Юрий Долгорукий

Святослав поднял руку, гул понемногу стих. Тогда он обратился к стоявшему рядом с ним старейшему воеводе Ивану Войтишичу, служившему еще Владимиру Мономаху:
– Объясни, боярин, чем так недоволен народ?
Войтишич поморгал старческими подслеповатыми глазками, ладонью разгладил длинную бороду, ответил скрипучим голосом:
– А тем возмущен народ киевский, что с ним перестали считаться. Мы не задница, чтобы передавать по наследству. Мы еще чего-то стоим! Так я говорю, киевляне?
– Верна-а-а! – взревела толпа.
– Не нужен нам Игорь, назначенный без нашего согласия!
– А кто же вам нужен? А кого бы вы хотели в великие князья? – тотчас спросил Святослав.
И тут произошла заминка. Стало быть, не было согласия в этом вопросе, не сумели договориться между собой горожане.
Молчание затягивалось. Видно было Святославу, как люди переговаривались между собой, кто-то что-то пытался выкрикнуть, толпа стала все больше и больше волноваться. И в этот момент Иван Войтишич вдруг обратился к Святославу:
– А будь ты великим князем! Я тебя знаю и доверяю. Честный и справедливый ты человек, Святослав. Правду я говорю, киевляне?
И тут толпу прорвало. Со всех сторон стали раздаваться крики:
– Любо!
– Святослава на престол!
– Святослава!
Когда шум стих и все взоры обратились на него, князь поклонился народу и ответил:
– Благодарю, народ киевский, за доверие. Только не могу я принять предложение ваше. Не по закону оно. Мой брат старше меня, вот ему и надлежит занять киевский престол.
И тогда толпа вновь взорвалась криками:
– Долой!
– Не жела-а-ем!
– Святослава-а-а!
К Святославу подошел Иван Войтишич, проговорил встревоженно:
– Что будем делать, князь? Народ может взбунтоваться. Коли возьмется за оружие, много бед натворит.
– Не могу я против старшего брата пойти, – твердо ответил Святослав.
– Ну как знаешь. Только я за последствия не отвечаю!
И Войтишич отошел в сторону.
И тогда на помост выскочил тысяцкий Улеб. Выкрикнул:
– Это славно, что Святослав уважает обычаи Руси! Почет и низкий поклон ему за это! Пусть будет великим князем Игорь! Но только рядом с ним поставим и Святослава! Пусть правят оба брата! У нас больше доверия будет к великокняжеской власти!
Сначала толпа притихла, как видно, размышляя над словами Улеба. Но вот то там, то здесь послышались выкрики:
– Любо!
– Пусть правят двое!
– Игоря! Святослава!
Улеб поклонился Святославу:
– Правь, Святослав, землей Русской вместе с братом Игорем. А сейчас руководи вече, полное право у тебя.
Святослав откашлялся, подошел к краю помоста, спросил:
– Ну что, народ киевский, расходиться будем или еще какие дела есть?
Стоявший недалеко боярин Лазарь Саковский выкрикнул зычно:
– Ратшу и Тудора выдашь нам? Народ хочет разобраться с ними!
Толпа вновь взорвалась криками. Что кричали, не поймешь, только видно было, что все поддерживали слова Саковского. Святослав посмотрел на Ивана Войтишича: дескать, что делать? Тот махнул рукой и отвернулся: поступай, как вече требует. И Святослав сказал:
– Много обид и несправедливостей принесли народу киевскому и вышгородскому Ратша и Тудор. Поступайте с ними по вашему разумению!
И тогда толпа сдвинулась и пошла в направлении Зборичева Взвоза; Святослав знал, что там проживает Ратша, значит, будут громить его имение. Наверно, кто-то уже вознамерился отправиться и в расположенный недалеко от Киева Вышгород, чтобы свести счеты с Тудором. Что ж, путь накажут двоих, но в столице удастся избежать мятежа, когда пострадают десятки и сотни человек. Тут он бессилен что-либо исправить.
Святослав решил поговорить с братом. В великокняжеском дворце шмыгала испуганная челядь. Игорь заперся в своей горнице, на стук открыл засов, спросил придушенным шепотом:
– Ну как там, на вече?
