Апрель в Лондоне
Разговаривал он по-прежнему мало и неохотно, но времени у Эйприл было много, терпения тоже хватало, любопытство разбирало, поэтому постепенно она кое-что сумела разузнать. Складывалось впечатление, будто у Кэвина провалы в памяти, причем серьезные, но время от времени ему удается что-то вспомнить, например, по ассоциации, как с той картинкой. Так, Эйприл удалось понять, что у матери Кэвина были длинные волосы, но вот белокурые, рыжие, русые, каштановые или черные, он сказать уже не мог. И цвета глаз ее тоже не помнил. Помнил только руки…
— У тебя другие, Эйп, — сказал он как-то, поймав ее за руку и пристально разглядывая пальцы. — Больше.
— Ну так я из простых фермеров, ясное дело, хрупких пальчиков у меня быть не может.
— Ага… и вот… — Кэвин осторожно потрогал ее ногти. — Короткие.
— С длинными мне нельзя, могу тебя поцарапать, — улыбнулась она, сделав отметку: мать явно сама ребенком не занималась, если носила длинные ногти. Хотя некоторые умудряются и с маникюром ухаживать за малышами. — Да и неудобно на работе.
— И колечек нет, — заключил он.
— Конечно, нет, я же не замужем, — вздохнула Эйприл, заметила непонимание и объяснила: — Если бы у меня был муж, вот на этом пальце я бы носила кольцо, ясно?
— Ага… а у мамы были на других пальцах тоже, с блестящими камушками… И в ушах, и на шее… И платье… — Кэвин мучительно задумался, пытаясь подобрать слова, потом просиял: — Как… как вода в пруду!
— Изумрудное, — кивнула девушка. Пруд и впрямь зацвел от жары и казался теперь редким самоцветом среди пожухшей травы. — Красивое?
— Очень! Тут, спереди как у мадам… ну, голое… которое для гостей.
— С вырезом? — уточнила Эйприл. — Погоди, сейчас… Вот как у этой принцессы из книжки? Гляди…
— Почти, — кивнул Кэвин, подумав. В его глазах отражалась летняя зелень. — Только красивее. С лентами.
Вот и поди угадай, кем была его мать: правда ли дамой из общества или актрисой варьете? У них тоже платья «голые» и фальшивые бриллианты блестят!
— Про папу вообще ничего не помнишь? — спросила она тогда, и Кэвин молча помотал головой. Эйприл готова уже была начать утешать его, если расплачется, но он вдруг замер на секунду и сказал:
— Они так кружились… кружились…
— Танцевали? — Эйприл лихорадочно зарылась в книгу, выискивая какую-нибудь картинку с танцующей парой. — Смотри, похоже?
— Да-а… Было светло-светло, вокруг люди… а они кружились, — неожиданно гладко произнес Кэвин. — Я испугался, что они совсем улетят… побежал, а пол скользкий… Я упал и заплакал…
И в самом деле заплакал.
Из этого воспоминания удалось почерпнуть только одно: отец Кэвина был высокого роста и умел танцевать. И танцевала эта пара на паркете, судя по всему. Что, опять же, ни о чем не говорило!
— Сегодня будем вспоминать? — требовательно спросил Кэвин, отвлекая ее от раздумий. Вообще-то, Эйприл хотела сказать «нет», но сегодня мальчик говорил очень уж хорошо (а день на день у него не приходился, он мог и молчать сутками), грех было не воспользоваться случаем.
— Попробуем. Садись, — указала она на расстеленный плед. С чего бы начать? Как запустить ассоциативную цепочку? Иногда это получалось сразу, иногда не удавалось вообще. — М-м-м… Кэвин, а почему ты назвал соседку старой ведьмой?
— А кто же она? — удивился он, плюхнувшись рядом.
— Ну… похожа, — усмехнулась Эйприл. — Но она могла обидеться, если бы услышала…
— Пускай, — равнодушно ответил Кэвин. — Она никто.
— Как так? — насторожилась девушка. — Она достойная пожилая…
— Она никто, — повторил мальчик как-то странно. — Бестолочь. Но для этого дела сгодится.
Эйприл слушала, приоткрыв рот от изумления. Потому что это были чужие слова. Кэвин не смог бы, не сумел так сказать!
— Какого дела? — осторожно спросила она.
— Старая дура пока не ослепла. И на нее никто не подумает.
— О чем не подумает?
— Присмотрит за мальчишкой. А не то в тюрьму за свои штучки пойдет…
— Какие еще штучки? — не удержалась Эйприл. — Кэвин?
