В его нежных руках (СИ)

— Слушаюсь, Дамир Маратович.
За столом сидела его мать и Мадина, молча сверля взглядами Лилю.
— Сынок, садись сюда, — позвала его Фарида Зариповна, но он, проигнорировав ее, отодвинул стул невеличке в самом конце огромного стола, и присел рядом.
— Круассан или пирожное? — спрашивает он с улыбкой Лилю, и она качает головой, чувствуя, как обстановка начинает накаляться.
— Твое место во главе стола, — более громким голосом объявила мать, а он, обдав ее тяжелым взглядом, отвернулся.
— Я сам решу, где мое место.
— Стоило этой вертихвостке появиться в нашем доме, и ты снова игнорируешь меня сынок. Где же твое уважение, ведь я твоя мать⁈
Он вскочил так быстро, что стул под ним опрокинулся и с грохотом упал позади, заставив всех дернуться и замереть.
— Не смей строить из себя жертву, мама! И не лезь к нам, иначе клянусь, я уйду из этого дома, и ты больше никогда не увидишь нас!
— Дамир, — тихо позвала его Лиля и он, подняв стул, сел назад, чувствуя, что хочет расколотить здесь все. — Успокойся, ни к чему это. Присядь, где тебе и положено, я сяду рядом. Какая разница, где сидеть?
— Вот именно, не вижу причин менять наше местоположение. Ешь Лиля.
— Дамир, ты не будешь против, если я задержусь по просьбе твоей мамы? — подала голос Мадина, но он даже не соизволил повернуть к ней голову.
— Гости моей матери мне не интересны. Но если ты станешь мешать Лиле, поверь, я устрою тебе незабываемый отдых.
— Это мой дом! — встала Фарида Зариповна, и он поднялся вместе с ней, едва не кроша бокал под рукой.
— Только попроси, и нас здесь не будет сегодня же.
Его тон спокоен, но сжатые кулаки и венка, пульсирующая под шеей, говорит Лиле о том, что он сдерживается. Она осторожно берет его за руку и поднимается из-за стола.
— Я не хочу завтракать, — шепчет она ему на ухо и он кивает, выходя с ней вместе и поднимаясь по лестнице.
— Поехали в ресторан, нормально поедим.
Она соглашается и, зайдя в комнату, начинает собираться, не зная, как сделать так чтобы все наладилось.
— Думаю, что без отца, мы не сможем нормально общаться, — говорит он, сложив руки на груди и наблюдая за тем, как она натягивает колготки, выставляя ножку в чулке. — Позволь помочь?
Он присаживается перед ней на колени и тянет ее ножку на себя, целуя и подтягивая чулок вверх. Повторяя эти движения со второй ногой, он помогает ей поднять их к талии и, прижав лицо к животу, ласково шепчет малышу приветствие. Лиля смеется, зарываясь в его волосы руками, и склоняется ниже, целуя его в губы.
— Люблю тебя.
— Я тебя больше малышка.
Он помогает ей надеть верхнюю одежду и, взяв за руку, помогает спуститься вниз, где их ждут его люди.
— Поедем с водителем. Я иногда ношусь по городу как сумасшедший.
Завтракают они в чудесном ресторане, с домашней обстановкой, где их провожают к камину и усаживают рядом с окном, которое выходит в зимний сад. Лиля улыбается, видя эту красоту, и рассматривает гуляющих людей.
— Хочешь потом прогуляться? — спрашивает Дамир, заметив ее глаза, и она пожимает плечами.
— Только если ты не против.
— Я не против.
Он заставляет ее съесть яйца пашот, бекон и пару ломтиков груши. Выпить сок и чай. А вот пирожное она сметает подчистую, отчего он улыбается, называя ее сластеной.
— Сладкая девочка.
Она жмурится от удовольствия и откидывается на спинке стула, чувствуя себя хорошо и спокойно.
— Наелась? — спрашивает он, и его улыбка такая счастливая, что Лиля улыбается в ответ, кивая.
— Погуляем? Иначе я захочу спать.
— Захочешь, поспим Лиля. Говори мне обо всем, что тебе кажется неважным. Я сам решу что делать. Теперь так будет во всем. Я потерял три месяца и чуть не потерял вас. Если бы я тогда не пошел за тобой в кафе, ты бы никогда не позвонила мне, чтобы сообщить о том, что я стал отцом, верно? Ты никуда не ходила, и к тебе никто не приходил, — на этих словах, он сверкнул глазами, и упрямо сжав рот, отвернулся. — Спасибо Мише, что вытащил тебя в кафе и подарил мне шанс, вновь завоевать тебя.
