Мексиканский для начинающих

– Бамонос! Поехали!
Вертолетчик внимательно поглядел мне в глаза.
– Может быть турбуленсия, – сказал он и включил пропеллер.
– У меня уж давно турбуленсия, – отозвался Петя.
Вертолет клюнул носом, приподнял хвост и эдак бочком-бочком, как подраненная сорока, скользнул меж отелями к морю.
Пока мы с Петей прилаживали на голове наушники для переговоров, море улетело далеко вниз, а в приоткрытые окна задувал поднебесный ветер, в котором, казалось, угадывалось уже дыхание бездонной космической пропасти.
Море вдруг раскрылось под ногами, как огромная устрица. Оно стало понятнее – его заливы, течения, отмели, косы, рифы и сами цвета: от сине-черного, через зеленый, к прозрачно-бирюзовому.
Было очевидно, что Карибское море – довольно веселый персонаж. В нем струились и спиралеобразно вихрились жизненные токи. Более того, я понял, что оно связано с воздухом, с небесной, как говорится, стихией. Вроде была четкая грань между морем и небом. Но сквозь нее тут и там проникали почти неразличимые глазом восходящие и нисходящие потоки.
– Тоже мне открытие, – буркнул Петя в мои наушники. – Я это с пятого класса помню – коловращение воды в природе! Ты лучше глянь – наша подлодка опять на дно залегла!
Действительно, «Атлантис» белел сквозь прозрачную воду и я даже углядел рядом с ним знакомую бешеную блондинку. Ей было грустно без нас с Петей.
Да и отставной прапорщик – морской таракан – пригорюнился, как сирота, на камушке.
Сердце мое сжалось от какой-то неясной любви ко всем униженным и обездоленным. Хотелось облобызать вертолетчика и всплакнуть на Петиной груди. Еле совладав с собою, я поднял глаза и узрел древний, восточный знак, символ вселенной.
Туча вогнутой черной каплей закрыла полнеба, разделив весь мир на «инь» и «янь». Она придавила, сплющила солнце, но лучи его все же пробивались, и казалось, что это сияющая голова гигантского змея, украшенная золотыми перьями, глядит с заоблачной высоты на землю, на остров Канкун, на вертолет, где затаились мы с Петей. Пернатая голова строго склонялась над нами.
– Педро! – воскликнул я, тыча пальцем в окно и почти вываливаясь из геликоптера. – Педро! Кукулькан!
– Не ори – не дома. И дома не ори! – отвечал Петя назидательно.
– Да, правда же – Кукулькан! – не унимался я.
Туча подвинулась, и пернатая голова змея проявилась еще отчетливей. Его тело зеленоватым клубящимся жгутом извивалось над морем, а хвост уходил в тихие воды лагуны Ничупте.
Вот оно – гнездо Кукулькана!
Гигантская спираль простиралась от земли до солнца, и я понял вдруг, что пернатый змей Кукулькан, бог майя – Бог Времени! А под нами покоилось Гнездо Времени – море, острова, лагуны, сельва! Отсюда растекается Время по миру. У меня закружилась голова, а перед глазами галопировали столетия.
Вперемешку я видел – шхуны под черными парусами и папирусные лодки, строительство пирамид и конные отряды конкистадоров, игру в каучуковый мяч и яркие росписи храмов. Воздвигались города и умирали, поглощаемые сельвой…
О, я прикоснулся к хвосту Кукулькана, ко Времени! И оно более не отторгало меня, оно пело в моих вертолетных наушниках, как сладкоголосые сирены. Это немного напоминало «Степь да степь», только было глубже, задушевней и лиричней, без подводного надрыва.
Я сидел и улыбался, как умалишенный на электрическом стуле.
– Турбуленсия! – пробилось ко мне любимое слово нашего пилота.
Вертолет, как на деревенской дороге, изрядно потряхивало. Но я-то понимал, что это ухабы времени.
Вскоре мы прочно встали полозьями на плоский холм и вылезли из вертолета.
– Все, Педро, ты свободен – Кукулькан не будет мстить!
– Да ладно тебе хреновину молоть, – буркнул Петя. – А что, кстати, значит – «портате бьен»? В моем словарике такого нету.
– По-испански «веди себя хорошо». Откуда ты это взял? – поинтересовался я.
– Всю дорогу кто-то бубнил в левый наушник: «Портате бьен, Педро!» Думал – ты шутишь. Хотя, верно, пилот баловался! Сукин кот с турбуленсией!
