Очень-очень дальний поход (СИ)
«Бля-я-я!»
Бубух!
Черт, больно! С первым я спал, и снилось мне, что воспарил я высоко и неожиданно вниз рухнул, подбитый «мессером» с лицом каплея военно-морских погранично-финансовых войск Дзевентковского. Со вторым я влепился в переборку над койкой напротив и шмякнулся на вышеупомянутую. Приложился знатно, зато враз осознал — творится бабуйня какая-то… И аварийка загорелась… Я живенько одевался, проклиная себя за неурочный гедонизм. Вот с какого перепуга пришкварилось мне раздеться на ночь глядя? «На простынку… Пора привыкать… Указ скоро…» — это я уже додумывал, вламываясь в соседнюю каюту. Пашка, сидя на полу с видом «лихим и придурковатым», напяливал «гады».
— Живой?
— Не дождетесь. Что Серый?
Я ломанулся в дверь напротив, одновременно зовя Серегу… Неудобно вышло: «Серега!!!» — испуганным лосём я проорал ему практически в лицо.
— Спокойнее, коллега, я жив и почти здоров. Разбужен, конечно, нетрадиционно, возмущен крайне и негодую…
Из-за спины Пашка с некоторой паникой произнес:
— Пошли на палубу, и скорее. Вдруг мы тонем?
«Тонем» стало спусковым крючком: мы наперегонки ринулись наверх.
Я выскочил вторым, выталкивая из проема Пашку, и сам был оттерт от выхода Серегой. Немая сцена: вместо докового пейзажа вокруг было солнце и вода… Везде, куда ни посмотри, — вода! И — тепло, даже жарко…
— Это… это…
Всё, на что меня хватило, я тут же озвучил.
— С моей точки зрения, Пельш со своим «Розыгрышем» уже переходит границы.
«И, по-русски вспомнив мать, рухнул капитан» [3]. Капитанов, правда, среди нас не было. Пашка, как стоял, так и сел на палубу, Серега неторопливо присел на комингс, я остался стоять. В голове вертелось одно: «Аккумы надо поберечь, динамку заводить надо…».
Спустя два часа мы собрались там же, где ужинали. Почему через два? Да, блин, ретивое взыграло — не сговариваясь, что делать, мы разбежались по кораблю «осматриваться в отсеках». Я попутно запустил один «дырчик» из двух «слабосилков» — на корабле появился нормальный свет. В общем, сижу я, позитива — ноль, обдумываю то, что Серега выудил на мостике… Судя по унылым лицам приятелей, вяло ковырявших вчерашние макароны, состояние у них было сродни моему. Земля была в сотне метров от нас, но — внизу. На полсотни км вокруг — никого и ничего. Из хороших новостей — несколько сигналов, по мнению Сереги, подпадающих под заумное определение «радионавигационных» и находящихся в районе «до 1000 км». Учитывая, что, по инструкции, преодолеть мы можем раза в два-три почти поболее, новость условно-хорошая. Да и остальное, вообще-то — тоже ничего! Мы не на спасательном плотике посередь океана, кораблик вполне исправен и как положено снаряжен… И заряжен… Я поневоле заулыбался.
— И чего оскалился, как дед Пахом на лампочку Ильича?
Хамская Пашкина тирада настроения не испортила. Могла, но не испортила.
— Паш, а чего нюниться-то? Есть на чем плыть, что есть-пить, чем и из чего стрелять… Даже, по Серегиному мнению, есть куда, ну плыть я имею в виду! Доплывем до людей — там видно будет!
— А если они нас это? Того?
Ожидаемо Сергей оторвался от макарон.
— А на «это» и «того» у нас — два крупняка и «акашки» для особо непонятливых. Распилим любого гада!
— А когда всё кончится?
— Паш, быть «адвокатом дьявола» — занятие простое и благодарное. Какие ещё мысли против «поискать людей»?
Я плохо представлял, кто такой этот адвокат, но конструктив Сереги мне был родней и ближе, так сказать.
— Пашк, давай тогда отправим Серегу к его радиотряхомудии, а сами посмотрим и проверим, чё у нас тут вообще есть, а?
На том и решили остановиться… Попили чаю и отправились, куда уговорено: Серега на мостик, а мы — ревизовать и знакомиться с имуществом. Точнее, сперва, по общему желанию, разошлись по каютам переодеться: жара начинала давить.