 
— Уже не злишься? — спросила Лиля.
— Злюсь и еще как. Вспоминая каждый раз те чертовы слова, о том, что он хочет поехать домой, меня рвет на части, — рычит он, отвернувшись к окну. — Нет, ты мне скажи, если бы я не пришел, ты и в самом деле поехала бы с ним домой?
— Почему нет.
— Почему нет? — его вопрос звучит как рев, и она, видя его ярость, пытается скрыть улыбку.
— Он друг, Дамир, и все. Мы бы выпили чай и он ушел.
— Куда, в соседнюю комнату?
— Дамир! — ее голос взлетает и он, встав со стула, кидает пару купюр на стол, ожидая, когда она поднимется.
— Идем, не хочу, чтобы нас слышали.
Они выходят из ресторана, но Лиля уверено идет в сад, потому что не хочет оставаться с ним наедине, боясь, что он начнет злиться на нее, а при посторонних она как-нибудь успокоит его.
— Лиля.
— Дамир, ты ничего не изменишь. Смирись. К тому же ты недавно сам говорил, что если бы не Миша…
— Лиля! — рычит он, и она поворачивается к нему. — Я не ребенок, не нужно этих манипуляций. Ты встречалась с другим мужчиной.
— И что? Я была свободна.
— Лиля.
— Я знаю, как меня зовут, совсем необязательно произносить его с разными интонациями. Я поняла тебя. Ты ревновал. Злился, что я не сдержала слово. Поняла. Давай оставим эту тему, мне нехорошо.
Она торопливо направилась на выход, и он испугался, что невольно заставил ее нервничать.
— Может в больницу?
— Нет. Мы чувствуем себя прекрасно, поэтому если хочешь, чтобы так и оставалось, давай забудем о том, что случилось, и больше не будем возвращаться к этой теме, хорошо?
— Хорошо, — сдался он и, притянув к себе, нежно поцеловал. — Ты моя жизнь, невеличка. Я умру, если с вами что-то случится. Я так сильно люблю тебя, что мне иногда не хватает воздуха. Точнее я дышу, только когда ты рядом. Моя девочка.
Она улыбается, слыша эти признания и уткнувшись ему в шею, плывет, потому что любит так же сильно в ответ. Их идиллию прерывает входящий звонок, и он, не размыкая объятий, принимает вызов.
— Кемаль?
— Брат, отцу стало плохо. Прошу, вылетай первым рейсом, — бросает он в трубку и Дамир застывает, а Лиля, почувствовав тревогу, отлипает от него, чтобы увидеть волнение в его глазах.
— Что случилось?
— Что случилось? — повторяет он на автомате и Кемаль объясняет, что это был инсульт. — Хорошо, мы вылетим, как только сможем.
Сбросив звонок, он смотрит на Лилю внимательным взглядом и понимает, что в ее состоянии лучше воздержаться от путешествий. Не хватало еще, чтобы они потеряли ребенка.
— Давай, девочка, съездим к Маргарите Павловне в другой раз, а сейчас домой.
— Что с Маратом Фаритовичем?
— Инсульт. Невеличка, мне надо будет уехать.
— Хорошо. Думаю, что тебе будет лучше одному поехать. А мы будем тебя ждать.
— Лиличка!
В том, как он произнес ее имя, было все: и боль, и радость с облегчением, и некий страх. Поэтому она прижалась к его голове и шептала, что с ними все будет хорошо. Он всю дорогу думал о том, как лучше поступить, потому что не доверял матери, а ведь ей еще надо сообщить эту новость.
— Думаю, будет лучше, если я поднимусь, и не стану отвлекать тебя, а ты сообщишь новости. Мало ли, вдруг ей станет плохо, и нужна будет твоя помощь?
— Лиля, я люблю тебя.
— Я знаю. Я тебя тоже люблю.
Он смотрел на нее и не понимал, как она умудряется считывать его состояние и говорить то, на что у него не хватает смелости. Он никогда бы не стал просить Лилю подняться в комнату, чтобы не спровоцировать мать, но сейчас она понимала его лучше всех. И может именно поэтому он не мог понять, как она все еще прощает его.
Он уже давно понял, что больше не встретит такую, потому что сердце билось как сумасшедшее при одном ее взгляде. Даже не сомневался в том, что она та единственная, когда отпускал ее.