Живи в свое удовольствие! (СИ)
— Это все понятно, было бы удивительно, если гунны никого не задрали бы в городе. Но ладно, у нас людей все равно больше. Что там насчет моего дяди? Он что делает?
Донатина посмотрел на меня и сказал:
— Ваш дядя Павел привел войско в тысячу солдат. Он разместил их в городе, уже арестовал нескольких гуннов и успел казнить. Он приказал отрубить им головы на месте, за то, что те приставали к женщине, пытались забрать вино бесплатно и оскорбительно отозвались о самом дяде Павле.
— Само собой, что он знал о том, что это мои люди? — спросил я, вздохнув. — И сделал это намеренно, чтобы показать, как серьезно он настроен.
— Все верно, доминус, — кивнул Донатина. — А сейчас он ждет вас в зале приемов.
Да, как я и говорил, мои родственники способны были причинить немало вреда. Сейчас они объединились с лидерами партий и готовы сожрать меня с потрохами. Получилась весьма гремучая смесь. Ну что же, надо пойти и познакомиться с ними со всеми в лицо. Сколько можно слышать о них, а увидеть только впервые.
Перед тем, как выйти, я подошел к окну и посмотрел, как этот день утопает в объятиях вечерней поры. Скоро должна начаться prima vigilia — первая стража, как ее называли римляне. Ночное время в империи состояло из четырех таких страж, разделявших двенадцатичасовую ночь на четыре равных промежутка.
— Где моя Валерия? — спросил я, вспомнив о своей зазнобе. — Убежала в город? У нее там тоже объявился поклонник?
— Нет, она во дворце, доминус, — твердо сказал Донатина. — Я и сам видел ее не так давно. Кажется, она ходила исследовать подземелье.
— Она совсем с ума сошла? — спросил я и тут же осекся, потому что у меня были заботы поважнее, чем поиски смазливой девчонки. — Ладно, я займусь ею после заседания. Пойдем, ты отправишься вместе со мной.
Мы снова отправились вниз на первый этаж. По дороге я проверил охранников, стерегущих мое золото и обнаружил, что один засыпает.
Они даже не слышали, о, святая невинность, как Траян трахал Уликсу, поскольку их комната находилась далеко от кубикулы, где забавлялись любовники.
Ладно, быстро сменив их на более свежих и бдительных воинов, я наконец ушел, поставив охрану и возле дверей своих покоев. А то мне надоело встречать новых лиц в своих покоях каждый раз, будь то наемный убийца или сын факционария партии. Прям не покои императора, а проходной двор какой-то.
На первом этаже, куда меня с помощником и охранником привел Генерий, я нашел наконец зал приемов. Войдя внутрь, я удивился, какое это огромное помещение. Я здесь еще не бывал.
Но еще больше я удивился тому, что в центре зала устроили триклиний, поставив, как обычно ложа вокруг длинного стола. Я сразу заметил интересную особенность в рассадке гостей. Самые почетные места были отданы факционариям партий и их помощникам по военной и организационной части.
Теперь там, пожирая кушанья, поданные слугами и рабами, полулежа расположились знакомые лица: Кан Север, глава прасинов, микропанит Процил Капиус Адриан, Павел Лонгиний Сервилий, протоспафарий партии венетов. Остальные хмурые и молчаливые люди за триклинием были мне пока что незнакомы.
На стороне слева от входа, там, где сидел хозяин дома, то есть должен был находиться я, теперь расположился темноволосый невысокий мужчина, с длинными руками и ногами, в обычной темной тунике.
Даже издали было понятно, что это мой родственник, уж слишком мы были с ним похожи чертами лица. Я, как уже не раз упоминали обитатели дворца, был довольно симпатичен для сына варвара, а вот дядя Павел, наоборот, кажется собрал в лице все самые типичные для жителя севера особенности и недостатки. Это была и длинная борода, впрочем, довольно ухоженная, расчесанная, подстриженная и разделенная искусным брадобреем на две части. Это и тяжелый взгляд исподлобья, и нависшие брови, и неподвижные карие глаза. И даже струйка жира, стекающая по усам и капающая на стол.
Рядом с дядей, как ни в чем не бывало, сидел магистр оффиций Сервий Коцеус Цинна, тоже злобно посмотревших на меня.
