Беспринципный (ЛП)

Было бесполезно бороться с чувством, с которым он подавлял меня. Не было места, чтобы двигаться, прятаться, чтобы убежать от него и напряжения, и если я не поддамся давлению, оно расколет меня надвое. Я не могла сдержаться. Волна интенсивного удовольствия захлестнула меня, и я отпустила ее, отдаваясь ощущениям. Для него. Мои ногти впились в кожу Капо еще сильнее, моя спина выгнулась, и я закричала. Казалось, он проглотил мое удовольствие, даже не прикоснувшись губами к моим.
Все мое тело дрожало, высасывая из меня все, кроме него. Боль, все еще жгучая боль присутствовала, но удовольствие пронзило каждую частицу другой, новой меня, шок от этого был так велик, что, казалось, мое сердце остановилось.
Капо двигался еще быстрее, издавая звуки, которые я впитывала, как горькое вино или сладкий яд. Только время покажет, был ли он моей спасительной благодатью или моим злейшим врагом. С ним не будет ничего наполовину.
Капо вошел еще глубже, и я снова закричала, такая чувствительная после того, что он только что проделал со мной.
Мы уже обсудили детали защиты. Все зависело от меня. Я хотела детей — и это его устраивало. Если я не хотела детей — это тоже его устраивало. Это был мой выбор, который я должна была сделать. Я решила подождать с контролем рождаемости, когда доктор попросил. Не знаю почему, но в первый раз я не хотела никаких барьеров между нами.
Будь, что будет.
— Марипоса, — прорычал Капо мое имя, и через секунду его голова откинулась назад, рот приоткрылся, и он крепко зажмурился. Все его мышцы напряглись, а затем он излился внутрь меня. Я чувствовала, как мое желание, моя кровь и его семя смешиваются вместе.
Он не вырывался из меня. Не сразу. Капо посмотрел на меня сверху вниз. Я подняла на него глаза. Он поцеловал меня в переносицу, заставляя закрыть глаза.
Боль между ног стала настоящей, не от желания, а от того, что мы только что сделали, и каждая частица меня, казалось, саднила. Мне сразу стало больно. Когда он вышел, я вздрогнула, как будто он вытащил нож из чувствительной плоти, внезапно почувствовав себя одинокой и холодной.
Истекающей кровью.
Вместо нас двух, я чувствовала, что мы были одним целым.
Эта связь заставила меня почувствовать… Что там говорил священник? И эти двое станут одной плотью. Так что их уже не двое, но один. И просить об этом снова тоже не было никакой возможности. Я не была уверена, что смогу двигаться. Или как я справлюсь с этим позже, или позже сегодня вечером, если он захочет. Это было так… проникновенно, и не только физически.
— Марипоса, — Капо внимательно посмотрел на меня. — Это нормально, когда в первый раз больно. И кровит.
— Я знаю. — Простыни подо мной были пропитаны кровью. Когда я спросила своего врача, чего ожидать в первый раз, она сказала мне, что кровь — это нормально. Ненормально, когда нет крови. Все были разные. Она рассказала мне обо всех обстоятельствах, так что я не удивилась.
Капо поцеловал меня в губы.
— Используй все слова.
«Я не ожидала, что буду чувствовать себя ближе к тебе», — вот что мне хотелось сказать. Я не ожидала такого… связи, прорастающей в меня так глубоко так скоро.
Весь страх, который я испытывала в беседке, увитой виноградной лозой, был вызван не страхом секса, а эмоциональными струнами, с которыми он был сопряжен. Струны пугали меня до чертиков, потому что я была замужем за человеком, который испытывал сильное отвращение к любви. Даже если бы я хотела этого, а я этого не хотела, это никогда не могло бы произойти таким образом.
— Тебе было… хорошо? — Я прикусила губу, не желая делиться своими более глубокими страхами. Вместо этого я выбрала более поверхностный.
Возможно, это было глупо, но я хотела, чтобы Капо тоже наслаждался мной. Хотя мы никогда не обсуждали его историю подробно, у такого мужчины, как он, вероятно, было много женщин. Такие женщины, как Джиджи, и хорошенькая секретарша Рокко, Джада.
— Такая невинная, — подумав, произнес Капо по-итальянски, а потом ответил по-английски. — Я бы сказал — огонь. И ты его принесла. Ту его разновидность, что поглощает воду.
 