«Плох тот солдат, у которого нигде ничего не заховано!» Вдвойне это относится к «маслопупам» и вообще к тем, кому по уставу положено регулярно, а чаще постоянно, пачкаться и загрязняться. Я — хороший, ну в этом плане! Помимо «своего» подменного имущества, у меня наличествовало и «благоприобретенное»: «учителя» незабвенные на прощание одарили меня мешком с прикольными одежками типа новомодных медицинских, и охапкой кожаных тапочек на резиновом ходу, по их словам, одноразовых, так что одеть было чего. Напяливая легкие штанцы и футболку, которые «деды» называли «эрбешкой», я про себя сетовал, что не попал в подводники: они там, по словам дядьков, по жизни в этом рассекают. Потом углубленно обмыслил идею — не, на фиг такие ныряния. Форточку не открыть, радиация опять же…
— Ты готов? Ух ты, везуха тебе…
Пашкиной фантазии хватило лишь на превращение штанов подменки в бриджи, а тельник лишить рукавов. Пришлось делиться… Подумав, и Сереге выделил и одежку, и обувку, так что мы снова начали напоминать команду корабля. Единообразие в обмундировании, так сказать.
Спустя часа четыре мы с Пашкой ввалились на мостик. Я пришел в обнимку с монструозным двухствольным гранатометом и руководством, а Пашка притащил пятилитровую канистру спирта, найденную в медпункте — он уже час не мог с ней расстаться. Ухайдокались в полусмерть, зато прихваченный блокнот был тщательно, двумя почерками, заполнен сведениями, что можем употребить сами и что — выделить от души пока неизвестным, но стопудово наличествующим где-то рядом супостатам. И вовсе это не паранойя!
— Ща бухнём!!!
Блин, как же меня достала эта фраза за последний час… Серега поморщился, уставившись на нас: видимо, тоже особого энтузиазма к «бухнуть» не испытывал. Пашка несколько раз перевел взгляд с меня на Серегу.
— Пасаны! Вы чо как неродные?
— Паш, я те в который раз говорю: «Погодь с синькой!». Серый, новости есть?
Серега встал из-за заваленного какими-то казенного вида бумагами стола, разминая лицо руками. Потер глаза и посмотрел на нас слегка ошалелым взглядом.
— Есть чем потресть… Сплошь непонятки. Для начала — глубинных бомб у нас нет, как и бомбосбрасывателей.
Не, не то что бы я был фанатом «рыбалки на динамит», но появилось чувство некоей потери…
— Вместо них у нас присутствует некое «изделие ГММ-4У», ща, где-то…
Серега зарылся в ворох бумаженций.
— А! Во! «Гидромеханический метатель! С тонной пятикилограммовых зарядов типа противодиверсионных гранат. Пока не пощупаем — не поймем… Далее…
«Эксперт» опять зарылся в бумажки.
— По модернизации — впечатление, что мы на каком-то опытовом корабле. Сплошняком новинки науки и техники, мать её. У нас по идее должна стоять носовая «трехдюймовка» носовая, теперь хренушки — такая же «мясорубка», как и на корме… Я мозг сломал в этих актах приема-сдачи, согласованиях и прочей лабуде… Родь!
— Ай?
— Ты у себя ничего странного не наблюдал?
Я, честно говоря, подзагрузился. Единственное, что пришло на ум — опечатанный электрошкаф со странной аббревиатурой БПТ/РБ на дверце и успокаивающе помаргивающим зеленым огоньком светодиода. Как-то вдруг тревожно стало… «Здравствуйте, госпожа Паранойя! А мы к вам! — Кто это „мы?“ — Это я! И — прошу миловать и жаловать — МОЯ ШИЗОФРЕНИЯ!!!» Озвучить свои мысли я не успел — взгляд Сереги соскользнул на увесистую дуру, которую я так и не выпустил из рук.
— О! Крутая фигня!
Я почувствовал, как широкая лыба сама собой появляется на лице.
— А то! Прям BFG из старого DOOM’а…
— Шикардос. «Глубинки» не заменит, зато метров на триста, если мне не изменяет память, лупит. Народ, может, пожрем? Тем более сумерки практически можно считать сгустившимися…
Странно, подумалось мне. На батиных «командирских» ещё пяти нет, а на улице реально темень… Пашка, не дожидаясь меня, унесся вместе с «его пр-р-релес-с-стью». Удивительно деятельная личность: пока я, составляя компанию Сереге, пожелавшему курнуть, постоял с ним на палубе, разглядывая окрестности, Пашка нарезал черняхи, разбавил спирт и, вывалив на сковороду остатки макарон, разогрел.