Кикимора и ее ёкай (СИ)

— Позволяю, — торжественно кивнула кикимора.
Бобик тут же растекся лужицей, и от него расстелился в разные стороны сероватый туман.
Размылись светящиеся вывески, а потом исчезли люди. И кикимора оказалась в месте, которое уже не было человеческим миром.
Это был город, несомненно, но город совсем иной. В жутком тумане ног до колен не было видно, а у Шарика торчала из тумана только одна лохматая голова. Вывески, которые так ярко светились в городе, теперь стали тусклыми. Исчез и шум, только какой-то равномерный скрип действовал на нервы.
  
— Нам вон туда, Мара Сама, — сказал Тузик и показал мохнатой лапой на гору, которая в вечерней темноте едва была заметна. — Там живут тенгу, они самые сильные ёкаи поблизости.
Кикимора с тоской посмотрела на гору. Ей хотелось пить, писать и спать, а не шататься невесть где в такой поздний час. Тем более не хотелось карабкаться в гору.
— А трактир тут есть какой? Или хотя бы чердак? А утром по холодку пойдем.
— Только дома удовольствий открыты в такой час.
— Тотошка, а хотя бы пруд какой есть рядом? Или болото? — с последней надеждой спросила кикимора.
— Есть, — понуро ответил Дружок и посмотрел куда-то в темноту, откуда доносился равномерный скрип.
Дорога, застеленная туманом, была пустынна. Ни души. Только противный скрип становился все отчетливее.
А потом дорога оборвалась. И начался лес.
Нет, это был не такой лес, к которому кикимора привыкла. Не роскошные сосны, не кустистые ветки ирги, нет. Тут были тухлые коряги да кривые деревца, на которых ничего не росло, за исключением разве что одного висельника, который раскачивался на ветке.
— Госпожа, защитите, — взмолился вдруг Тотошка и попытался провалиться под землю, но у него ничего не получилось.
— От кого защищать-то? — удивилась кикимора.
— Это же кубирэ-они! Демон повешенных, очень сильный аякаши и очень злой. Даже духи мучаются от его жестокости! Каждый, с кем заговорит кубирэ-они, начинает страдать от депрессии и испытывает сильное желание повеситься, — проныл Дружок и прижался к кикиморовой ноге.
— Да будет тебе, — хмыкнула кикимора и отправилась прямиком к кубирэ-они, демону всех повешенных, который был порожден страхом смерти несчастных. Что ей какие-то там демоны, если совсем неподалеку она обнаружила вполне себе милую елку, под которой она могла бы славно поспать.
  
