Кикимора и ее ёкай (СИ)
Поэтому когда в день тысяча человек непременно умирает, тысяча пятьсот человек непременно рождается.
Так все и закончилось. Идзанаги завершил все свои дела по созданию богов и ушел на остров, который он вместе с Идзанами создал первым. Там он построил себе жилище и живет один в вечной тоске и муке о несбывшихся мечтах.
Идзанами же повелевает подземным миром, забирая себе мертвых и никогда не выпуская за границы страны Желтых Вод. Тоже одна, в вечной тоске и муке о несбывшихся мечтах.
Очень грустная история.
Правда, раз в год, в самом конце лета, супруги встречаются на том самом острове. Идзанами возрождается ровно на день, и Идзанаги ждет ее, но ничего у них не ладится.
Идзанами не в силах простить мужа. Многовековая тоска травит ее и с каждым годом точит сердце все больше и больше, и никак эту тоску не унять. Видит его Идзанами, видит тот мир, частью которого она по праву была, помнит отвращение на лице мужа и не может открыть для него свое кровоточащее сердце. Как только раз в год становится ее плоть живой, губы ее кривятся в горькой усмешке, и она отворачивается от Идзанаги. А тот смотрит тоскливыми глазами на ее маленькие плечи и в молитвенном жесте протягивает к ней руку. Но она не видит этой руки…
Кикимора эту историю услышала еще в купальнях Омононуси и была впечатлена. Бедные, бедные боги славной страны Япония… Нелегко им. Уж лучше, как языческие боги славян, кануть в темные воды безвременья и раствориться в нем до поры до времени, изредка выныривая, когда тревожат капища, чем вот так. Хотя не ей судить.
Идзанами на весь белый свет обижена, на судьбу свою, и кикимора ее по-женски понимала. А еще понимала, как нужно разговаривать с раненной в самое сердце богиней. Может, и удастся пробиться сквозь пелену тоски, окутавшую богиню много веков? И попросить о помощи.
А если уж не выйдет… Тогда Ямаубочка с остальными обителями Камиямы хоть немного расстроят планы семи богов счастья. И Дзашин найдет способ справиться со своей силой. Предупрежден — значит вооружен.
* * *В покоях госпожи Мертвого мира царил вечный полумрак.
Богиня Идзанами в это время прихорашивалась. Расчесывала длинные черные волосы, белила лицо, облачалась в праздничное кимоно. Нечасто в ее владения забредали живые, с которыми можно поговорить о том о сем, посплетничать, узнать последние новости.
О присутствии чужеземки и каукегэна Идзанами узнала мгновенно: волшебное зеркало страны Желтых Вод показало. Оно было из черного гладкого стекла с особым серебряным напылением: подарок мира мертвых, один из великих даров, который Идзанами приняла в первые дни своего обитания тут.
— Изума, Кагура! — позвала Идзанами, и духи-покровители оказались рядом с ней, ожидая ее команды. У красавицы Изума были светящиеся красным глаза, и от нее шел фиолетовый потусторонний дымок: она давно служила своей госпоже и насквозь пропиталась миазмами подземелья. Кагура была поживее, пободрее, но красный отблеск в глазах уже начал проявляться. А в остальном они были почти одинаковыми в своих синих скромных кимоно и с традиционными прическами прислужниц мико.
— Проводите дорогих гостей, — томно сказала Идзанами, — да притушите свет.
Изума и Кагура поклонились и исчезли.
А Идзанами, закончив прихорашиваться, самолично подготовила угощения. Отведать изысканных яств из страны Желтых Вод — это ли не награда? Тогда милая чужестранка и ее очаровательный каукегэн останутся тут навечно. И с ними можно будет разговаривать столько, сколько захочется. Хоть всю их долгую вечную жизнь.
Идзанами довольно оглядела ароматные и аппетитные угощения и принялась с нетерпением ожидать дорогих своих гостей.
Глава 39. Божественное коварство
Каждый раз, когда человек возносит молитву, сила его желания примыкает к силе того, кому молитва вознесена. Чем сильнее бог, тем яростнее, исступленнее, фанатичнее молитвы. И наоборот.
