Тернистая звезда (СИ)

– Благодарю за предложение, но вынужден его отклонить. Мне безразлично, в какой точке Вселенной находиться. А в дом, который я называл своим, уже вселили какого-нибудь опального послушника. 
– Это не то предложение, от которого нельзя отказаться, – Астер задумчиво наклонила голову к плечу. – Но, так или иначе, оно всё ещё в силе. Принимать его или отклонить тебе следует после того, как приведёшь себя в порядок. 
  
– О, я в полном порядке, – холодно заявил Джегг, складывая руки на груди. 
– Ты не в порядке, – она натянула нейроперчатку и вернулась к своим проводам. – Но не расстраивайся из-за этого – на твоём месте никто бы не был. И, если тебя это утешит, на этом корабле нормальных вообще нет. Нала заядлая футбольная фанатка с лёгкой степенью социопатии (возможно, два эти факта связаны), Хэла патологически ревнивая нимфоманка, у Сегоя синдром сводника, так что ты со своим нервным срывом и чёрной меланхолией отлично вписываешься.
– А ты что же? – презрительно усмехнулся он. – Как затесалась в эту приятную компанию?
– А я не могу отказать себе в удовольствии что-то сказать или сделать, даже если знаю о нежелательных последствиях, – ответила она, больше не глядя в его сторону. – Вот, например, я знала, что умник, который на этом ведре с гайками инженером до меня подвязался, систему рекреации от мнемосхемы отключил и в ручном режиме перенастроил для экономии энергии, видимо, экстренный дефицит какой-то закрывал. Знала, что актуальной монтажной схемы нет, а водоочистители и синтезаторы воздуха в текущей конфигурации рассчитаны на пять человек, и что с учётом пятого пассажира, запланированного по графику, нам этого впритык хватать будет. Но всё равно добыла себе шестого дышащего. Так что теперь приходится физически всё перебирать, составлять новую схему подключений и на мнемопанель заводить. И это хорошо ещё, что у меня Амок такой молодец, – она ласково улыбнулась роботу. – Без него я бы тут совсем погибла. 
– Это потому, что у меня нет нервов, – гордо отозвался робот. 
Джеггу потребовалось всё его самообладание, чтобы приглушить тот спектр эмоций, который обрушился на него после её слов. Несколько минут он был полностью сосредоточен на своём размеренном дыхании. А золотая ниточка ярко сияла в темноте, словно отпечатавшись на обратной стороне его век. 
Наконец, священник снова сел на пол, на этот раз напротив девушки, так же скрестив ноги, сложил ладони домиком, сделал быстрый вдох, продолжительный выдох, и, глядя ей прямо в глаза, произнёс настолько спокойно, насколько смог:
– Ты права. Я неадекватен. Как минимум, в настоящее время. 
– Говорю же, не расстраивайся, – ответила Астер и ободряюще кивнула ему. – У тебя сейчас сложный период. Принимая во внимание, что в криокамере ты не по своей воле оказался, тебя ещё перед заморозкой, скорее всего, чем-то накачали. Криостазис и аварийная разморозка тоже бодрости духа не добавляют. И Нала, я уверена, какой-то гадости седативной вкатила. Что у тебя в крови сейчас творится – подумать страшно. Постарайся просто это пережить. С наименьшим уроном для себя. 
– Это хороший совет, – вздохнул Джегг. – Я его принимаю. Могу я тебе как-то помочь с этим? – Он широким жестом указал на провода вокруг неё. 
– Непосредственно со схемой – нет, – ответила инженер. – Тут слишком долго объяснять, да и мы с Амоком уже почти закончили. Но это довольно однообразное занятие. Если хочешь, можешь развлечь меня светской беседой. Расскажи что-нибудь интересное. О, расскажи мне о твоей семье.
– У меня нет семьи в полном смысле слова. Только оцелот. И тот уже в лесу времени проводит больше, чем со мной. У него котята недавно родились. 
– Расскажи про оцелота, – легко согласилась Астер. 