Глава 3. Кубирэ-они и половина пирожка
 
— Привет, — дружелюбно сказала кикимора и вежливо улыбнулась, — скажи, ты не мог бы перестать скрипеть? День был трудный, спать очень хочется.
Кубирэ-они посмотрел на кикимору выпученными глазами и от удивления перестал раскачиваться. Скрип прекратился.
— Вот спасибо, — обрадовалась кикимора.
Это она рано, конечно, обрадовалась. Потому что жуткий демон — рр-р-аз — и спрыгнул с ветки на землю прямо перед ней. Оскалился, наклонился к кикиморе и потусторонним голосом прошептал ей прямо на ухо:
— Давай повисим с тобой вместе. Вижу, как одиноко твое сердце, вижу, как болит душа. Соглашайся, и все сразу закончится.
Кикимора слушала внимательно. Она давно жила на свете и знала, что собеседнику всегда нужно дать шанс выговориться.
— Вот эта веревка очень прочная, все будет быстро, так быстро, что ты даже не заметишь. И мы будем висеть вместе, — продолжал екай, — я тебя никогда не оставлю, как оставил тебя твой муж, как оставили тебя твои дети. Мы будем рядом, только умри прямо сейчас. Умри, умри…
Он нудел уже минут пять, и кикиморе начало надоедать. Депрессия у нее не начиналась, к тому же, против нытья мавок и залетающей порой на огонек баньши демон-висельник был детсадовец.
— Ты уж меня извини, но спать хочу — сил нет, — перебила кикимора, и висельник вылупил глаза еще сильнее. Привык к менее устойчивым типажам.
— Ну не смотри ты так, аж на сердце свербит, — вздохнула кикимора, — на вот пирожок да тоже спать иди. Время уже недетское.
Демон взял пирожок да так и остался стоять, глядя, как непонятная то ли девица, то ли нечисть с моровым духом у ног обдирает лапник и устраивается на ночлег.
— Спокойной ночи, — сказала она и махнула демону-висельнику рукой, — и не скрипи, пожалуйста, дай выспаться, по-человечески, да? Дружок тоже устал.
Что-что, а вот выспаться по-человечески у кубирэ-они еще никто не просил. И никто на скрип не жаловался. Поэтому несчастный демон стянул с шеи веревку, сел под деревом и замер. Ему требовался психотерапевт или хотя бы психолог. Вероятно, у него самого начала развиваться депрессия.
Утро тоже началось для него несахарно.
— Что ж ты пирожок не скушал? Я тебя от чистого сердца угостила, а ты вот так…
Кубирэ-они посмотрел на свою синюю руку, покрытую трупными пятнами, в которой лежала половина пирожка. Пирожок был непривычный, золотистый, с красивой каймой колоском, и пах очень вкусно.
В душе каждого японца живет трепетное отношение к подаркам. Японские духи — не исключение. Демон устыдился, поклонился, пролопотал извинения.
— Да ничего, ничего, ты кушай, главное, а то зачерствеет, — сказала кикимора, уселась рядом и принялась переплетать косу. Коса у нее была знатная, до пояса, и демон залип, рассматривая девицу-нечисть. Выглядит почти как человек, а аура у нее темная, как ночь. С такой аурой в ёкаях человеческого ничего не могло остаться, а эта двигается как человек, выглядит как человек, в другую форму не переходит. Под его воздействие опять-таки не попала…
— Кто ты? — помолчав, спросил демон.
— Кикимора я болотная, из Благовещенска. Никогда не слыхал?
Демон пожал плечами. О таких ёкаях и о таких местах он ничего не слышал. Образование у него чуток похуже было, чем у кикиморы.
— Как я тут оказалась? Понятия не имею. Вот, Дружок меня к тенгу ведет. Не знаю уж, кто они такие, но вроде как сильные, с крыльями. Мне домой надо, может, помогут.
Висельник сочувственно покивал. Между делом съел пирожок, почавкал от удовольствия и протянул ответный подарок.
— Держите этот кусок веревки, госпожа Кикимора-Сан. Если понадоблюсь, наденьте на шею, и я приду.
«Да, это не волшебный клубок и не яблочко заговоренное», — подумала кикимора, но подарок приняла и даже поклонилась со сложенными перед лицом руками. Она была женщина вежливая.
— Госпожа кики-мора-сан, а каукегэн твой повеситься не хочет? — с надеждой напоследок спросил демон.
— Тотошка-то? Нет, не хочет. Он мне служит верой и правдой.
Кубирэ-они погрустнел, но попрощался с гостями чин по чину. Если с ним по-человечески, то и он к другим так же.
Демон вздохнул, посмотрел гостям вслед и залез на дерево. Спустя минуту по лесу снова разнесся противный монотонный скрип.
  
Глава 4. Сестричка бабки Ёжки
 
Утро в мире духов было поганеньким. Такое туманное, серое, промозглое. В отдалении шлялись полупрозрачные тени, выли и стонали. Дома, казавшиеся вчера обитаемыми, сегодня выглядели заброшенными развалинами. Всюду по-прежнему стоял густой туман. Звуки доносились до уха с запозданием, и это тоже не добавляло радости. В общем, было неуютно.
— М-да, это мне не родные болота, — сказала кикимора. — Идем, Тузик, на вашу кудыкину гору.
— Да, Мара Сама, — послушно сказал дух мора и неудач и поплелся за своей новообретенной госпожой. До кудыкиной горы было еще пилить и пилить.
Прошли они не сказать чтоб долго.
Женский испуганный крик раздался совсем рядом, а потом смолк. А потом снова, и опять смолк. Кикимора тяжело вздохнула и пошла прямо на крики. Такая уж у нее была натура — не проходить мимо.
  
Женщина средних лет в розовом платье размахивала сумочкой. Глаза у нее были совершенно ошалевшие, круглые и очень испуганные. Один каблук на ее туфле был сломан. Женщина определенно была человеком. Видимо, засосало бедолагу в мир духов, это дело не прям чтоб уж редкое, такое и на благоцещенвских болотах случалось.
Вокруг женщины уже вились жуткие ёкаи и открывали рты — примерялись. Чавкали челюсти, прямо в туман на дороге капали голодные слюни. Ёкаи были слабенькие, мелкие, потому и нападали стаей, примеряясь к лодыжке несчастной женщины.