Претендент (СИ)

Ничего она не вспомнила. Нечего было вспоминать. Николаса она видела впервые в жизни, и всё же, что-то было на самом краешке сознания. Что-то похожее на дежавю. Узнавание. Но не мужчины, с которым однажды целовалась, а того, с кем хотелось бы целоваться и дальше.
Может, так мы выбираем своего единственного?
Однажды Элис уже переживала подобное. Это был парень, с которым она познакомилась в общем университетском чате. Они встретились в реале. Гленн ей понравился. Правда, понравился. Их первое и единственное свидание закончилось поцелуем, от которого у Элис подогнулись ноги. Стоило его губам коснуться её, как она воочию увидела себя в стоящей у алтаря, белый штакетник, ровно стриженную лужайку и самого Гленна, поднимающего их сына, чтобы тот положил в корзину, прибитую к задней стене гаража, свой первый трёхочковый.
Всё это просвистело в мозгу со скоростью пули. И с её же разрушительной неизбежностью отразилось на подкорке мозга пониманием, что ничему этому не бывать. Поцелуй — единственное, на что она может рассчитывать.
Как-то очень легко Элис приняла эту потерю. Почти те же чувства она испытала, когда после лёгкого загула принц Уильям всё же женился на Кейт. Или когда в «Мама Мия» Софи и Скай решили отложить свадьбу. Как данность — вот как Элис приняла отсутствие в своей жизни штакетника от Гленна Винстона, что не помешало ей в дальнейшем с теплотой вспоминать и его самого, и их поцелуй.
С Ником краска на заборе обновилась, а трава явно требовала скорого вывода из гаража газонокосилки. Да и баскетбольное кольцо нуждалось в покраске. Впрочем, чёрт с ним с кольцом — Ник просто обязан научить Лукаса играть в бейсбол, ведь никто из Манфреди так и не постиг премудрости этой игры. Отец и братья — фанаты соккера, и болеют за итальянский «Ювентус».
Долгий взгляд Николаса глаза в глаза давал надежду, что и он увидел нечто подобное. Или же она выдаёт желаемое за действительное.
Но всё же кривая ухмылка, исказившая его рот, показалась Элис чертовски милой.
— Упрямая. Мне нравится. Пригласишь зайти?
— Без проблем. В гостиной довольно удобный диван.
— Думаешь, не останусь?
— Думаю, нет.
— Неправильно думаешь. — Всё ещё держа Элис в объятиях, Ник подтолкнул её к дверям. — Пойдём, испробуем твой чудо-диван.
И она пошла. Может потому, что ни мгновение не допустила мысль, что Николас сделает что-то против её воли. Лишь на секунду задержала его на пороге.
— Захвати плед.
— Окей.
Объятия он разжал, но из рук не выпустил. Будто не доверял до конца, не верил, что дверь не захлопнется перед самым его носом.
Элис ни за что бы так не сделала. Даже искушения не было. Она сама не знала, почему, но голова, дурная от поцелуя, боролась с сердцем за главенство в споре с разумом: за каким чёртом она делает то, что делает.
Именно поэтому, оказавшись по ту сторону двери, девушка почувствовала себя неуютно. Ника стало как-то сразу много в довольно просторной комнате, обставленной светлой мебелью.
— Устраивайся. — Элис показала рукой на тот самый диван, а сама прошла к мини-бару, решив всё же достать блюдо с закусками. А когда достала, то, обернувшись, едва не выронила: приглашение «устроиться» её гость понял буквально.
Сняв ботинки, Николас растянулся на диване, заняв его весь — от подлокотника до подлокотника; голова на одном, а ноги в чёрных шелковых носках — на другом.
— И правда, удобный. — Сложив руки на груди, он улыбался, как мартовский кот. — Надо будет попросить один такой у Йена.
— У Й-йена?
Только тем, что услышала знакомое имя, Элис оправдывала своё заикание. Иначе, получается, что она вроде как взволнована, а ей не то что показывать — чувствовать подобное не пристало.
— Ты имеешь в виду мистера Трумана, управляющего?
— Кому мистер Труман, а кому Йен — «стеклянные ножки». — Ник закинул руки за голову и с удовольствием потянулся. — И он не управляющий. Председатель организационного комитета — так звучит его должность, но, по сути, Йен Труман — единоличный хозяин этого места. Любит поиграть в демократию, выйти к гостям запанибрата, а сам за репутацией своего заведения следит, как ястреб за кроликом.
 
