Игровой практикум (СИ)
Никита вообще много времени проводил, стыкуя разные ветки и моделируя ситуации. Так, например, он не стал вкладывать в одну из трёх веток, предпочитая постепенное, но равномерное развитие всех трёх. Это сейчас у него противники шагран. А прилетят какие-нибудь зелёные человечки с адской физикой, и придётся вновь поднимать забытый параметр. Но и кроме того, например, разум сильно влиял на скорость и точность реакции, как и на скорость создания узоров, равно как физическое развитие тела, улучшали точность линий. И так во всех аспектах. Что толку в выдающейся эфирной мощи, если ты не в состоянии запомнить и нарисовать сложный узор? Вместе с тем, открытие новых возможностей, вроде «Доставки» требовало разового вложения большого количества ПП, и откуда их брать, совершенно непонятно. Если только не летать над городом в поисках заблудших детей, кошек на дереве, и старушек на пешеходных переходах. — Никита рассмеялся в голос представив себе такую картину, и взглядом проводил обгонявший их ЗИЛ 44. Большая и тяжёлая машина шла плавно и ходко обгоняя их по левой полосе, где скорость ограничивалась ста пятьюдесятью километрами в час. Но Никита никуда не спешил, а кроме того, понимал, что на такой скорости Волга его сопровождения ведёт себя достаточно непредсказуемо, и парни могут просто улететь с трассы, со вполне логичным результатом.
Где-то через час, он с удивлением увидел стоящий у обочины ЗИЛ с поднятым капотом, водителя по пояс торчащего в двигателе, охранника рядом и пассажирку, подпиравшую багажник.
Тут же раздался голос майора с заднего сидения державшего связь с коллегами из Волги.
— Товарищ Калашников. Это из аппарата товарища Косыгина машина. Дочь первого зама Румянцева. Просят помощи.
— Просят — поможем. — Никита кивнул и подрулил к лимузину. — Что случилось, товарищи?
— Топливный насос развалился. — Охранник развёл руками, мол «ну что тут сделать?».
— Так там же их два стоит, удивился офицер, сидевший за рулём Волги, выйдя из машины.
Из подкапотного пространства вынырнул водитель ЗИЛа.
— А на одном, движок только угробить. Ну или ползти со скоростью километров тридцать. Плохо сделали товарищи из ЗИЛа. Хотели, как надо, а получилось, как всегда.
— Ладно. — Никита выскочил из машины не открывая двери. — Девушка вам куда?
— Пансионат Волна в Гурзуфе отозвалась рыжая красотка.
— Ну и отлично. — Никита кивнул. — Перекладывайте вещи ко мне в багажник, берите своего сопровождающего, и садитесь ко мне. А водитель подождёт ремонтников из Днепропетровского обкома. Там у них найдутся запчасти?
— Да найдутся конечно. — Водитель ЗИЛа кивнул. — Там уж пара штук таких точно пасётся.
— Ну и отлично. А вы после ремонта нагоните… Кстати, меня зовут Никита Калашников. А вас простите?
— Надежда Румянцева. — Представилась девушка.
— Вот, догоните товарища Румянцеву. А я завезу вас по дороге. Ну так что, поехали?
Надя, затеявшая всю эту аферу, только кивнула.
Её охранник переложил пару чемоданов в бездонный багажник Альбатроса, и дождавшись, когда Румянцева сядет рядом с Никитой, сел на заднее сидение, где уже сидел один из сопровождения Калашникова. хотя расположение впереди противоречило правилам обеспечения безопасности, но с дочкой первого заместителя Председателя Верховного Совета, спорить не хотелось. Нет, она вовсе не была скандальной или злопамятной, но скорее тихо упёртой словно трактор, продолжая месить гусеницами даже когда ковш намертво упёрся в стену.
Но Калашников не выглядел ухарем, и даже когда они обогнали его машину, шёл по средней полосе ровно с разрешённой скоростью в сто двадцать километров в час, сидел пристёгнутым ремнями безопасности, и вообще вёл машину очень уверенно и спокойно.
Естественно охранник был против, этой дурацкой инсценировки на дороге, а с другой стороны, девушке, только что расставшейся со своим парнем, требовалась отдушина, и лёгкий курортный флирт — это то, что надо, для сохранения спокойствия в семье одного из крупнейших руководителей страны.