— Пока нет. — Я застенчиво улыбнулась, сама не зная почему. — Я не знала, чего ожидать… сегодня вечером. Теперь, когда я это знаю…
— Ты меня доконаешь.
— Я? — Я приподнялась на локтях, приближаясь к его лицу. — Доконаю тебя?
— Ты даже представить себе не можешь, — прошептал Капо, — того, что делаешь со мной. — Он опустил глаза и погладил мое бедро, покрытое следами засохшей крови. — Vieni, пойдем. Я вымою тебя в душе, la mia farfalla42. А потом мы примем ванну. Это поможет расслабить мышцы.
Не спрашивая, Капо поднял меня с кровати, мы оба все еще были голыми, и понес в ванную. Приняли душ вместе, и я заснула, положив голову ему на грудь, его пальцы ласкали мою спину в этом восхитительном узоре «С», в тепле ванны.
Я не слышала ничего, кроме стука его сердца, бьющегося у моего уха. Я не чувствовала ничего, кроме запаха его кожи. Я не чувствовала ничего, кроме Капо.
***
Я так и не научилась плавать (и не могла вспомнить, как ездить на велосипеде), но знала, каково это — быть погруженным под воду в ванне. Звуки доносились эхом, такие близкие и в то же время такие далекие. Но чем ближе к поверхности, тем отчетливее становились звуки.
Звуки приближающихся машин. Фоновая музыка. Уста, глаголющие истину. Легенда гласит, что если ты поддашься лжи, то сунешь туда руку, и ее откусят. Снова музыка. Смех. Посмотрим, как ты это сделаешь. Более высокий голос. Женский. Конечно. Более глубокий голос. Мужской. Снова музыка. Сумрак. Сумрак. Сумрак. Крики. Привет. Ах ты, зверь!
Мои глаза медленно открылись. Где я находилась?
Те же вещи. Те же запахи.
Все еще на скрытой вилле.
Я зевнула и потянулась, сознание резко проснулось, и звуки на заднем плане обрели форму в моем сознании. Кино. «Римские каникулы» с Одри Хепберн и Грегори Пеком. Мы начали его смотреть, и я, должно быть, заснула.
Со дня нашей свадьбы прошло два дня, и я все время чувствовала блаженную боль и усталость. Я дремала, когда могла. Потом я просыпалась, Капо целовал меня или прикасался ко мне, и мы снова занимались этим.
— Ты пускаешь пузыри ртом, когда спишь.
Несмотря на то, что мой мозг был включен, мои глаза медленно открывались. Я моргнула, глядя на него. Капо стоял, опершись на руку, его идеальный бицепс сжался в тугой узел, и смотрел на меня.
— Ты наблюдал за тем, как я сплю? — Мой голос был грубым, почти рваным. У нас были классные моменты.
Капо ухмыльнулся, и я толкнула его в голую грудь. Он удерживал мою руку там, посасывая указательный палец.
— Это так жутко, Капо. Как будто ты преследуешь меня во сне.
— В твоих снах. — Капо усмехнулся, звук вышел хриплым и низким.
— И что это ты имеешь в виду? — Я прищурилась на него. — Я о том, что пускаю пузыри.
— Вот так. — Он вытянул губы, используя воздух, издавая мягкий хлопающий звук, когда его губы приоткрылись, а затем он расслабил их, а затем сделал это снова. Как будто он не мог контролировать свои губы, и легкий толчок воздуха продолжал делать «пузыри».
Мой смех взвился к потолку.
— Должно быть, я тону во сне. Или, может быть, я наполовину рыба.
— В последнее время ты крепко спишь.
— Когда я сплю, — улыбнулась я.
Капо наклонился и нежно поцеловал меня. Я издала мычащий звук, и он обхватил мою грудь, как будто взвешивал ее в руке. Я не могла вспомнить, когда в последний раз носила одежду.
 
— Расскажи мне что-нибудь о себе, Капо. — Мой голос прозвучал мягко, так же мягко, как и поцелуй.
Я пришла к выводу, что, кроме случайных поцелуев, в Капо Маккиавелло не было ничего мягкого. В первый раз мы сделали это нежно. И мне это нравилось. Мне нравилось, когда он чуть не разорвал меня надвое. Мне нравилось, когда оргазмы, которые он дарил мне, были настолько сильными, что начиналось головокружение. Днем и ночью у меня кружилась голова.