Чем мольба наполнена, тем она наполнит и своего бога. Мольба о хорошем урожае и молитва с кровавым обрядом на удачу в темном деле — разная энергия. Первая созидательна, вторая — губительна. Первый бог разойдется в боках, на губах появится улыбка, а на щеках — здоровый румянец. Второй бог высушится, вытянется, в глазах его появится масляный блеск убийцы. Первому богу на алтарь поднесут золотого риса, благовоний, положат звонкие монетки. Второго одарят жертвенной ритуальной кровью, оскверненным смертью оружием.
Семь богов счастья славной страны Японии всегда хотели только блага. Они хотели, чтобы на людей, которые являются источниками их силы, всегда снисходила благодать. И не хотели, чтобы благодать шла мимо них. Ну, в этом они бы никогда не признались даже сами себе. Но когда божество живет слишком долго на свете, многие границы исчезают.
Что такое благо? Оправдывает ли благо насилие? А наоборот?
— Только мы должны быть богами, — сказал однажды много лет назад после праздника окончания Нового года старик Дюродзин. Сказал вслух, при всех остальных богах счастья, и, кажется, сам этому удивился.
Во время нового года все боги собираются вместе в городе ёкаев, где традиционно выполняют положенные обряды. Множество мелких богов из самых отдаленных мест страны приезжают сюда, в место силы. Тогда-то, с несколько сотен лет назад, Дюродзин впервые подумал о том, о чем думать было бы не надо.
Это случилось, когда Дюродзин с жалостью смотрел за молодым богом нового устья реки Фуроку. Тот, сгорбившись, перебирал свои маленькие записочки и пытался заговорить амулеты на удачу для своих прихожан. Его слабенькая энергия никак не могла перетечь на свернутый рулончик бумаги с молитвой. Он пытался раз за разом, пыжился, весь покраснел. И Дюродзин, снисходительно кивнув, одним только малейшим усилием зарядил амулеты яркой энергией удачи.
Фуроку засуетился, принялся благодарить, рассыпал свои амулеты и совсем растерялся. А Дюродзин покровительственно смотрел на него, и в его большой божественной душе зрело и наливалось гнилостным соком что-то нехорошее.
Зрело-зрело, да и созрело наконец. Зачем этому перенасыщенному ёкаями миру так много богов? Для новой речки, или леса, или сада сгодятся и старые боги, нужно только забрать территории себе сразу.
Дайкоку и Эбису тоже, как оказалось, подумывали о том, как много проходит мимо их рук. Бишамон, поразмыслив над словами Дюродзина, кивнула: она любила порядок и контроль. Хотэй и Бентэн, впрочем, особого энтузиазма не выказали, но и против остальных не пошли. Взяли паузу. Теперь, правда, об этом жалели, но что уж спустя столько веков сделаешь?
План с Дзашином казался простым. Новые последователи культа смерти прибывали и прибывали, даря энергию Дзашину. Эбису довольно потирал ручонки: он отвечал за рекламные компании. Именно благодаря ему рос культ поклонения. Рос правильно, постепенно, и остался теперь уже последний шаг, которого Дзашин не вынесет.
Двести пятьдесят тысяч последователей из иных стран. Их энергия хлынет потоком в бога Дзашина едва ли не одномоментно, и тот сойдет с ума. Утроит резню, как бывало раньше, а потом отправится на новый виток перерождения. Семь богов счастья не будут уничтожать Дзашина. Ни к чему. Переродившись, он послужит еще, а культ тем временем распадется. Человеческие сердца редко верны одной идее.
Очень хороший план, срабатывающий раньше и прославивший семерых богов счастья. Укрепивший их положение так, что даже богиня солнечного света Аматэрасу, дочь богов Идзанами и Идзанаги, была едва ли не равна им по силе.
В этот раз старые боги — боги-покровители пожилых — решили, что им для счастья совершенно не хватает горы Камияма. Гора Камияма — священная гора богов и ёкаев на отдаленном полуострове, где люди редко молятся семерым богам счастья. А это непорядок. Так быть не должно. Молиться должно богам счастья в первую очередь. А потом уже, по остаточному принципу, всем остальным.
Бентэн попробовала как-то поговорить с Бишамон, да и с Фукурокудзю пыталась наладить контакт на тему того, что пора бы и притормозить, но услышана не была, потому примолкла до поры до времени, даже кивала и со всем соглашалась. Порой только, совсем редко, вспыхивали тайным знанием ее глаза, и тогда она становилась печальной и проводила время в своих источниках близ Небесной горы.