Частный детектив Выпуск 8

— Интересно, а не видел ли кто–нибудь вас, когда вы шли ко мне?
— Я был один в лифте, и лестничная клетка была пуста. Мне только нужно быть осторожным, когда я буду выходить из дома. Но даже если кто–нибудь меня и заметит… В этом здании, по меньшей мере, пятьдесят квартир.
— Даже шестьдесят.
— Поэтому я буду всего лишь безымянной фигурой среди множества безымянных людей. Кроме того, наша встреча не была запланирована. Десять минут назад вы даже не знали о моем существовании. Я даже могу не опасаться, что вы кому–нибудь рассказали обо мне.
Даниэль обрадовался, что нашел прореху в аргументах своего гостя. Торжествующим жестом он остановил его.
— Один момент! Откуда вы знаете, что после вашего звонка я никому не сообщил о вашем приходе?
— У вас не было времени принять до меня ни одного посетителя.
— Но я мог поговорить по телефону.
Дюпон выслушал возражение с усмешкой, значение которой не было ясным. Он пожал плечами, встал с портфелем в руке, подошел к окну. Тусклое октябрьское солнце нежным светом отразилось на его лысом черепе.
— Мсье Морэ, если бы я пришел, чтобы убить вас, — он кашлянул, — то я просто блокировал бы ваш аппарат после своего звонка.
Даниэль хотел было схватить трубку, но овладел собой. Вместо этого он судорожно схватил глиняный сосуд, в котором хранил табак.
«Нет, — подумал он, — этого не может быть. Он не может этого знать, это — просто случайность. Это определенно — только случайное совпадение. В некоторых районах Парижа, обслуживаемых устаревшими телефонными станциями, чтобы блокировать аппарат, одному из участников разговора достаточно не опустить трубку на рычаг».
Однажды он и сам это использовал, чтобы попробовать такой прием в своем романе. Но сделал ли это Дюпон?
— Мы здесь наверху совершенно изолированы, — продолжал Дюпон и взмахом руки показал на небо, по которому двигались кучевые облака. — Мы изолированы так же, как на вершине Гималаев. Справа и слева от этой комнаты расположены ваши подсобные помещения. Над вами нет жилья, а под вами временно никто не живет.
Даниэль замер на месте, но слушал внимательно. Какой–то внутренний голос тихо нашептывал ему: «Он точно информирован о твоей квартире и твоих жизненных обстоятельствах. Кроме того, он принял все необходимые меры предосторожности, чтобы сохранить в тайне эту встречу. Он явился с совершенно определенными намерениями и, наверняка, не для того, чтобы обсуждать твое интервью».
Что в его портфеле? Бумаги, документы? Почему бы не оружие? Вдруг Даниэля охватил страх, противоречащий всякому здравому смыслу и также трудно объяснимый, как и его причина.
«Полное безумие, — подумал Даниэль, — это просто идиотство, все это я просто воображаю. Стоит мне только захотеть, и я могу уложить его одним ударом».
Все же у него не было оснований броситься на своего гостя. Внутренняя борьба, проходившая в его сознании, быстро закончилась. Разум победил инстинкт. Если кого–то собираются убить, то должен существовать мотив.
Когда Даниэль высказал вслух это соображение, оно прозвучало как вызов судьбе.
Оноре Дюпон, задумчиво смотревший на кучевые облака, повернулся к нему. На его лице играла загадочная улыбка.
— У всякого человека есть хотя бы один смертельный враг, хотя он, возможно, и не подозревает об этом.
— У меня определенно нет.
— Хотя он, возможно, и не подозревает об этом, — с нажимом повторил Дюпон. — Может быть, я и есть тот смертельный враг. Я могу завидовать вам или ревновать вас.
Он эффектно проковылял к своему креслу и добавил:
— Может быть, я муж Валери.
— Валери не замужем.
— Откуда вы знаете?
Да, откуда он мог это знать? Он знал, что Валери Жубелин двадцать восемь лет, что у нее длинные белокурые волосы, что она элегантно одевается, весьма очаровательна и совсем не глупа. Он знал, что она работает графиком в рекламном агентстве на Елисейских полях, что живет одна и любит утку с апельсинами.
В октябре прошлого года он пригласил ее на вечеринку, на коктейль. От скуки она на салфетке нарисовала карикатуру на гостей.
