Опыт любви
Идя к машине Честер даже не дотронулся до своей спутницы. Уходя из офиса, невзирая на промозглую сырость, он не надел куртку. Не сделал этого и сейчас. Стефани же зябко куталась в пальто, силясь унять дрожь. Усевшись за руль, Сэквилл включил зажигание, и машина стронулась.
Она глядела на его медальный профиль и поражалась: не таким, совсем не таким был он, когда они ехали три дня назад из Сполдинга! Тогда она любила его или думала, что любит… Словом, смотрела на Честера Сэквилла и на весь мир сквозь розовые очки, которые теперь разбились вдребезги.
По пути они и слова не сказали друг другу. Да Стефани и не хотелось с ним говорить. Она лелеяла слабую надежду, что он просто довезет ее до дому и тотчас уедет, но напрасно. Честер вышел из машины вместе с нею и запер дверцу.
Было начало пятого. Дороти вернется нескоро. Может, даже надумает зайти куда-нибудь с дружком после работы.
Квартирка, прежде такая уютная, казалась теперь холодной и неприветливой. Стефани включила свет и замерла от страха, оставшись лицом к лицу с этим высоким и сильным, таким неумолимым мужчиной.
— Ну… — выговорила она, собрав в кулак остатки воли.
Пристально глядя на нее, он коротко спросил:
— Когда у тебя должны начаться месячные?
От такой бесцеремонности Стефани вспыхнула до корней волос, а сердце ёкнуло и бешено заколотилось. Она старалась справиться с внезапно нахлынувшим ужасом, твердя себе, что все это чушь, что этого быть не может…
— Я не намерена тебе отвечать, — процедила она сквозь зубы.
— Стало быть, у тебя задержка? Хоть это ты должна знать?
Стефани знала… Конечно, на фоне событий последних дней это казалось ей сущей безделицей, но от фактов некуда было деться.
— Итак? — не унимался Честер. — Когда же?
— Не твоего ума дело! — бросила она.
— Ошибаешься, душа моя! Как раз моего!
Глаза Стефани сделались почти черными, она была бледна, лишь на скулах горели два алых пятна. Гордо выпрямившись, она отважно взглянула в глаза Честеру.
— Если верить твоим словам, то ты не можешь быть повинен в моем положении, если… если я беременна. Так что убирайся вон! Оставь меня в покое!.. — Тут голос ее сорвался.
Боясь разрыдаться, она повернулась спиной к мучителю и кинулась в спальню, но едва не упала прямо на пороге. Честер с трудом успел подхватить ее под руку.
— Присядь-ка лучше, — сказал он. — Не то снова хлопнешься в обморок.
Ах, как трогательно! Но Стефани позволила усадить себя на диван и замерла, устремив взгляд на свои руки, сцепленные на коленях…
— А теперь говори правду! — безжалостно продолжал Честер.
— Я… не знаю. — Голос ее звучал еле слышно, силы мало-помалу покидали ее. — У меня небольшая задержка, но это вовсе не означает…
— Хочешь сказать, задержки для тебя — дело обычное?
Стефани вздохнула. Отпираться было бессмысленно.
— Нет.
— В таком случае, похоже, ты и впрямь в положении. — Честер глубоко вздохнул. — Послушай, ты всегда в постели полагаешься на благоразумие партнера?
От такой наглости Стефани вспыхнула вновь.
— Я уже говорила тебе, что не сплю с каждым встречным-поперечным! И с тобой, поверь, оказаться в постели вовсе не намеревалась!
— Однако ты не захлопнула дверь перед моим носом.
— Ах, вот как? Значит, если бы я это сделала, ты повел бы себя как истинный джентльмен?
— Дверь бы выламывать не стал — это скажу со всей определенностью… Послушай, мы толчем воду в ступе. Тебе нужно как можно скорее сходить к врачу.
— Но ничего невозможно определить на такой ранней стадии…
— Уверен, есть способы выяснить истину даже сейчас!
Стефани какое-то время молча смотрела на Честера, отчаянно желая, чтобы он хотя бы сел. Он возвышался над нею, словно скала, подавляя, уничтожая…
— Но почему ты так разволновался? Ты, кажется, ясно дал понять, что, если я и беременна, то не от тебя.
— И все же я втянут в эту историю, хочу я того или нет! — грубо бросил Честер. — И согласись, теперь еще труднее поверить в твою непричастность к газетной заметке.
