Проклятие Ильича (СИ)
— Солянка-то, да вот же за углом поперёк, — бабулька показала рукой, как ходит конь в шахматах.
— Спасибо.
Левин конём походил и через пару минут оказался у дома с надписью «ДСО Урожай» на жёлто-зелёной табличке, пришурупленной к монументальной деревянной двери.
К визиту подготовился. Сходил в «Берёзку» и блок жвачек Wrigley’s Spearmint купил на оставленные отцом чеки. Десять упаковок по пять пластинок в каждой взял. Наверное, огромное количество для незначительной услуги, которую ему нужно получить от секретарши или какой другой дивчули за адрес подмосковного колхоза, в коем есть секция самбо или дзюдо, и чтобы он, колхоз этот, ещё и выставлял команду на первенство Московской области.
Облсовета Левин не нашёл. Это был самый что ни на есть главный совет — центральный. На первом этаже были всякие кабинеты, наверное, с начальниками, по видам спорта разбитыми. Можно было найти, кто тут отвечает за единоборства, но стреляный воробей, коим несомненно три с лишним десятка лет проработавший тренером Владимир Ильич и являлся, рассудил, что пришедший к «большим» начальникам девятнадцатилетний пацан с глупыми вопросами в лучшем случае будет послан, а в худшем — послан далеко. Да и ладно бы, но потом от этого человека, который его пошлёт, будет зависеть, поедет ли он на международные соревнования и всякие другие блага, а потому нужно к этому большому боссу идти уже после звонка сверху, а может и вообще не ходить, а получить требуемую информацию через третьи руки.
Дивчулины. Должна же в приёмной главного урожайника сидеть секретарша-дивчуля. Ей и блок жвачек не обидно будет сунуть. Глядя на развитые полушария «головного мозга», тьфу, в прекрасные лучистые глаза.
Полный обломакс. Приполнейший. Килограмм на сто. «Мозг», правда, да. Шестого размера. И росту под метр восемьдесят. Торчит из-за стола. Даже гадать не надо — дивчуля занималась в молодости толканием ядра, как его Дюймовочка, или диск куда в кусты зашвыривала. Женской штанги сейчас нет и борьбы тоже. На баскетболистку не тянет, всё же масса. В отличие от этой тётеньки Марьяна не разжи… Не добавила в весе. Высокая, мощная, но не жирная. Всё в пределах разумного.
— Добрый день.
Недюймовочка подняла от пишущей машинки, на которой строчила двумя сардельками, взгляд на одетого в дорогой импортный костюм товарища в белоснежной рубашке с заграничным галстуком на шее и «улыбнулась». Пара передних зубов была золотой. Ох, есть ещё женщины в русских селениях.
Золотозубая внимательней вгляделась в лицо посетителя. Видимо, проблема с диоптриями, не видит далеко, прищурилась. И увидела, что всего лишь пацан в хорошем костюме пришёл.
— Слушаю, — и глаза в машинку.
Не пойдёт так. Придётся заходить с козырей, решил Левин.
— Вот, папа прислал с Аргентины, а я не люблю, — Владимир Ильич положил перед Недюймовочкой блок Wrigley’s Spearmint в целлофановой упаковке.
То ли Аргентина красиво звучит, то ли жвачки бело-зелёные вкусно даже в упаковке пахнут, но взгляд золотозубой стал приветливым, а улыбка ещё золотозубей. И третий золотой премоляр нашёлся.
— Ой, ну что вы товарищ…
— Костик, для вас просто Костик.
— И что вам… тебе, Костик, нужно за это богатство сделать? Барыню сплясать? — ржёт.
Внешность обманчива бывает, что всё же под ста килограммами сидит дивчуля.
— После споём с тобой, Лизавета, — попытался попасть ей в кильватер Левин. — Как вас звать-величать, нимфа?
— Кхм. «Лизавета»? Знал? Или так совпало? Считай, шутку засчитываю. Меня зовут Лизавета Ивановна.
— Лизавета Ивановна, мне… Я в редакции «Прогресс» работаю. Мне нужно маленькую справку получить.
— Корреспондент? Молодой. Внештатный? — блок жвачки исчез в ящике стола. — Говори Костик, что надо. А если не скажешь, пытать буду.
— Заманчиво. Но не сейчас. Только из больницы. Аппендикс вырезали.
— То-то я смотрю, бледноват ты, Костик, для августа. Не загорел. Погоды стоят, а ты как бабочка-белянка. Говори, чего хочешь, может, и не нужно будет пытать?
Нет, три золотых зуба — это перебор.
— Мне нужно узнать, есть ли в Подмосковье колхоз, в котором есть секция самбо или дзюдо, и чтобы парни из этой секции выступали на облсовете «Урожая».
— Опять знал?
— Сейчас не понял, — Владимир Ильич развёл руками.
