Роберт (ЛП)

Эдди не хотел волновать его без необходимости. Он не хотел записывать в память сына ничего, что могло бы его расстроить. «Ничего особенного, мой мальчик. Я подумал, что у тебя царапина возле глаза.» Он похлопал его по плечу - пластик был гладким и упругим, как живая плоть. «Ты здоров, как доллар. А теперь покончи с этим и дай мне немного почитать.»
Конечно, они учили мальчика делать только добро. В памяти Роберта сохранились бережные наставления матери и отца, которые свято верили в честность, правду, любовь. Они не беспокоились о том, что внешнее влияние развратит их сына. Они знали, что он будет записывать только их собственные наставления до тех пор, пока его механизм не будет настроен на восприятие внешних предложений. Они сделают это, когда он начнёт учиться в школе. И к тому времени, по их мнению, личность мальчика будет полностью сформирована. Они гордились собой, Эдди и Мэри. Они вырастили прекрасного мальчика и вспоминали о своей покупке как о настоящем начале жизни.
  
Они делились своей любовью к мальчику со всеми соседями, хвастались им, показывали его, носили свою гордость за него, как тёплый плащ. Мистер Джеффрис, мистер Андерсон, молодая пара Кларков, семья Д'Алессио, полицейский Маккарти, портной, пекарь - все знали о Роберте, и все приветливо улыбались, когда Роберт и Эдди шли по улице.
Эдди забыл о том, что за правым глазом Роберта скрывается искорка, потому что она и так была едва заметна. Он рассказал об этом Мэри, но она смирилась, а потом забыла, и они продолжили воспитывать мальчика с помощью банков памяти, делая из него того человека, каким они хотели видеть своего единственного сына.
Они были удивлены, когда обнаружили, что их мальчик научился творить зло.
Открытие сделал Эдди.
Он возвращался с работы, шёл по улице к своему небольшому дому. Он кивнул Джози Д'Алессио, развешивавшей белье, поздоровался с Маккарти, проезжавшим мимо, помахал рукой мистеру Джеффрису, живущему по соседству. Он вошёл в свой собственный двор, аккуратно закрыв за собой ворота.
«Мэри?» - позвал он. Ответа не последовало. Он пожал плечами и сунул газету под мышку. «Роберт?» На этот раз, когда ответа не последовало, он слегка встревожился. Пока не услышал звуки, доносящиеся из-за гаража. Улыбка расплылась по его лицу, когда он узнал голос Роберта. Тихонько положив газету на крыльцо, он на цыпочках обошёл дом.
Теперь он слышал голос Роберта более отчётливо. Подойдя ближе, он с трудом удерживался от смеха. И тут он услышал, что говорит Роберт.
«Убивай его! Убивай! Убивай живое существо!»
По его позвоночнику пробежал озноб, и он застыл неподвижно, моргая глазами. Роберт держал на земле лягушку, из пробитого тела которой сочилась кровь. Ножом, который он взял из кухонного ящика, он продолжал наносить удары по зелено-багровой массе под своими растопыренными пальцами, напевая свою ненавистную песню.
«Убивай его! Убивай живое существо!»
Эдди отвернулся, отвращение ползло по нему, как полчище склизких насекомых.
Он пошёл в ванную и вымыл руки, а потом сел ждать Мэри. Когда она вернулась из салона красоты, он рассказал ей об этом.
«Я... я не знаю, что делать», - сказал он. «Он... откуда он это перенял?»
«Ты... ты его отругал?»
«Отругал? Нет, нет - конечно, нет.»
«Кто-то с ним возился», - сказала Мэри. «Они настроили его внутренности, чтобы он мог записывать внешние впечатления. Кто-то научил его этому.»
«Кто-то научил его убивать», - мёртвым голосом сказал Эдди. «Убивать... живых существ.»
«Кто?» - спросила Мэри.
«Кто?» - повторил Эдди.
Когда Роберт пришёл к ужину в тот вечер, его руки были чистыми, а на лице сияла ангельская улыбка.
«Привет, сынок», - сказал Эдди. «Где ты прятался весь день?»
Роберт улыбнулся и занял свое место за столом. «В бейсбольном парке», - сказал он. «Несколько парней затеяли игру.»
Глаза Эдди распахнулись от ужаса, и он посмотрел на Мэри. Лицо Мэри почти сморщилось. Это говорил её двенадцатилетний сын. Её сын лгал.
В тот вечер они решили что-то предпринять.
Но допрос должен был быть очень тактичным.
Они не хотели, чтобы кто-то узнал, что Роберт - робот, и в то же время хотели выяснить, кто именно скормил его памяти такую отраву.
Они взяли разные участки района, разделив между собой все дома и магазины.
Все были очень сговорчивы. Они отвечали на все вопросы, которые им задавали. Нет, они не видели, чтобы кто-то из соседей странно вёл себя с Робертом. Нет, они даже не видели никого из них наедине с Робертом. Что же это было?
Эдди переходил от дома к дому, от магазина к магазину. Что-то беспокоило его. Что-то в том, как они смотрели на него, - жалость, что ли? Или что? Что именно? Он не мог понять, в чём дело, пока не заговорил с мистером Джеффрисом, живущим по соседству.
«Значит, вы беспокоитесь о мальчике, да?» - спросил мистер Джеффрис.
«Да. Да, беспокоюсь. Мне кажется... Мне кажется, что кто-то... развращает его.»
Мистер Джеффрис захихикал. «Ну, ну, Эдди, это глупо.»
«Нет», - настаивал Эдди. «Кто-то исказил его разум. Кто-то учит его... убивать.»
Мистер Джеффрис широко раскрыл глаза, и Эдди заглянул в его зрачки.
«Д-да», - заикнулся Эдди.
«Убивать, говорите?»
Эдди продолжал смотреть в глаза мистеру Джеффрису. «Чтобы... чтобы убивать живых существ», - сказал он.
Мистер Джеффрис громко рассмеялся. «Ну, теперь мы все живые существа.» Он сделал паузу. «Не так ли?»
Эдди повернулся и побежал. Он видел это там, в глубине глаз мистера Джеффриса; он видел это и теперь знал, что это такое. Он распахнул входную дверь.
«Мэри», - крикнул он. «Мэри! О Боже, Мэри!»
Его жена сидела на диване, положив голову на руки. Она только что вернулась с обхода своей половины района, и на ней всё ещё было пальто. Она подняла глаза, когда в комнату вошёл Эдди.
«Мэри», - сказал он, - «нам нужно убираться отсюда. Мистер Джеффрис, Д'Алессио, Кларки...»
«И полицейский Маккарти, и Стайны, и бакалейщик, и...» Она зарылась лицом в свои руки. «Бесполезно, Эдди. Бесполезно. Мы не можем убежать.»
«Мерцание», - сказал он. «За правым глазом. Мерцание.»
«Да... да.» Голос Мэри был прерывистым и едва слышимым.
«Роботы», - категорично сказал Эдди. «Все роботы. Все до единого. Роботы.»
Он упал на колени у ног Мэри, зарывшись головой в её колени.
Никто из них не услышал Роберта, когда тот вошёл в комнату с ножницами, крепко зажатыми в кулаке, и его глаза мерцали.