Долина забвения

Я обратилась напрямую к Минерве. Она была среди них самым слабым звеном.
— Ты готова заявить, что родила мою дочь, пока была в Нью-Йорке? Она вылезла из твоего чрева? И каким же чудом это можно объяснить?
Минерва начала было говорить, но мать оборвала ее, сказав, что за нее должен говорить адвокат.
— Мы ссылаемся на документы, имеющие законную силу, а не на биологию, — сказал Тиллман. — Будете ли вы оспаривать, что имена в документах — не те, что были записаны в них изначально? Если так, то свое заявление вам придется защищать в Американском суде Шанхая.
— Я заявляю, что ваша цель — украсть моего ребенка, — я заметила на шее миссис Лэмп ожерелье с небольшим серебряным крестом. — Это злое деяние, которое осудит Бог.
— Да кто ты такая, чтобы обвинять нас в злых делах? — заявила миссис Лэмп. — Ты присвоила имя Минервы, чтобы украсть деньги Эдварда! Имя Минервы Айвори значится и в паспорте Эдварда, и на свидетельстве о рождении, и в данных банковского счета. Минерва Айвори, жена Боссона Эдварда Айвори Третьего. У нас есть свидетельство о браке. Ты была его «китайской госпожой» — женщиной, которая обольстила его и заставила сделать второй женой. Это же так у вас называется, да?
— Не оформленная по закону связь, — пояснил Тиллман, — не распространяется на имущественные отношения. Все права на деньги принадлежат той особе, чье имя значится в документах.
Я ответила ему срывающимся голосом:
— Эдвард написал письмо. Оно написано его рукой, и в нем говорится, что после его смерти все его деньги переходят к дочери, Флоре Айвори, а распоряжаться деньгами будет мать ребенка. Я — мать этого ребенка. И никакие ваши юридические фокусы этого не изменят, — я снова почувствовала себя уверенно.
— Мы тщательно изучили письмо в конторе «Мэсси и Мэсси». Мистер Дуглас предоставил нам его, как только речь зашла о мошенничестве, в которое он оказался невольно втянут. Из имен в письме значится только имя его дочери, Флоры.
— А вы довольно роскошно живете на деньги Эдварда и Минервы, — заметила миссис Лэмп. — В таком большом доме, — она обвела рукой окрестности. — Да еще и со слугами, и с дорогой машиной, которая принадлежала Эдварду Айвори. А теперь является собственностью его жены, Минервы Айвори — разумеется, настоящей.
— Дом принадлежит моему отцу, Лу Шину.
— Никогда не слышали ни о каком Лу Шине.
— Вы знаете его под именем Шин Лу. Вы неправильно произносите его имя.
Тиллман легким кивком подтвердил мои слова миссис Лэмп и Минерве:
— Это китайская традиция. Первым они пишут родовое имя.
Их очень огорчило, что я оказалась права.
Наконец у меня появилось хоть что-то.
Он разрешил мне пользоваться его домом так долго, как я пожелаю, — продолжила я. — И объявил меня наследницей дома. У меня есть подтверждение этому, написанное его рукой.
Где же его письмо? Эдвард сказал, что положит оба письма Лу Шина в такое место, где их никто не найдет. Но куда он их положил?
— В Китае дочери конкубин[18] не находятся в линии наследников имущества, — произнес Тиллман. — Преимущество всегда у сыновей.
— У нас есть и юридическое, и моральное право, — произнесла миссис Лэмп. — Флора заслуживает воспитания, которое даст ей чувство собственного достоинства, законное место в жизни и хорошее образование — не то, которое обеспечит ей проститутка. Если ты ее любишь, как ты можешь поступить настолько эгоистично и оставить ее себе?
Тиллман перебил ее:
— Сперва мы должны покончить с другими делами.
Он продемонстрировал нам не все козыри — были и другие «дела». За этим последовала череда юридических ловушек.
— Если письмо, написанное мистером Лу Шином, действительно существует — покажите его. Признал ли он вас своей дочерью, законной или незаконной? Мы не нашли записей о вашем рождении ни в американском консульстве, ни в китайских архивах. Вам будет трудно притязать на какие-то права, если у вас даже нет доказательств своего существования.
Миссис Лэмп рассмеялась.
Я была в ярости. У меня было свидетельство о рождении — то самое, которое украли из ящика рабочего стола матери. Она записала меня под именем того, за кем она была замужем во время моего рождения. Фамилия звучала как Таннер. Но трудно было сказать наверняка — из Бульвара не получалось хорошо расслышать. А письмо Лу Шина… Я пыталась дословно вспомнить, о чем там говорилось. Доказательства моей правоты скрывались в осколках памяти.
 
