Американская история

Казалось, что действие, представленное публике как реакция на ничем не спровоцированный антагонизм, на самом деле еще до 11 сентября находилось на продвинутой стадии планирования.
Я ничего этого не хотел. Я просто переживал за Лил.
Загадка того, почему она не позвонила, продолжала мучить меня. Почти каждый день поступали все новые сообщения о количестве звонков от пассажиров обреченного самолета. Я много думал о Лил, о том, что она могла бы сделать, осознав серьезность ситуации, в которой оказалась. Она была из числа первых обладателей мобильных телефонов и регулярно пользовалась ими в течение пяти лет. Обычно она носила с собой по крайней мере два: один для работы, другой для личных звонков. Была вероятность, что у нее имелся и третий, потому что однажды она позвонила мне с номера, который я не узнал. Я не стал спрашивать ее об этом. В то время мобильные телефоны не были ни легкими, ни компактными. Я предположил, что в день террористической атаки у нее с собой были оба телефона или, по крайней мере, ее личный.
Я предположил, что именно им она пользовалась для отправки коротких текстовых сообщений, которые послала мне перед тем, как сесть в самолет. В то время я не обращал внимания, каким телефоном она пользовалась, потому что звонок или эсэмэска от нее были обычным, нормальным делом. Однако когда я решил проверить номер, то обнаружил, что она пользовалась бизнес-линией.
Лил обычно делала до десятка звонков в день, как правило, коротких: быстро обменяться мнениями, договориться о встрече, получить ответ на вопрос. Когда я бывал у нее в Нью-Йорке, она звонила мне, по крайней мере, пять раз в день. Когда же я был в Великобритании, а она – в Нью-Йорке, звонки случались реже, но длились дольше.
В то время текстовые сообщения не были столь популярны, как позднее, – за большинство эсэмесок приходилось платить, и действовали ограничения на количество отправленных сообщений. Лил сказала, что предпочитает обычный звонок.
Во время полета она часто пользовалась мобильным телефоном или хотя бы пыталась это делать. Зная, что авиалинии однозначно запрещают звонки по мобильнику во время полета, я всегда испытывал опасения по этому поводу. Однажды я спросил ее об этом, но Лил лишь пожала плечами. Она сказала, что бортпроводники иногда требовали от нее выключить телефон, но она была уверена, что он не представляет ни малейшей опасности для электроники самолета.
Она думала так потому, что Мартин, ее муж, велел ей всегда пользоваться служебным телефоном, который он ей дал. По его словам, этот телефон был подключен к защищенной сети, которой пользуется правительство, и им можно пользоваться во время полета. По ее словам, она не знала, правда это или нет, но для нее это не играло особой роли. Она обнаружила, что когда самолет взлетал и набирал высоту, было почти невозможно подключиться к Сети, любой сети.
Ни один из ее телефонов не работал на нормальной высоте полета. Она звонила мне из некоторых поездок, но лишь в те минуты, когда самолет находился на земле или выруливал. В одном я был уверен: она наверняка попыталась бы связаться со мной. Но в тот день я не получил от нее ни одного звонка. Поначалу волноваться было не о чем: мы собирались встретиться позже в тот же день в Лос-Анджелесе и оба летели длительными рейсами.
После того как мой самолет сел в Колумбусе, я предпринял несколько неудачных попыток дозвониться до нее. Вскоре появились убедительные свидетельства того, что с обреченного самолета было сделано несколько звонков, по крайней мере, с перерывами. Некоторым пассажирам удалось дозвониться до своих семей.
Лишь несколько таких звонков было сделано с самолета, которым якобы летела Лил, но зато гораздо больше – с другого угнанного самолета. А именно с 93-го рейса «Юнайтед». Это был самолет, разбившийся в Шэнксвилле – пассажиры и экипаж сделали почти сорок звонков, прежде чем рейс встретил свой кошмарный конец. Кое-какие из них были записаны сетевыми операторами или диспетчером авиакомпании, ответившим на звонок, но я не хотел слушать их, когда около десятка звонков транслировались по телевидению. Ничего более удручающего и печального я еще ни разу не слышал.
 