— А почему «стеклянные ножки»?
— Это я в детстве его так назвал. Он ходит смешно.
Элис прыснула. Маленький кругленький человечек на тоненьких ножках-палочках — мистер Труман и правда ходил смешно, будто подпрыгивая, чем напоминал Грю из мультика про супер-злодея. Их представили друг другу в процессе подготовки к свадьбе, но ничто в этом суетливом человечке не выдавало хозяина такого дорогущего места. Годовое членство в этом клубе ровнялось её годовому же доходу, и то, что Ник запросто называет Йена Трумана смешным прозвищем, давало основание предположить, что развалившийся на её диване мужчина не так уж прост. Как, впрочем, и все те, кто был сегодня на свадьбе.
— В детстве?
Ник улыбнулся, снова сложил руки на груди и закрыл глаза. Так и лежал, довольный и расслабленный, как у себя дома, пока рассказывал Элис историю из своей жизни.
— Ну да. Мой отец и Йен росли на одной улице. Один стал профессором математики, другой — владельцем букмекерской конторы. Гораздо позже он легализовался и вложил деньги в этот клуб. Мы часто проводили здесь выходные. Собственно, Мэтт попал сюда исключительно по моей протекции.
— Исключительно, значит.
Есть как-то неожиданно расхотелось.
До этой минуты Элис казалось, что все эти разговоры про семейные традиции, клановость, кастовость давно остались в прошлом. Изжили себя, как черно-белое телевидение и краска для волос на основе аммиака.
Её братья на личном примере доказали старшему поколению полную нежизнеспособность старых устоев, благодаря которым дочь сантехника не могла выйти замуж за сына банкира, а сын банкира не мог в одночасье решиться сделать карьеру танцовщика.
И Эдди, и Нино открыли перед Элис путь к свободе, когда оба приняли решение взять от жизни всё, что хотят они, а не то, что навязывается традициями. Элис, в свою очередь, «освободила» Паоло — грустно для отца с матерью, но на то они и родили их четверых.
Все Манфреди выросли современными молодыми людьми, со страницами в соцсетях, умением орудовать палочками для еды и возможностью возвращать в магазин не подошедшую вещь. Дети своего времени — в меру бывалые, в меру опытные.
Но никакого опыта не хватит, чтобы представить себя на месте Золушки, которую всё же догнал принц, надел на неё туфельку, но её карета всё равно превратилась в тыкву, а платье — в обноски. Грех, конечно, говорить так о фирменной «найковской» кофте, а вот кроссовки из масс-маркета в эту картинку очень даже вписывались. Ну да на почётную роль самой большой счастливицы Элис всё равно не тянула, скорее, на её лучшую подругу — как вышло у них с Мэри.
Хорошая подруга. Дружелюбная соседка. Человек-паучиха.
Лукас бы оценил.
Мысль о сыне окончательно развеяла морок в голове, наведённый недавним поцелуем.
Какой штакетник, какой бейсбол! У неё кредиты и налоговые обязательства.
Через неделю осенний концерт, и надо уговорить Лукаса надеть костюм бельчонка. В его группе всего две девочки — для парного танца зайцев и белок последних — некомплект. Мамочки бросили жребий, благодаря которому её мальчик был назван в числе несчастливчиков.
Опять же, Элис очень сомневалась, что бумажка с именем её сына вообще попала в общую банку. Скорее, активные родительницы сразу поставили Лукаса Манфреди в начало списка, потому что его маме некогда играть в комитеты и угождать администрации. Она работает по восемьдесят часов в неделю, чтобы дать сыну самое лучшее, потому и возит его не в ближайший детский центр, где дошкольному развитию не уделяется должного внимания, а за пять автобусных остановок. Да, обучение в детской экспериментальной группе при технической школе влетает в копеечку, но Элис с радостью отдавала каждый цент за то, чтобы её сын получил самый лучший в старт.
 
Нет, крест на своей личной жизни она не поставила, но определённо сейчас не место и не время её налаживать. И уж точно не с этим мужчиной, которого она вообще ни разу не понимает.