— Это вполне в духе Голди. — Стефани говорила так спокойно, как только могла. — Если верить твоей матери, то ты уже отверг однажды эту красотку. А то, чем ты пренебрег в новогоднюю ночь, могло оказаться последней каплей… Рассуди сам, куда как хорошо рассчитаться с тобой при помощи нечистоплотного Билли Блума!
Честер засунул руки в карманы брюк и задумался. Когда он заговорил, в голосе его уже не было прежней резкости:
— Так чем же, по-твоему, я пренебрег в новогоднюю ночь?
— Господи, да тем, что она с предельной откровенностью тебе предлагала! И не я одна это заметила. Марк тоже прекрасно все видел. Ему известно и то, что, выходя за него, она любила тебя!
Честер горько усмехнулся.
— Да разве Голди знает, что такое любовь? Марк, к несчастью, позволил голосу плоти заглушить голос разума, но настанет час, когда эта кошка и ему осточертеет!
В его голосе было сейчас столько искренности, что Стефани безоговорочно ему поверила. И, невзирая на царящее в душе смятение, ощутила горькое удовлетворение от того, что Голди Тревис аттестовали столь безжалостно.
— Я никогда не звонила Биллу Блуму, — тихо сказала она. — Мне это и в голову не пришло бы, даже если бы я знала наверняка…
И едва не задохнулась от ужаса, представив себе, что догадки Честера и ее подозрения верны. Конечно, не она первая и не она последняя, но разве от этого легче? О том, что будет с родителями, лучше и не думать.
— В любом случае это моя проблема, — решительно сказала Стефани. — Тебе совершенно не о чем беспокоиться.
— Ну уж, дудки! Если это мой ребенок, то и проблема моя! — отчеканил Честер. — Сначала надо показать тебя хорошему специалисту, затем… Сейчас уже поздно звонить врачу, но утро я начну именно с этого!
Стефани заставила себя взглянуть ему в глаза, стараясь не заплакать от боли, внезапно стиснувшей сердце.
— Означает ли это, что ты считаешь себя единственно возможным… кандидатом в отцы моего предполагаемого ребенка?
— Это означает, — холодно ответил Честер, — что я не сбрасываю со счетов такую возможность.
— Честер… — Горло Стефани сжал спазм, но она мужественно продолжила: — Может, я и затеяла все это из-за Айрин, но вовсе не о ней я думала в ту ночь!
— А вот в это я охотно верю, — последовал невозмутимый ответ. — К тому времени ты уже поняла, что приятно делать кое-что и ради себя самой.
— Но скажи, зачем ты, переспав со мной, уговаривал меня продлить наши отношения?
Честер сухо усмехнулся.
— Я ведь уже говорил тебе, что люблю, когда мне бросают вызов. Ты избрала безупречную тактику, прекрасно играла свою роль. Но допустила досадную оплошность, взбесившись из-за поведения Голди в новогоднюю ночь. Если бы ты сдержалась тогда, кто знает, чем бы у нас с тобой все кончилось.
— Все кончилось бы точно так же. — Стефани уже потеряла всякую надежду на то, что Честер ее поймет. — Если я сейчас в положении, то была в положении и на Новый год. А беременным свойственна некоторая нервозность…
Но он, казалось, ее не слушал.
— Ладно, не вижу смысла продолжать этот разговор. Утром позвоню тебе.
Стефани не сдвинулась с места, пока за ним не закрылась дверь. Она старалась подавить в себе ужас и отчаяние.
Беременна она или нет, какая разница! Разумеется, если возникнет необходимость, он поможет ей материально. Но это единственное, на что она может рассчитывать…
Дороти явилась в половине седьмого, стремительно переоделась и умчалась снова, ничего, к счастью, не заметив. Стефани же весь вечер тупо глядела на экран телевизора, а в десять легла в постель, не дожидаясь возвращения подруги. Конечно, рано или поздно придется объяснять, почему она больше не работает у Кристэл, но Стефани пока еще не была к этому готова…
Она проспала до восьми и, выйдя из комнаты, застала подругу уже в дверях.
— Да, у некоторых не жизнь, а малина! — с театральной патетикой воскликнула Дороти. — Слушай, если ты сегодня вечером не занята, приглашаю тебя на вечеринку. Будет добрый друг Майка, классный парень! Зовут Рей. Брюнет. Двадцать восемь лет. Майк говорит, он еще тот весельчак. Ну, как тебе?