Мне было жутко думать о том, что голоса принадлежат реальным людям, которые знали, что вот-вот погибнут, и которые действительно скоро погибли. Но поскольку эти звонки удалось осуществить, я вновь задумался, пыталась ли Лил связаться со мной.
Затем выяснилось, что с борта AА 77, пока тот еще находился в воздухе, было сделано шесть звонков с мобильных телефонов. Четыре из них не удалось идентифицировать: и звонящий, и получатель были неизвестны, но два других разговора были полностью расшифрованы.
Первый звонок был от одной бортпроводницы ее родителям. Второй звонок, сделанный несколькими минутами позже, широко освещался в СМИ. В конечном итоге это оказало огромное влияние на понимание того, как был осуществлен угон.
Это был звонок от пассажирки, известной на американском телевидении как политический эксперт. Как только события приняли угрожающий характер, она позвонила мужу. Ее муж и сам был довольно заметной фигурой – старший прокурор в Министерстве юстиции, работающий на администрацию президента. После атак он дал несколько телеинтервью. По его словам, жена сообщила, что угонщики загнали весь экипаж, включая пилотов, в заднюю часть пассажирского салона. (Лишь позднее я узнал, что, согласно регистратору полетных данных, дверь кабины этого самолета ни разу не открывалась во время полета.) Угонщики, по словам женщины, сказанным ее мужу, были вооружены тем, что он описывал для СМИ как «резаки для картона», а затем и «канцелярские ножи».
Помимо пугающих подробностей мне было интересно узнать, что все шесть звонков были сделаны с мобильных телефонов – факт, подтвержденный ФБР. Возможно ли, что один из четырех неопознанных звонков был от Лил?
Два звонка с других угнанных самолетов в то утро были опознаны членами семей как сделанные с мобильных телефонов. Они дали показания следователям ФБР, решительно заявив, что, получив звонки, они узнали знакомое имя и номер, отображаемые на экране.
ФБР распространило эту новость.
  
Звонки из ниоткуда
 
Пыталась или нет Лил позвонить мне – это было очень личным делом, ноющей болью, чем-то таким, что усиливало и без того болезненное убеждение, что я неким образом ее подвел. Я не хотел слишком долго зацикливаться на других звонках. Моя потеря казалась ничтожной проблемой, крошечной частью огромной трагедии.
Однако по прошествии недель и месяцев я начал слышать и читать информированные комментарии о технических ограничениях на телефонные звонки с самолета, летящего на крейсерской высоте. К этому времени для четырех самолетов были получены радиолокационные следы от наземных станций и службы управления воздушным движением. Маршрут каждого из них был точно известен, а также известны скорость и высота, на которых они летели.
К этому времени звонки пассажиров стали частью устной народной истории 11 сентября.
Информация о резаках для вскрытия коробок, якобы использованных на рейсе № АА 77 в качестве оружия, ставшая известной только из интервью, данного мужем одной жертвы, сказалась на пассажирах по всему миру. Впоследствии, основываясь исключительно на слухах – этот факт был упомянут вскользь и не подкреплен никакими доказательствами, – службы безопасности аэропортов запретили всем без исключения пассажирам иметь при себе инструменты с острыми краями, независимо от их размеров.
Разгорелись также споры о возможности звонков с мобильных телефонов. Инженеры заявили, что ни один из якобы сделанных звонков просто не был возможен. Самолеты летели слишком высоко и на слишком высокой скорости, чтобы обеспечить контакт дольше нескольких секунд, но и тогда сигнал был бы низкого качества и, вероятно, прервался бы.
Объяснение было простым. Как только самолет поднимался на высоту более восьми тысяч футов, он оказывался вне зоны действия сотовой сети. Мачты, которые передают звонки, и другие средства связи не предназначены для передачи или приема сигналов вертикально. Они ориентированы друг к другу по горизонтали. Как только самолет преодолевал высоту в десять тысяч футов, соединение было практически невозможно.