Были они с ним погодки, во всех играх и проказах участвовали вместе. Был Игорь до отчаянности смелым и находчивым. Но удивляли в нем какие-то крайности. Он мог кинуться в гущу драки, биться до последнего, не жалея себя. Но иногда вдруг, потерпев поражение, он отказывался от игр, убегал и прятался ото всех и только после некоторого времени возвращался к друзьям-приятелям. Мальчишки по осени любили лазить по чужим садам и огородам, «огородничать», как это называли. Не потому что своих не было; в княжеском саду, раскинувшемся вдоль реки Десны, кусты вишни и сливы были усыпаны плодами, а от яблок прогибались ветки… Но чужие были вкуснее! Лихачеством, даже чуть ли не геройством считалось ночной темнотой перелезть через забор, прокрасться к грядкам с огурцами и набрать их за пазуху или на ощупь нарвать яблок, слив или груш. Крадешь, а внутри все трепещет от страха: вдруг из-за угла налетит на тебя с дубиной хозяин, сторожащий свое добро, или собака вдруг сорвется с цепи и раздерет тебе штаны вместе с ягодицами. И какое удовольствие раздарить добычу девчонкам, которые с восторгом смотрят на тебя как на героя!.. Во всех этих набегах на чужое добро участвовал и Игорь. Только иногда вдруг, когда все поедали приобретенное, он отходил в сторонку, становился на колени и начинал молиться, прося у Господа прощения за прегрешение…
  
Вот и теперь, этот по-настоящему храбрый и безрассудно смелый человек, был не на шутку напуган. Святослав постарался его успокоить:
– Разошлись. Сейчас, наверно, громят терема Ратши и Тудора. Так что мятежа, кажется, удалось избежать.
– Думаешь, этим все и закончится?
– Надеюсь.
Потом, помолчав, добавил:
– Только рано тебе радоваться. Вече решило, что княжить будем вдвоем – ты и я.
– Это как?
– А как хочешь, так и понимай.
Игорь надолго задумался. Святослав прошел к окну, открыл его. Пахнуло прохладным воздухом, видно, будет дождь. Тоже неплохо. Вторую неделю стояла жара, земля требовала влаги. Лишь бы не с ураганами и градом пришли копящиеся где-то за краем неба грозовые тучи…
– Ну и к чему привели тебя твои размышления? – шутливо спросил он, чтобы как-то разрядить и сгладить тяжелую обстановку в гриднице.
Игорь порывисто встал, шагнул к нему, взял за плечи.
– Будем править вместе. Мы – братья, всегда в согласии жили. Не нарушим его и впредь! Я – старший, мое слово первое, но обещаю прислушиваться к твоим советам.
– Согласен, брат. Знаешь мой уживчивый характер. Так что сговоримся.
Расчувствовавшись, они обнялись и прижались щеками друг к другу. Потом уселись на скамейке, плечом к плечу, стали обсуждать дела.
– Надо пресекать крамольные разговоры, – говорил Игорь. – Ловить смутьянов и сажать в поруб, а то и в Днепр головой!
– Ты думаешь, будут такие? Ведь вече проголосовало за нас, считай, единогласно.
– Вече – вечем! А как были у нас, Ольговичей, недруги, так они и остались. Я тебе сразу назову несколько бояр, которые к нам враждебны. Прежде всего это Иван Войтишич, верный пес мономашичей…
– Но он как раз и упрашивал меня стать великим князем! Я думаю, он станет нашей главной опорой во власти.
– Э, как был ты доверчивым простофилей, так им и остался! Ты еще скажи, что тысяцкий Улеб или Иван Саковский готовы положить головы за нас с тобой!
– Конечно! Они тоже ратовали за наше избрание, толпу уговаривали…
– Правильно! Увещевали! Чтобы народ не бунтовал! Потому что в случае мятежа и их имения будут разорены и сожжены! Ты думаешь, они этого не понимают? Еще как!.. И теперь, когда все успокоилось, снова примутся за свое, начнут пускать разные слухи про нас с тобой, настраивать чернь против нашего правления…
– Так схватить их и посадить в поруб! Чего с ними нянчиться?
– Попробуй схвати! Знаешь сколько у них сторонников в Киеве и по стране? А сколько вооруженных воинов стоят наготове? Только попытайся тронуть, бед не оберешься. За них поднимутся стар и млад, потому что на Руси всегда, кем бы они ни были, страдальцы вызывают сочувствие в народе.
Игорь оказался прав. Уже через несколько дней послухи стали доносить, что Иван Войтишич, тысяцкий Улеб и боярин Иван Саковский через своих людей мутят народ, призывают чернь к неповиновению великим князьям. Таких горлопанов ловили, пороли плетями, но разве всех поймаешь?