— Еще один довод, который будет рассматривать суд: именно у Эдварда Айвори были дружеские отношения с мистером Лу Шином. Он был знаком с семьей Айвори больше двадцати лет. Он прожил с ними несколько лет в качестве их протеже. Они обменивались дружескими письмами. На этом основании мистер Лу Шип предложил сыну семьи Айвори, Эдварду, место для проживания в Шанхае. У нас есть письма, в которых это подтверждается.
— Вы можете напрямую спросить это у мистера Лу Шина, — сказала я. — Поговорите с ним. У меня есть телефон офиса его компании, — единственной моей надеждой оставалась совесть Лу Шина.
— Мы уже связывались с офисами компании Лу Шина, — сказал Тиллман. — Компания больше ему не принадлежит. Два месяца назад ее подмяла под себя японская корпорация. Мистер Лу Шин — банкрот. Он оставил страну. Последнее сообщение, которое он отправил своему бывшему управляющему, пришло из США.
— Скажите ей, что мы знаем, как она зарабатывает на жизнь, — вставила миссис Лэмп.
— Мы узнали, что вы были куртизанкой. В Международном сеттльменте это не является незаконным. У нас нет к вам юридических претензий. Однако мы можем поставить под вопрос вашу моральную пригодность и окружение, в котором вынуждена будет жить Флора, если вы решите оспорить наши притязания и оставить ее себе.
Волшебная Горлянка кричала, что я должна вызвать полицию и отправить этих хулиганов за ворота пинком под их иностранные задницы.
— Подумайте хорошенько, мисс Минтерн, — продолжил Тиллман. Он даже знал, как меня зовут. — Семья Айвори готова сделать вам крайне щедрое предложение. Они отзывают все свои обвинения и не будут взыскивать с вас возврат денег с банковского счета, если вы откажетесь от Флоры. Вскоре у вас не будет ни дома, ни денег. У вас нет юридических оснований бороться с нашими обвинениями. Вы проиграете и отправитесь в тюрьму за воровство. И тогда Флору все равно отдадут семье Айвори. Если вы попытаетесь сбежать, вас ждет обвинение в похищении ребенка, принадлежащего семье Айвори. За воротами уже ждет полиция. Однако если сегодня вы отдадите Флору, вы сделаете ей только лучше. Она будет жить привилегированной жизнью в Штатах. У нее будут законные права и шанс на достойную жизнь в приличной семье.
Волшебная Горлянка продолжала возмущаться, повторяя, что пора выставить незваных гостей. Она еще не поняла, какая катастрофа нависла надо мной и малышкой Флорой.
— Возможно, я бы всем сердцем согласилась с вами, что это было бы наилучшей жизнью для Флоры. Но я спрашиваю себя, как я могу оставить нашего ребенка с теми самыми людьми, которых так презирал Эдвард? Он сбежал сюда, в Китай, чтобы скрыться от вашей бездушности. Ты, Минерва, обманом заставила Эдварда жениться на себе, заявив, что беременна, — только для того, чтобы получить деньги и престиж его семьи. Твоя мать приказала тебе имитировать выкидыш. Вы хитрили, манипулировали, лгали, заставили Эдварда сделать то, что, по вашему мнению, было правильным для вас и нерожденного ребенка. Он хотел быть честным и добропорядочным, а когда вы сказали, что обманули его, сделали из его доброты посмешище. Вы сделали все, чтобы он вас отверг. Однако вы продолжали свои манипуляции, чтобы заставить его к вам вернуться. Но он никогда бы не прикоснулся к тебе.
 
Мистер Тиллман посмотрел на женщин. Минерва была потрясена. Миссис Лэмп торопливо, пытаясь прекратить поток обвинений, выпалила:
— Это ложь, и мы не намерены больше слышать ни слова! Минерва, не слушай! Возьми Флору, и мы уйдем!