Вестник на Кавказе (СИ)
Михаил закрыл лицо рукой. Он стоял над телом Ефима, у которого не было рук, а лицо покрывали следы как после удара молнией. На щеке старика осталась одинокая слеза, застрявшая в морщинках у глаз.
— Найдите Вадима! Живо! — закричал Захарченко и отвернулся. Ему пришлось закусить палец, чтобы не завыть от подступающего горя.
Совсем рядом лежал Лермонтов, в окружении мертвых охотников. Молодой офицер встретил смерть с кровожадным оскалом, разрядив револьвер во врага.
— Вашблогородие, нет Вадима, майора и проводника, — доложил Егерь.
— А еще, нет горцев, за которыми мы пришли, — Захарченко взял себя в руки. Чувства говорили ему броситься в погоню, но здравый смысл предупреждал этого не делать. То, что смогло справиться с засадой и Вадимом легко справится с пластунами.
— Пошли самого тихого человека, может он сможет, что найти, — скомандовал Захарченко и закурил, — какой же говённый день.
***
Вадим лежал на деревянной балке от крыши и его несло течением. Из-за тяжести он постоянно цеплялся ногами за дно и разворачивался головой в сторону течения, пока очередной камень не бил по балке.
Его долго несло на юг параллельно военной — грузинской дороге. Сколько точно Вадим так проплыл, сказать было сложно. Сил не хватало, чтобы одновременно восстанавливаться и думать, поэтому он впадал в своеобразную кому, выключаясь из реального мира.
В какой-то момент брусок застрял между двумя камнями, и Вадим просто лежал, омываемый бурным течением. Его рваный мундир промок, с ноги пропал сапог и где-то потерялся один из револьверов. В таком состоянии его нашла девочка, которая пошла к реке набрать воды.
— Мама! Мама! Здесь солдат! — грузинское наречие, вспомнил Вадиму и понял, что видит солнечное небо Земли. Он выжил.
10 августа 1841 года, село Паншети, грузинские княжества.
Вадим сидел на кровати в простой рубахе и льняных брюках. Его щеки опали, сквозь рубаху просматривались острые углы ребер. Под рубаху было страшно смотреть. Тонкий слой кожи закрыл рану на животе, проблемой стала просвечивающая мешанина из внутренних органов. Когда его нашли в таком состоянии, то позвали батюшку, чтобы бедняга причастился, но к удивлению местных, Вадим пошел на поправку, и через неделю смог ходить.
— Я ухожу, — Вадим обратился к хозяину дома. Рослому мужчине с густыми бровями, плоским лицом и огромными руками крестьянина, — Спасибо.
— Ты же ничего не ел, а собираешься уходить, — грузин говорил на хорошем русском.
— Пора, — Вадим забрал из сундука в углу комнаты мундир, сломанные часы, револьвер и шашку. Одинокий сапог он выкинул и пошел босиком, оставив на сундуке железную монету.
Деревня стояла у военной — грузинской дороге, по которой каждый день ходили вооруженные караваны в обе стороны. Везли все, начиная от вин, заканчивая пушками, поэтому конвоиры внимательно осматривали любого, кто путешествовал в одиночку. Дезертиров, шпионов, да и простых бандитов хватало. Поэтому пара нанятых кавказцев, встретив на дороге одинокого мужчину с оружием и мундиром гвардейца под мышкой, решила задать вопросы. Для чего в одиночку отвели подальше, в кусты, чтобы он не поднял шум.
— Я вам по-русски сказал, — Вадим вышел из кустов в обычной серой черкеске, простых сапогах, папахе и немного нелепых шароварах. Пустую кобуру Вадим убрал с ремня, оставил шашку и запасные патроны. В караване если и заметили пропажу двух охранников, то не сразу, подняв шум, только через пять верст. Но к этому времени одиночка уже скрылся, уйдя от дороги с парой коней.
***
Князь Захарий Давидович Сараджишвили гулял по винограднику и любовался милыми девушками-крестьянками, которые трудолюбиво готовили землю к осенней посадке. На границе участка стояли большие амбары, подготовленные для новой продукции.
— Ваше светлость, у ворот стоит гость, честно сказать, неприглядного вида, — к Захарию пришел слуга, прервав прогулку, — он представился как Вадим Беркутов и сказал…
Князь уже не слушал, он, подпрыгивая от радости, пошел к воротам поместья, где пара сторожей караулила спокойно разгуливающего Вадима.
