Последний министр. Книга 2 (СИ)

Позвонил.
Поинтересовался.
Расстроился всей душой.
Оказывается, что у старика Региля после встречи с хулиганами схватило сердце и он умер сегодня днём. А разговаривал Протопопов с его внучкой, той самой которую от бандитов защитил. Представилась внучка Анной.
Тепло так пообщались.
И надо же было такому случиться, что когда Протопопов обозначил себя, представившись, то выяснилась одна любопытная деталь. Старик, выходя на улицу тем морозным утром, оказывается выполнял посмертное поручение своего последнего клиента (Региль вышел на пенсию с сегодняшнего дня) некоего Василия Михайловича Макарова, которое заключалось ни много и ни мало в том, чтобы вручить долговые векселя на имя некого Рубинштейна господину министру юстиции Добровольскому на общую сумму в 500 тысяч рублей.
Сразу после озвученного, Протопопов живо заинтересовался, хотя и постарался не подавать виду перед Анной.
— И что же, Марку Генриховичу удалось векселя вручить?
— Какой там, Александр Дмитриевич, дедушке после того как вы ушли плохо стало и мы сразу вернулись домой… — девушка вздохнула. — А теперь я ровным счётом не понимаю, как с векселями быть. Я ведь в Петрограде за дедушкой досматривала, а вот теперь уезжаю обратно в Париж сегодня вечером.
— А Николай Александрович так ждал, — вздохнул в ответ Протопопов.
Иногда для достижения цели, ложь — это вполне рабочий инструмент.
— Он вам об этом говорил? — встрепенулась Анна.
— Конечно, Аннушка, говорил. Я ведь в тот день от Добровольского шёл как раз.
— Вот знала бы и попросила дедушки отдать эти бумажки вам! Я теперь не знаю, что с ними делать… Александр Дмитриевич, милостивый государь, а может я тогда Вас попрошу… — Аннушка запнулась. — Извините, не подумала, не станете же вы за ними специально ко мне приезжать…
Вот так слово за слово и Протопопов спустя сорок минут, не больше, уже шёл за векселями к дому Аннушки, отчего-то проявив неосторожность в том плане, что даже не взял на эту встречу телохранителей. Больно уж с Анной министру захотелось повидаться. А прежде Александр Дмитриевич накупался, надушился и выбрился.
  
Глава 4
 
Год 1917, ночь с 14 на 15 января,
в квартире у Анны, Петроград.
«Тебе главное понять с кем имеешь дело и играть по их правилам».
фильм Стриптизерши
Квартира Аннушки располагалась в совершенно другом конце Петрограда по сравнению с тем местом, на котором Александр Дмитриевич повстречал ее впервые. Министерство юстиции располагалась в одном из зданий на Исаакиевской площади, а в двух или трёх кварталах от Минюста на Большой морской улице, Протопопов, собственно, повстречал деда и внучку, ну и вступился за них перед теми тремя горе-солдатами. Сейчас же, следуя полученному от Аннушки адресу, пилить пришлось аж до перекрёстка Выборгского шоссе, и уже по прибытию туда рыскать среди столичной застройки на Малом Мичуринском переулке.
Пришлось изрядно помучиться, к тому же на улице в эту ночь шастало немало народа, и не всегда настроенного на положительный лад. Несколько раз Александр Дмитриевич был освистан и ещё несколько раз его окрикивали из толпы. С малым ростом и своей внешней щуплостью, министр становился объектом пристального внимания со стороны хорошо так подвыпивших горожан, для подавляющего числа которых волнения были лишь поводом хорошенечко загрузиться водкой. А когда водка еще и под запретом…
Слова порой выкрикивали весьма обидные, да и все эти освистывания мало кому придутся по душе, но Протопопов держал себя в руках, избегая открытых конфликтов с жителями Петрограда. Хотя пару раз у министра таки возникало желание поломать свистунам свистки. Останавливало то, что пар он выпустил накануне в зале, да и переломанных хлопцев потом девать куда-то придётся, а это значит вызывать полицию, терять время.
Нет и еще раз нет.
Настроение у министра все же было определённым — посидеть с Аннушкой, отвлечься… пообщаться по душам.
Ближе к одиннадцати часам вечера, Александр Дмитриевич наконец вышел к искомому дому по адресу, который ему продиктовала Анна накануне. Дом находился у черта на куличках — вокруг ни души — все, кто выперся на улицу ночью, находятся в центре Петрограда. Подойдя к дому ближе, министр огляделся. Первым делом увидел небольшую клумбу возле подъезда, где летом наверняка росли цветы, но зимой клумбу только лишь засыпало унылым сугробом.
 