Зачем было огорчать Петю? Да он бы вряд ли поверил. Но я-то знал определенно, что это был голос Кукулькана.
 
Коктейли Карибского моря
Эти коктейли отражение карибской жизни вообще, в которой всего в избытке. Пройдет один день, а, кажется, – годы минули.
Педрюша-то, приятель мой, успел разработать научный подход к потреблению коктейлей.
– Ты, – спрашивает, – сколько часов в сутки спишь?
– Ну, часов семь-восемь…
– Правильно, и еще часика два можно прихватить после обеда, – согласился Петя. – Итак, на активный отдых остается около двадцати часов. И надо распорядится ими по-умному, по программе, а не пускать на самотек.
Пока я соображал, откуда могли возникнуть эти двадцать часов, Петя извлек из просторных плавок электронный блокнот.
– Знаешь ли, с этой вещицей можно опуститься на дно глубочайшей в мире Мариинской впадины, – и он с любовью принялся водить пальцем по кнопочкам. – Гляди-ка, какой я тут планчик набросал по коктейлям…
И впрямь, сверхпрочный Петин блокнот выдал план, от которого в буквальном смысле можно было закачаться.
Утро начиналось с коктейля «Конга»: сок апельсиновый, сок ананаса, гранадина и банан.
– Это, конечно, чепуха, – пояснил Петя, – Однако необходима для плавного вливания в процесс.
Далее вилась тропинка к «Хижине», в которую, помимо уже перечисленных постояльцев, подселялась водка.
Неподалеку от «Хижины» посиживала хладнокровная «Маргарита», состоявшая из текилы, апельсинового ликера и лимонного сока с молотым льдом.
Рядом расположились два простака – «Русский белый» и «Русский черный»– водка с кофейным ликером и молоком для уточнения расы. А над ними порхала «Чайка», истекая все той же водкой, кокосовым кремом, молоком, ананасовым соком и ликерами – кофейным и амаретто.
– Улавливаешь? – спрашивал Петя, строго заглядывая в глаза. – Это первые шесть часов. На обед хорошо пойдут две-три пышнотелых «Принцессы майя», то есть водка, кофейный ликер, молоко, банан, клубничный ликер и гранадина. Небось, уж размечтался о принцессе? – подмигнул он. – Ну а после принцесс железно дрыхнем пару часов, и – гляди дальше…
Взгляд мой уперся в «Альфонсо XIII», который деликатно отличался от «Русского белого» отсутствием водки. Тут же на пегой лошадке гарцевали текила с кока-колой, составлявшие суть «Черного ковбоя».
– Потихоньку-полегоньку идем на взлет, – сказал Петя, – «Длинный остров» очень заборист – ром, водка, текила, джин, соки апельсиновый и лимонный, кока-кола! Да еще, прости, необходим «Билет для полета», в котором текила, джин, водка, ром, кокосовый крем, молоко, ананасовый сок и гранадина. Ну, как тебе?
Я уже ощущал головокружение от набранной высоты. Электронный блокнот дрожал в каком-то мареве, будто находился на дне Мариинской впадины. Но оттуда, из невероятной черной глубины, как придонные невиданные рыбы, поднимались все новые наименования. Например, «Ничейная рюмка», где перемешаны текила, джин, водка, ром, ликер касис, ананасовый сок и гранадина.
– А ближе ко сну займемся «Любовью на пляже», – хихикнул Петя. – Джин, текила, водка, ром, клубничный ликер, кокосовый крем, апельсиновый сок и гранадина. А?! Высокий класс! Ну и в итоге – «Май тай» – ром белый, ром черный, ликер касис, ананасовый сок – и, как говорится, «бай-бай»! Заметь, после такого дня не будет мучительно больно за бесцельность жизни!
Да, называть это «программой» было бы, конечно, несправедливо. Какая там «программа»?! Романтическая баллада! Не верилось, что вся эта стройная конструкция зародилась в продолговатой Петиной голове.
Но тут я вспомнил, как третьего дня именно на этой голове сидела паукообразная черная обезьянка! Она запускала длинные пальцы в Петины волосы, массировала ему уши, нашептывала, кажется, что-то и будто бы вкладывала некие свежие, доселе неведомые ему мысли.
После того мистического соития Петя видимо изменился. К примеру, впервые дал официанту на чай, заявив: «Елки-палки, все мы когда-то были обезьянами».