— Что, Эйп? — недоуменно моргнул он. — Я уснул?
— Да, похоже, — ответила она, не желая его напугать. — Очень уж жарко. Прямо как у нас в Уилтшире летом, во время сенокоса… Знаешь, как здорово забраться в стог сена и съехать вниз? Ругаются все, правда, ужасно, да еще на вилы напороться можно, был такой случай… Но всё равно все катаются! Кэвин? Ты что?..
— Ничего, Эйп, — тряхнул он головой. — Давай еще вспоминать!
— Ну, давай… — осторожно согласилась она.
Это оказался на редкость продуктивный день. Для начала, Кэвину удалось вспомнить клинику, во всяком случае, Эйприл решила, что это именно она, по описанию «дядь и теть в длинных халатах», и потому, что мальчику там было плохо, а мама с папой появлялись редко. Потом был провал, а затем какое-то другое место, где отчего-то появилась собака, еще уйма шумных людей — тут конкретики ждать не приходилось, мальчик был сильно напуган, — а потом уже дом миссис Смайт.
— Там был вот такой, — Кэвин нашел в книжке подходящую картинку. С нее глядел благообразный бородатый старец в остроконечном колпаке со звездами и длинном балахоне. — Вот совсем такой!
«Наверно, тебе это приснилось, бедняга», — подумала Эйприл, погладив его по голове.
— И еще такой, — упрямо указал он на другую иллюстрацию. С нее скалился лохматый людоед, Кот-в-сапогах под его ногами был почти неразличим. — Только не злой. Он плакал. И мы летели.
— Как летели? — удивилась девушка, решив, что кто-то высокий нес мальчика на руках, вот ему и показалось…
— На такой штуке… — Кэвин снова мучительно задумался, ему не хватало слов. — Ну у нее два колеса! Как велосипед! Только трещит!
— Мотоцикл, что ли? — изумленно спросила Эйприл, подсознательно понимая, что придумать такое Кэвину не по силам.
— Наверно…
— Но мотоциклы не летают! Ну разве что в кино или мультфильмах…
— А этот летал! — упрямился мальчик. — Ведьмы же на метлах летают!
— Логично, мотоцикл ничем не хуже, а даже и лучше, — поспешила согласиться Эйприл. — Удобнее, опять же. Ох… У меня уже в горле пересохло. Ты пить хочешь?
— Ага…
Решив, что на сегодня довольно, она достала термос с охлажденным лимонадом, печенье, и велела браться за легкую закуску перед скорым обедом.
«Я не читала ему таких сказок, это точно, — думала Эйприл, пока Кэвин сосредоточенно грыз печенье. — Придумал сам? Почему нет? Он мальчик развитой, хотя и неразговорчивый. Вернее, был бы разговорчивым, если бы кто-то его не перепугал… Он ведь очень редко переспрашивает, если в сказке вдруг попадется старомодное слово! Ему раньше говорили, что это означает? Иначе я это объяснить не могу…»
Видя, что Кэвин задремал на солнышке, она осторожно отодвинула его в тень, отобрав недоеденное печенье, прилегла сама и уставилась вверх, в крону старой сосны.
«Кой черт занес меня на эти галеры?» — сумрачно подумала Эйприл, когда солнце перевалило зенит, и принялась собираться. Кэвин просыпаться не собирался, пришлось нести его на руках, но это ерунда, хуже было то, что выхода из сложившейся ситуации девушка не видела.
Стоит Кэвину заговорить, она сделается не нужна. Ему моментально наймут гувернера, горничную, еще кого-нибудь, а няньку-студентку вежливо попросят вон. Ну, может, этот год продержаться получится, Кэвин к ней привязался, но потом станет сложно скрывать прогресс. Да и миссис Смайт может озаботиться и пригласить каких-нибудь светил… А мальчик, кстати, боится докторов и вообще людей в длинных халатах, хотя это как раз можно списать на пребывание в больнице…
— Не тяжело вам, мисс? — окликнул один из соседей, лавочник, завидев ее с рюкзаком и с Кэвином на руках.
— Своя ноша не тянет! — весело отозвалась она. — Да и не весит он ничего, мешок картошки потяжелее будет!
— Ваша правда, мисс, мне ли не знать, — фыркнул он и, глядя вслед, сплюнул и покачал головой: — Вот ведь… Сперва завела мальчишку, как щенка, теперь девчонку — за щенком смотреть. Только щенок-то может в злого кобеля вырасти, а кто ему хозяйкой будет?..