Облом.
Поняв, что остался без цветов, Протопопов окинул взгляд здание. На втором этаже в одной из квартир в столь поздний час все ещё горел свет. В остальных окнах царила темень, и все соседи давно легли спать. Хоть Протопопов и не знал номера этой квартиры с включенным освещением, но сомнений у него не было — ему туда.
Зашёл в подъезд.
Поднялся на второй этаж.
Три раза тихонечко постучал в дверь.
Ненавязчиво так.
Как-то все-таки неудобно получалось, что в гости к женщине и с пустыми руками. Не порядок.
Впрочем, не было совершенно никакой гарантии, что Аннушка пустит его внутрь. Девушка она молодая и вполне может вручить документы прямо на пороге, посчитав прыть министра за должное и не оценив поступок. Тем более сама Анна говорила, что сегодня отъезжает из города — видать на ночной поезд билеты приобрела. Будет, конечно, неприятно обломаться и не получить женского общества, телепая несколько километров по ночному Петрограду (и надо признать неспокойному), но насильно мил не будешь. А цветов, увы и ах, в военное время достать сложно — прежнее «цветобесие», охватившее Россию до начала боевых действий, в военные годы сошло на нет, а многие садовники либо работу сменили, либо выехали за границу.
За дверью послышались отчетливые шаги.
Протопопов подобрался весь, выпрямился.
Вот что ему нравилось из наследства прежнего министра внутренних дел, так это армейская осанка, придававшая грацию и отточенная до блеска.
Дверь открылась и на пороге появилась Анна, такая же хрупкая и беззащитная, какой Протопопов увидел ее в первый раз.
Волосы тёмные.
Глаза глубокие и грустные.
И аккуратное лицо с пухлыми губками, от которых не хотелось отводить взгляд.
Сама невинность.
В свете падающего в прихожей света, Протопопов понял, что девчонка немногим старше, чем виделось при первом знакомстве. В уголках ее глаз были заметны мимические морщины. Да, морщинок совсем немного, вряд ли Анне было больше тридцати. Да и впечатление и красоту Анны они не портили нисколечко, только добавляли ее образу некоторого шарма.
Одета она была просто, но со вкусом, как будто бы по домашнему, ничуть не смущаясь присутствия рядом незнакомого мужчины. Протопопов полюбовавшись ею, решил сделать комплимент.
— Вы великолепно выглядите, мадмуазель!
Протопопов не припоминал — положено или нет целовать дамам руки по этикету на 1917 год или ещё там почему, но решил положить на все возможные запреты или кривотолки. Аккуратно взял руку Анны, которая кстати и не подумала сопротивляться и прильнул е ней губами. Жадно поцеловал, чувствуя лёгкий аромат ее парфюма.
В голове сразу всплыло название — «Букет Императрицы», видимо прежний Александр Дмитриевич был ещё тот дамский угодник, раз запоминал ароматы с такой легкостью.
— Проходите, Александр Дмитриевич.
— Саша, вы можете называть меня так.
Она смущенно улыбнулась и покрылась густой краской.
Протопопову подумалось, что подари он цветы, и Анна от смущения упала бы в обморок. Похоже, что не привычен ей был такой вот мужской напор.
Министр зашёл в квартиру, закрыл дверь за собой.
— Раздевайтесь, Александр Дмитриевич и проходите.
— Вы на поезд не опаздываете? — спросил Протопопов вежливости ради, хотя спрашивать не хотелось, ответ ведь можно всякий получить.
Скинул с себя пальто.
Анна в ответ на его вопрос покачала головой.
— Нет, я решила ещё ненадолго остаться в Петрограде, хотя этого город, если признаться мне не нравится. — честно сказала она и добавила. — После смерти дедушки образовались некоторые неотложные дела здесь, которые требуют моего присутствия, хочу я этого или нет.