Он стал говорить. Сначала медленно, долго подбирая слова, но постепенно увлёкся и речь Красноречивого Джегга полилась, как прежде – легко и свободно. Он рассказал о том, как Уко рос и взрослел, как охотился на соседских птиц и отказывался носить ошейник, как кидался на вломившегося в дом Джегга каторжника, как постепенно занимал своё место в иерархии стаи диких оцелотов, но продолжал спать на груди у Джегга и считать его членом своей семьи. Как стая дважды в год сражалась с соседями за территорию, и тогда Уко пропадал ровно на трое суток. Как однажды он не вернулся, Джегг пошёл его искать и нашёл истекающим кровью, с распоротым животом, к счастью, заживало на нём всё как на оцелоте. Как однажды Уко привёл свою стаю к дому человека и знакомил их, чтобы все оцелоты тоже приняли Джегга за своего, а Джегг запомнил каждого из них. Как Уко предупредил его о нападении чужой стаи – стаи, которую тоже вёл человек. Но тот был для своих оцелотов не друг, а хозяин. Хозяин боевых зверей, натасканных убивать. И как дикие оцелоты сражались за себя, за свою землю, за Уко, жившего в человеческом доме, и за человека, которого считали одним из членов стаи. 
Примерно с середины повествования Астер стала перемежать его реплики рассказами о собственном коте. О том, что он тоже считал себя членом семьи, отказывался есть из миски на полу, только на столе, как человек, так что пришлось завести ему высокий стул. Как научился пользоваться большинством электроприборов в доме и очень пугал этим гостей. Как пытался соблазнить соседскую кошку, но был с позором изгнан хозяйкой красавицы.
Истории о коте были не так драматичны, как об оцелоте, но Джегг улыбался, слушая их, поэтому Астер старалась припомнить всё новые и новые. 
– Но однажды меня друзья в гости пригласили, – сказала она, вдруг погрустнев. – У них красивый загородный дом у озера, вроде того, какой у вас с оцелотом был. Мы с котом там провели несколько прекрасных недель, но возвращаться он не стал. Демонстративно сбежал от меня в лес. Я приезжала ещё пару раз. Он видел меня и узнал. А в руки не дался. В город не хотел. Я понимаю, ему лучше на воле. Но очень скучаю… до сих пор. 
Джеггу показалось, как будто одна из ментальных цепей, мёртвой хваткой сжимающих ему грудь, вдруг ослабла и с тихим звоном распалась. Он тоже всегда будет скучать по Уко. И оцелот ещё долго будет приходить к дому, который считал своим. Но они оба смогут это пережить. 
– Мнемосхема обновлена, – прервал затянувшееся молчание робот. 
– Отлично! – Астер встала и изогнулась, будто сама была кошкой – разминала затёкшие мышцы. – Амок, пожалуйста, смонтируй все клеммы обратно на стенд. А мы с Джеггом пойдём ужинать. Время как раз. Как ты себя чувствуешь? – обратилась она уже к человеку. – Больше не тошнит?
– Больше нет, – он вернул коробку мятных драже, снова ненадолго задержав её руку в своей, чтобы убедиться – никакой острой жалости Астер к нему больше не испытывает. Её ровная симпатия согрела эмпата, как чашка горячего цитрина промозглым зимним вечером. 
– Да, и ещё, насчёт Сегоя… – сказала Астер уже шагая рядом с ним по коридору. – Он будет цепляться к тебе – постарайся не принимать на свой счёт. Он всегда такой. Не может язык за зубами держать. 
Джегг остановил её прикосновением к плечу. Астер обернулась. Внимательная. И спокойная.
– Спасибо, что поговорила со мной. Сейчас и… тогда. 
Она обняла его, мимоходом коснувшись виском гладко выбритой щеки. 
– За это не благодарят, Джегг. Такие вещи люди просто делают друг для друга.
  
Глава 2. Норг
 
Первое, что поразило Хэлу в их новом пассажире, это нереальная, какая-то даже кукольная тонкость черт: узкий нос, идеально очерченный контур бледно-розовых губ, чёткие, будто вытатуированные, прямые вразлёт брови, густые и чёрные, как глубокий космос, ресницы. А эти умопомрачительные скулы! Сегой был выше, шире в плечах и в целом выглядел мужественнее, но на контрасте с новеньким его лицо казались рыхлым, будто слепленным из варёной картошки. Хэла пожалела, что большую часть суток потратила на ожесточённую переписку со Священной Миссией и Легионом, объясняя несанкционированное вскрытие криогенной капсулы, и не успела наведаться в медблок, чтобы ознакомиться с чёрным священником, пока тот пребывал, так сказать, в натуральном виде. А любопытно теперь – у него ниже пояса тоже всё такое… деликатное?