Когда я зашел, он сразу неодобрительно посмотрел на Камахана и что-то прошептал дяде на ухо. Мой родственник кивнул и сказал мне:
— Ну здравствуй, дорогой император. Прикажешь встать на колени и подползти к тебе, целуя пол, которого ты касается своими божественными сандалиями?
Факционарии коротко рассмеялись и выпили вина из кубков, услужливо налитых слугами. Но один из них не удосужился встать и поприветствовать меня.
Я в последние дни уже привык к почтительности и удивился, а потом и разозлился такому пренебрежительному отношению, словно вернулся опять в те дни, когда меня мог пынять любой солдат на улице.
— Говорят, по дороге сюда ты казнил гуннов, — сказал я, приближаясь к триклинию, но тут магистр оффиций замахал руками, да так резко, будто я был прокаженный и мог его заразить.
— Послушай, Ромул, зачем ты притащил сюда этого вонючего любителя овец? — закричал он, указывая на Камахана. — Отвели его обратно в стойло и не пускай в место, где сидят приличные люди!
Вот собака, он опять перестал называть меня императором. Надо же, как он приободрился, когда сел рядом с моим дядей. Прям воспрял духом, как говорится, глаза заблестели, будто сбросил десяток лет. О его работоспособности во дворце ходили легенды, говорили, что Цинна никогда не спит.
А может, все дело здесь в какой-то дурманящей траве, которую он употребляет? Надо пустить Донатину по следу, может, накопает чего интересного. Сейчас, конечно, не двадцать первый век, когда списки запрещенных трав публикуются везде, а в империи, конечно, разрешены почти все лекарства, кроме добытых магическим и колдовским путем. Но все равно, если я узнаю его слабости и пристрастия, то управлять таким человеком будет гораздо проще.
— Да, действительно, что здесь делает этот детина? — спросил дядя, небрежно поглядев на Камахана. — Это тоже гунн? Если не хочет быть казненным, пускай идет на строительные работы, там от него будет больше толку. Будет таскать бревна и камни.
Да, дела совершенно плохи. Дядя намеренно идет на конфликт. Неужели он и вправду притащил с собой тысячу солдат?
Надо что-то придумать, чтобы нейтрализовать его здесь, во дворце. Хотя бы до начала Эквирий. Пусть уберется подальше от города и не мешает мне развиваться, а потом я что-нибудь придумаю. Пока что я решил на время сыграть покорного слабого юношу, привыкшего к почтительности к старшим.
— Это мой телохранитель, дядя, — залебезил я, сгибаясь и будто становясь ниже ростом. — Он нужен мне после того, как на меня совершили ряд покушений. Ты же не хочешь, чтобы меня прикончили прямо во дворце, как это пытался сделать недавно Критон?
— Кстати, о Критоне, я не вижу его, Ромул?! — снова закричал Цинна. — Куда ты забрал арестованного? Он ведь так и не дал нам четкие и ясные признательные показания! Как мы теперь узнаем, кто его прислал?
Вот собака, этот старик не дает и рта раскрыть. Его надо срочно обезвредить. Но как это сделать, может кто-нибудь подскажет?
— Я говорю, убери этого гунна с глаз долой, чтобы я его здесь не видел, — чуть повысил голос дядя. — Пусть идет в город к своим друзьям, пока его здесь не казнили.
Я посмотрел на Камахана, судорожно сжимающего аркан в руках и кивнул ему. Что же, пока что сила на его стороне и я еще не придумал, как быть с ним. Придется на время подчиниться.
— Иди, но будь настороже и оставайся во дворце, — сказал я одними губами.
Камахан кивнул, развернулся и вышел из зала. Я уселся на краешек клинии напротив дяди и магистра оффиций. Это было место для самых низких по званию гостей, справа от входа. Изображая покорность и смирение, являя собой воплощение всех добродетелей, я ждал, что будет дальше. Надеюсь, моя беззащитность выведет противников из себя и заставит открыть карты.
— Говорят, ты в последнее время почувствовал себя настоящим владыкой Рима? — спросил дядя, подавшись вперед и пристально глядя мне в глаза. — Говорят, ты завел себе гвардию из всякого рода отбросов и ходишь теперь по дворцу и трахаешь все, что шевелится? Ну ладно, с последним пунктом я согласен, давай, развлекайся на полную, пока молодой, но при этом ты мешаешь другим серьезным и взрослым людям, понимаешь?