Драмы больше нет (СИ)
– Что с Романом? – услышала я вопрос мачехи. Федотов вышел из-за стола, снова с телефоном у уха, а Елена тут же наклонилась к дочери и обратилась к той с тревожным вопросом. – Вы поругались?
Я заметила, что мои родственники переживали каждый раз, когда Альбина с Романом ссорились. А ссорились они довольно часто, в семейный круг новости об их ссорах проникали довольно часто, потому что Альбина тут же спешила найти поддержку у матери и бабушки. Не у меня. Для меня рисовалась красивая картинка идеальной семейной жизни. Не знаю, почему так. Секретничать об отношениях с мужем Аля со мной почему-то не хотела. И это наводило меня на невеселые мысли.
Альбина, в ответ на вопрос матери, легко и беззаботно отмахнулась.
– Не бери в голову. Он весь в работе, в бизнесе. Думает только об этом.
Говорила сестра легким тоном, светилась улыбкой, но в глазах всё же промелькнуло недовольство. Думаю, Елена оказалась недалека от правды, и молодые перед празднеством успели поругаться.
Я подумала об этом, и тут же мысленно сказала себе: «Это не твоё дело». Именно с этой мыслью я и провела весь вечер, наблюдая за гостями со стороны. Вышла прогуляться в одиночестве, с удивлением отметив, что того самого розового куста, за которым ровно год назад между мной и Романом Федотовым произошло нечто странное, больше нет. Только красивый круглый бордюр остался на месте, а сама клумба засажена совсем другими цветами. Я постояла перед ними, затем отправилась прочь.
– Ты злишься на меня? – спросил Илья, подойдя ко мне следующим утром. Весь вечер он провел рядом с блондинкой-красавицей, и до меня ему дела не было. Наверное, именно так и правильно. А утром присел ко мне за стол во время завтрака, был один.
Я на него посмотрела, улыбнулась со всей искренностью. И сказала:
– Не выдумывай.
Илья выглядел красавчиком. Честно. За прошедший год он повзрослел, возмужал, стал увереннее в себе. Больше не выглядел младшим сыном, которого родители с трепетом отпускали во взрослую жизнь, но руку от его руки отнять боялись.
Илья смотрел на меня и улыбался. Вот только улыбался и смотрел так, что никакой легкости от его внимания я не чувствовала. А он с намеком проговорил:
– Ты даже не злишься.
Секунду я раздумывала, в каком ключе мне продолжить этот разговор, после чего решила быть слабовольной и притвориться непонимающей. Из-за стола поднялась, наклонилась к нему и поцеловала в лоб. Взъерошила ему волосы.
– Ты молодец. Она хорошая.
Понятия не имею, хорошая эта девушка или не очень, мне было в тот момент всё равно. Потому что, уходя, я чувствовала ужасную тяжесть на душе. Еще и с Федотовым у дверей столкнулась. Мы впервые за несколько месяцев оказались лицом к лицу, хоть и всего на пару секунд, посмотрели друг другу в глаза, и я могла поклясться, что последние минуты он стоял и наблюдал за мной и братом. Ничего из нашего короткого общения не упустил. А мне вдруг так тошно стало. От того, что я оказалась втянута в ситуацию с непонятными для меня чувствами, от того, что я, по сути, со своими заморочками никому не нужна, и от того, что, не смотря на свою ненужность, за мной без конца наблюдают, а то и претензии предъявляют.
Сразу после завтрака я уехала. Попрощалась с семьей отца, с Альбиной, и уехала. Никто из родственников даже не знал, что дома меня ждет собранный не до конца чемодан. О стажировке в Лондоне я мечтала давно, с самого начала работы. Если честно, я не особо надеялась на удачу, что мне выпадет шанс, да ещё на бесплатное обучение от компании, считала, что спустя всего год работы, надеяться на такую возможность бессмысленно. Но руководство выбрало именно меня. Оплачивали перелет, проживание и часть стоимости обучения, а вот деньги на жизнь в чужой стране мне надлежало тратить свои. И для того, чтобы накопить определенную сумму, пришлось постараться. Последние полгода я экономила, стараясь никому об этом не рассказывать. Маме – чтобы не волновалась, а отцу – чтобы не предлагал содержание. Я знала, что Родион, без сомнения, помощь предложит, но, скорее всего, этот факт будет озвучен во всеуслышание. И то, что я еду, и то, что это едва ли не его заслуга. Рассказывать отец станет не из корыстных интересов, конечно, а просто потому, что он «публичный и открытый человек, любящий своих дочек». А я становиться вновь объектом пристального рассмотрения чужих людей, в плане моей личной жизни и зависимости от знаменитого отца, не хотела.