Никита дождался, когда Надежда пристегнётся, и плавно разгоняя машину, влился в поток движения.
— А вы чем занимаетесь, Никита? — Спросила девушка, подставляя лицо потокам ветра. — А то в статьях про вас, об этом ничего не написано.
— Я служу в Комитете Государственной Безопасности, на скучнейшей должности инструктора. — Произнёс Никита, внимательно следя за дорогой. — Точнее, командира взвода инструкторов. Учим людей всяким разным наукам, и прочее. Ну а в свободное от службы время, рисую разные картинки.
Надя, как студентка второго курса художественно-промышленного училища имени Мухиной, имела хорошее представление о буре, бушевавшей в кругах художников СССР, по поводу работ Калашникова, и негромко рассмеялась.
— Эко вы небрежно… картинки. — Девушка усмехнулась. — Почтенные академики из-за вас друг другу последние волосья рвут, а вы…
— А мне что за печаль? — Никита улыбнулся и бросил короткий взгляд на пассажирку. — Понимаете Надежда, люди создали свой замкнутый мирок, потягивали неспешно денежки из бюджета, и думать не думали, что случится вот такое. Кто-то пришёл со стороны, и мало того, что имеет наглость рисовать, да ещё и делает это за деньги, и немалые! Ну и на сладкое, этого человека никак не свернуть, потому как он не входит ни в какие творческие союзы, не зависит от домиков что настроили на своём болоте эти странные люди, и никак не связан со всеми их условностями и взаимосоглашениями. Вы бы знали сколько раз они ко мне подкатывали с разными предложениями и посулами, внутри которых словно в бумажке завёрнута одна простая суть — поделиться доходами, причём даже не половиной.
— А вы?
— О! если бы вы слышали какими затейливыми маршрутами я их посылал! — Никита рассмеялся. — Уверен, товарищ Сенкевич[1], гордился бы мной, как своим сыном. А вы как-то имеете отношение к этой части московской публики?
— Второй курс «Мухи». — Пояснила Надя. — Специальность промышленный дизайн.
— Это интересно. — Никита кивнул. — Я в этом пока не ковырялся, но порой вижу ну очень интересные изделия, именно с художественной точки зрения, и совсем иногда у меня в голове что-то такое рождается. Есть даже папка с эскизами техники и мебели. Кое-что, наверное, можно предложить нашей промышленности.
— Да там такие завалы, что не пробить. — Надежда сморщила носик. — Везде традиции, правила, технологические ограничения и прочее.
— Ну это понятно. — Никита кивнул. — Фабрика, делавшая всю свою историю лицевые панели для военной аппаратуры из крашеного стального листа, не сможет сделать декоративную панель из алюминия за вменяемые деньги. Нужен высокоточный пресс, а их пока нет в нужных количествах. Но я уверен, что дело будет сдвигаться. — Он бросил взгляд на девушку. — Вы главное, рисуйте свои варианты, и больше изучайте внутреннюю механику и электронику изделия, это же в принципе очень многое определяет.
— Ну вот! — Надя громко рассмеялась. — Хотела поговорить о вас, а разговариваем обо мне.
— Так, а что обо мне говорить? — Никита покачал головой, и аккуратно перестроился в левый скоростной ряд, чтобы обогнать автопоезд. — У меня всё либо секретно, либо совершенно секретно. Даже с человеком, имеющим допуск, сильно не поболтаешь. А вот дела художественные можно обсуждать хоть до потери пульса.
— А я думала вы расскажете о своих подвигах. — Девушка лукаво бросила взгляд на Никиту.
— Да, какие там подвиги. — Он рассмеялся. — Так уж, случайно постоял где надо, и вот так отметили. В целом ничего особенного. Можно сказать, за хорошее поведение, дали. А вы почему одна едете? Без друзей или родных?
— Друзья все собрались на пленэр на Кавказ, мама с папой там же, катается на лыжах, а я горы очень не люблю. — Она тряхнула волосами, и рыжие кудри расплескались по плечам.
— А ваш молодой человек?
— Он, внезапно, был встречен с другой дамой под ручку, и уволен без выходного пособия. — Голос Нади лязгнул словно затвор. — Вот чего ему не хватало⁈