 
— Бокал шампанского, мадемуазель?
Она поблагодарила и нарисовала карандашом его портрет. У Валери всегда был в руке рисовальный карандаш. Оноре Дюпон послужил бы для нее идеальной моделью. Смешно было бы представить Оноре Дюпона мужем этой молодой женщины, и Даниэль отбросил подобную мысль. Но все же сердце его сильно забилось. А если все же именно так? Если Валери живет отдельно от своего мужа и взяла свою девичью фамилию? Если Дюпон действительно пришел к нему из ревности? А он, Даниэль, с наивностью, граничащей с глупостью, только что признался в любовной связи.
— Не волнуйтесь, мсье Морэ, — насмешливо проговорил Дюпон. — Я не муж Валери.
Но может ли он не волноваться?
— Но вы знакомы с ней? — спросил Даниэль.
— О да, очень хорошо, но она, вероятно, меня не знает.
«Он удивительно хорошо информирован о твоей личной жизни, — сказал Даниэлю внутренний голос. — Он провел о тебе целое расследование. Почему?»
Дюпон, казалось, читал мысли Даниэля.
— Я тоже живу на улице Гей–Люссака, в доме номер пятьдесят семь. Да, в том же доме, что и мадемуазель Жубелин. Я часто ее встречаю.
Почему бы и нет? Объяснение было правдоподобное и должно было рассеять все опасения. Однако старый страх Даниэля был вызван поведением гостя. Он уже совсем отошел от причины своего визита.
— Вернемся к нашей теме, — снова заговорил Дюпон. — К тому, что мотив действительно часто приводит убийцу к провалу.
— Да, это золотое правило полиции — прежде всего ставить вопрос: кому выгодно преступление?
Чрезвычайно усердно Даниэль подхватил нить беседы, чтобы скрыть свои тревоги.
— Кто имеет мотивы, автоматически попадает под подозрение, — согласился Дюпон.
— К счастью для полиции и к несчастью для преступника, большей частью мотив — один или два человека.
— Однако кто–то может иметь скрытый мотив, о котором никто не догадывается, — задумчиво сказал Дюпон.
— И даже если все хорошо скрыто, то, тем не менее, это когда–нибудь, рано или поздно, выявится.
Дюпон уселся на ручку кресла. Одну ногу он поставил на пол, а другой покачивал в воздухе. Даниэль обратил внимание на то, что на нем ботинки, давно вышедшие из моды.
— Итак, следует признать, — задумчиво произнес Дюпон, — что лучшие шансы — у убийцы, не имеющего мотива.
Он не улыбался, но его лицо светилось как бы скрытой радостью.
— Таким образом, идеальным случаем для убийства, — он понизил голос, — будет совершенно бессмысленное убийство.
«То есть поступок сумасшедшего», — хотел возразить Даниэль, но, увидев пристальный взгляд серых глаз, промолчал. И вдруг ему стало совершенно ясно то, о чем он смутно догадывался. Перед ним находился сумасшедший. Мурашки пробежали по его спине.
Да, это не вызывало сомнений. Дюпон был из тех безумцев, которые на первый взгляд кажутся нормальными. Он вообразил, что посредством своего интервью в «Криминалистике» Даниэль бросил ему вызов. Так мог реагировать только сумасшедший.
— Убийство, кажущееся бессмысленным, — сказал Дюпон, — это идеальное убийство.
«Как далеко может зайти безумие навязчивой идеи, суть которой — идеальное убийство?» — спрашивал себя Даниэль.
Он медленно отодвинул свой стул. Столь же медленно встал, глядя на Дюпона, сидящего на ручке кресла, словно на птицу, которую не хотел вспугнуть.
— Но при этом вы кое–что забыли, — сказал Даниэль.
Не сомневаясь более в том, что ему грозит опасность, Даниэль вернул себе хладнокровие. Его мозг лихорадочно работал и порождал обрывки идей, еще не сложившихся в разумный план.
Действительно ли в его портфеле оружие? Убил ли он уже кого–нибудь? Пистолет с глушителем, он сам это сказал. Нетактичным и неестественным поведением можно вызвать у сумасшедшего недоверчивость. Глушитель довольно велик. Черный портфель, который посетитель не выпускал из рук, имел в середине по всей длине видимую выпуклость, по размерам соответствующую глушителю. Пистолет с глушителем? Да, очень похоже.