Вечером следующего дня в моей квартире раздался звонок. В дверь позвонили, и в этом звуке не было ничего непривычного. Ко мне приходили гости, соседи заходили, знакомые с визитом. И я, оставив практически полностью собранный чемодан, направилась к двери. И чего совсем не ожидала, что в дверь мне, вот так банально, может позвонить Роман Федотов. Я дверь открыла и замерла, глядя с растерянностью в его сосредоточенное лицо.
– Привет, – сказал он.
Я подумала и сказала в ответ:
– Привет.
Роман меня разглядывал, и я понимала, что у него совершенно нет настроения мне улыбаться. Мы помолчали, после чего он спросил:
– В квартиру пустишь?
Ему совершенно нечего было делать в моей квартире. Я всерьёз сомневалась, что мне стоит с ним разговаривать, но стоять в дверях было глупо, а уходить, судя по всему, он не собирался.
– У меня мало времени, – предупредила я его. Чтобы изначально озвучить свою позицию. От двери отошла, позволяя ему войти, и направилась в спальню, обратно к чемодану. Слышала шаги за своей спиной, каждой клеточкой сознания ощущала его присутствие в своём доме. Не наблюдала за ним, но мысленно представляла, как Рома осматривается, впервые видит мой быт, мои привычки, смотрит на мою обыденную жизнь изнутри. Впервые.
– Ты собираешься? – спросил он.
Скорее всего, он увидел чемодан и вещи стопкой на кровати через открытую дверь в спальню. Но он сказал это, и в его голосе не было ни удивления, ни вопроса. Будто знал заранее о моих сборах.
– Да, – проговорила я, по-прежнему стараясь на него не смотреть, и чувствуя, как потеют ладони в его присутствии. – Я уезжаю. На несколько недель.
– На четыре недели и пять дней, – проговорил он, и я остановилась. Стояла к нему спиной и хмурилась. Потом обернулась, посмотрела на него.
– Ты посчитал?
– Конечно. – Мы смотрели друг другу в глаза, Федотов был совершенно спокоен. – Рейс 2578 Шереметьево – Хитроу в 10:05. Хочешь, скажу, где жить будешь?
Я головой покачала.
– Нет, не хочу.
Рома вдруг улыбнулся. Будто виновато. Хотя, я очень сомневалась, что он даже иногда чувствует себя неправым или виноватым.
– В том-то и дело, – проговорил он. – Что ты не хочешь.
После этих слов, что скрывать, я на него вытаращилась в изумлении. И совершенно серьёзно поинтересовалась:
– Федотов, ты в своём уме? – И тут же озвучила другой вопрос: – Ты зачем пришел?
– Поговорить.
– О чем?
– Не знаю, – признался он. Зачем-то снял пиджак, кинул его на кресло. Остался в белоснежной рубашке, настолько белоснежной, что при взгляде на неё, хотелось заскрипеть зубами. Руки в карманы брюк сунул, на меня смотрел исподлобья. – Просто хочу с тобой поговорить. Хоть однажды просто поговорить.
Я обличающе ткнула в него пальцем.
– Два слова, а раскрывают всю ситуацию!
– Это какие?
– «Хоть однажды», – повторила я за ним. Я на мгновение прикрыла глаза, в один момент растеряв все силы. А ему сказала: – Рома, нам не о чем с тобой говорить. Мы с тобой чужие люди. По сути, мы даже незнакомы.
– Ты, правда, так считаешь?
– Да. – Я в сердцах развела руками. – Я так считаю. А ты меня путаешь, ты придумываешь то, чего нет. А потом ещё пытаешься мне угрожать!
– Я угрожаю тебе? – Федотов вытаращил на меня глаза. – Когда я тебе угрожал?
– Не мне, так брату своему. Что, не так было?
Роман поморщился в досаде, затем на диван сел, ноги вытянул. Я смотрела на него в этот момент, сидящего на моем диване… Я смотрела на него и, как последняя дура, не могла насмотреться. Но хотела в ту секунду только одного: чтобы он ушел. А ещё лучше, чтобы и не приходил, вот только исправить случившееся уже нельзя.