мастера, отдал ему деньги за работу и проблема снята. И как тут согласиться с теми, кто призывает вернуться назад к природе? Видимо, эти люди просто не представляют себе, какой гигантский объем ручного физического труда приходилось выполнять тому же русскому крестьянину в девятнадцатом, к примеру, веке. И чем дальше в прошлое, тем больше было работы, больше требовалось знаний, умений… Нет. Одно дело – на неделю, или даже на месяц вырваться в лес, зная, что в конце концов тебя ждет возвращение в комфортную городскую среду. И совсем другое – постоянная жизнь вдали от благ цивилизации без надежды когда-либо к ним вернуться.
Еще одна мысль терзала Андрея все это время: что делать с «заместителем». Никаких разумных мыслей в голову не приходило. Бородулин был почти уверен, что «городским хлыщем» был именно Михайленко, уж больно красноречивой была его реакция на рассказ Зои. Оставить это просто так он не мог, и придумать выход из ситуации тоже не получалось. Просто пристрелить не позволяло воспитание. Да и пришлось бы объяснять людям причину, а прямых и явных доказательств у него не было. Разговор наедине тоже бы ничего не дал, зато можно было запросто схлопотать несчастный случай. Вывести его перед людьми и потребовать объяснений – опять же нет доказательств. Отопрется, скажет – мол, привиделось. А припереть к стенке – еще за пистолет схватится, людей поранит, а, может, и убьет кого. Вот и приходилось делать вид, что все в порядке, улыбаться и жать руку человеку, которого, по убеждению Андрея, стоило бы как минимум судить, а, может, и под мох убрать. Сам Михайленко начальника из себя не корчил, особого отношения не требовал, работал наравне со всеми. Иногда Андрею даже начинало казаться, что ничего не было, что он сам себе придумал, или, по крайности, неверно истолковал движения… В любом случае, ничего не оставалось кроме как оставить все как есть, и потихоньку приглядывать за представителем заказчика. Но в один из вечеров Михайленко подошел к нему сам.