— Рядом с Красногорском есть колхоз «Завет Ильича». Я оттуда родом. В 1962 году наш колхоз «Новый путь» объединили ещё с двумя соседними деревнями, и построил там большое тепличное хозяйство. Теперь колхоз миллионер. У нас там из Сельхозакадемии учёные всякие днюют и ночуют, разные новшества вводят. Это тебе не интересно, корреспондент. Построил наш председатель прошлый в колхозе спорткомплекс. И футболисты есть, и борцы, и лёгкая атлетика. Я копьё метала. Чемпионка СССР. Была. Теперь вот…
Чемпионка развела руки, наверное, бюстом решила похвастать. Впечатлила.
— Замечательно. А как туда добраться?
— А ты про нас статью писать будешь? — опять все три зуба показала.
— Статью тоже.
— Так я сейчас председателю позвоню, он тебя на Волге привезёт…
— Завтра. Мне сегодня в редакцию нужно через полтора часа.
— Договорились, а у тебя телефон есть? — деловая колбаса.
— Конечно. М-мм. Лучше домашний дам. Я на больничном.
— Так. Стоп. Посиди пять минут. Нет. Выйди, десять минут погуляй. Я позвоню Ивану Кузьмичу и обо всём договорюсь. Где он тебя встретит, или машину пошлёт. Чего подготовить в колхозе надо, секцию дзюдо собрать? Футболистов не надо? Они на «Кожаном мяче» второе место по области взяли.
— Дзюдоистов вполне хватит.
Блин, придётся и правда писать статью. Хотя, может, это не минус, а плюс. А дядя Волеслав поможет пристроить.
Владимир Ильич вышел на улицу и огляделся, через улицу, наискосок немного, продавали из клубящихся дымком ящиков, обитых алюминием, мороженое в вафельных стаканчиках. Центр Москвы, почти нет машин, Левин морщась, всё же рана ещё не затянулась до конца, дома ему перевязки Марины делать будет, переполз на максимальной скорости улицу Соляную и, отстояв небольшую очередь, взял две шоколадные мороженки по 15 копеек.
Вкусно. Нет, не вкуснее, чем в будущем, всё врут писатели. Просто вкусно. Чуть бы побольше какао — и вообще сказка.
— Ой, я и так толстая, — выхватила у него из руки предложенную вкусняшку Лизавета Ивановна. — М-мм. Так, запоминай, Костик, в два часа завтра стой у ВДНХ в воротах в правой арке, оденься так же, я тебя дяде Коле описала. Это председатель наш, он будет в целинке стройотрядовской. Специально для тебя наденет, чтобы узнал его. Метр восемьдесят ростом. Рыжий здоровый мужчина с усиками небольшими. Звать Николай Петрович. Он в ВДНХ будет нашу корову проведывать. Вот на обратной дороге тебя и заберёт, а вечером на Волге тебя домой доставят в изумительном состоянии. Шучу. Он не пьёт и этого дела не любит. Борется с пьянством в колхозе, — Недюймовочка, с сожалением посмотрела на маленький кусочек мороженки, оставшийся после трёх укусов золотых зубов. — Не знаешь, Костик, почему мороженки такие маленькие делают? А ты можешь разгромную статью написать про это? Пусть делают в два раза больше.
— Спасибо за идею. Побегу. Кхм. В редакцию надо…
— Стоять! Я сейчас тебя на нашей Волге доставлю. В «Прогресс» нужно?
— В «Прогресс».
— Выходи на улицу. Сейчас чёрная Волга с дядей Жорой подъедет.
Ну, неплохо зашёл. И козырей не жалко.
Событие тридцать пятое
У гориллы большие ноздри, потому что у неё большие пальцы. Мудрая мудрость
Оба-на. А залезать-то в Волгу не просто с дыркой в животе. Кое-как шипя и проклиная… Тьфу! Тьфу! Тьфу! Никаких проклятий. Коли этого проклятого хватило. Чудо, что санэпидемстанция не нашла у этого плотника холеры, как впрочем и дизентерии. Признали острое отравление непонятно чем. И клизмами мучали, и марганцовкой отпаивали. И снова клизмами мучали. И опять клизмами мучали. Левин даже позавидовал себе. Если так его крекс-фекс-пекс работает, то он просто крутой колдун. Тут с таким даром ого-го как развернуться можно. Оставалось только выяснить, как это работает. Что главное — проклясть, или «крекснуть-фекстнуть», а может настроение важно. Точнее, боль. На костре, когда верёвку проклял, ему больно было, и сейчас, когда пальцем заскорузлым своим Коля в него ткнул, аж слёзы из глаз прыснули. Может, разозлиться надо на кого? Ну нет, не злился же он на верёвку. Что сказать? Нужен эксперимент. Попробовать проклинать редисок всяких в разных жизненных ситуациях.