— Мой дорогой друг! Как же я рад тебя видеть! — Захарий шел, раскрыв объятия.
— И я рад, Захарий, — грустно улыбнулся Вадим.
Глава 8
— Очень печальная история, — покачал головой Захарий, — переодевайся и пойдем погуляем, постараюсь облегчить твою печаль. Я напишу генералам, что нашел тебя еле живым, выиграем пару недель отдыха.
— Спасибо, — Вадим осмотрел гостевую комнату, которую ему выдал князь. Слуги оставили на большой кровати свежий костюм, сапоги и белую рубашку. Дверь закрылась, и Вадим остался один. Сначала он держал маску печали, но постепенно мышцы расслабились, он выдохнул. Он не впал в безразличие, о нет, Вадим оскалился, из-зо рта пошел пар, в груди бушевала такая ненависть, что ковер под ногами потемнел и норовил вспыхнуть в любой момент.
— Сын собаки, — процедил Вадим.
Он встретил Вестника. Равного себе, но с неизвестными намерениями.
— Кто же тебя послал? Сколько вас еще? — Вадим ходил по кругу, обдумывая сложившуюся ситуацию. Обычно их посылали группами, но посылали в одну страну, чтобы было легче взаимодействовать. Все вестники обладали одинаковыми способностями; улучшенное тело и вычислитель. Этот же горец оказался другим, враждебным, не знающим языков. Вадим перебирал все известные ему возможности, чтобы выстроить гипотезу. И пока не складывалось, ведь кроме горца, оставался еще Живой на Дальнем Востоке. Явно дружественный, но. Теперь появилось “но”. Вадим хлопнул себя по лбу. Он не проверил Живого, не было нужды, раньше враждебных Вестников просто не существовало.
— И что же вам нужно? — Вадим переоделся и вышел из комнаты.
***
Они приехали на территорию строящегося заводу к кирпичному цеху. Аккуратному зданию, похожему на вытянутый склад, внутри которого стояли большие соединяющиеся медные акратофоры. Специальные бочки для брожения игристого вина. В них под давлением нагнетался углекислый газ. Температуру внутри регулировали подачей хладагента в специальные рубашки.
— Мне сейчас стеклодувы готовят прочные бутылки, — хвастался Захарий, пока показывал новое производство, — как ты предлагал, мы отобрали несколько сортов винограда.
— Друг мой, уверен, что в этом ты понимаешь больше меня, — посмеялся Вадим.
— Виноград — самое важное, кисленький и сладкий.
Они прошли ко второму зданию. Там рабочие выставляли большие дубовые бочки на триста литров.
— После двойной перегонки доводим сырец до шестидесяти градусов, сохраняем эфирные масла, как делают французы, а потом дозревать. Первая партия нескоро, — Захарий погладил бочку. Их для коньяка поставлял Изеслав, — самое приятное, что виноград наш. С западной Грузии Цицка и Цоликоури, с восточной Ркацители. Я выкупил несколько источников с родниковой водой, думаю наладить четыре марки.
— Нужны ещё дистилляционные аппараты?
— Буду благодарен.
— Хорошо, тогда как договаривались, — напомнил Вадим.
— Дорогой мой, все уже строят, с азербайджанцами было трудно договориться, больше скажу: я дрался как лев. И все не зря! Будет у нас академия с химиками, я сейчас и сам от почвоведов не откажусь.
— Ты потом поделиться не забудь, а то запрешь всех на плантациях, — посмеялся Вадим.
— Даже больше тебе скажу, я нашёл несколько заинтересованных в маленьком химическом заводе, но пока без подробностей.
Захарий улыбнулся в густые усы. Он выглядел как счастливый ребёнок, воплотивший детскую мечту.
— Значит, начну готовить оборудование.
Они закончили прогулку по заводу и отправились ужинать в Тбилиси. Князь выбрал очень простой ресторанчик с видом на горы с открытого балкона. На прогулку Захарий надел новый костюм с фиолетовой вышивкой и серебряными пуговицами. Видимо, он так переживал о худобе Вадима, что решил закормить его до смерти.
— От переедания вестники ещё не умирали, — вздохнул Вадим, глядя на ломящейся от еды стол.