Долина забвения

После этого случая я больше никогда не подсматривала за облачными красавицами.
@@
Из всех цветочных сестер больше всего я любила Волшебное Облако, поэтому я всего один раз проследила за ней и ее покровителем. Она с такой важностью рассказывала о мебели в своей комнате, что я каждый раз заливалась смехом. Она заявляла, что деревянная двуспальная кровать была вырезана из цельного ствола дерева, которое было больше, чем весь наш дом, но я находила на ней стыки между досками. Золотая парча на кушетке для курения опиума якобы была подарком от одной из наложниц императора: Волшебное Облако заявляла, что она ее сводная сестра, и притворно обижалась, когда я говорила, что не верю ей. Она утверждала, что одеяло у нее сшито из шелковых облаков и взмывает в воздух от малейшего дуновения, но сколько бы я ни дула, оно не двигалось с места. У нее также в комнате стоял простой стол династии Мин, на котором лежали четыре драгоценности рабочего кабинета[10] — атрибуты образованных людей, которым воздавал должное каждый из ее клиентов, пусть даже сама она никогда не входила в число тех, кто получил достойное образование. Она говорила, что эти предметы были собственностью самого поэта-призрака. Больше никто не осмелился их взять. Я не верила в духов, но мне стало неспокойно, когда она настояла на том, чтобы я внимательно рассмотрела эти предметы: чернильницу из пурпурного дуаня,[11] кисти из мягчайшего овечьего волоса и бруски туши с вырезанными на них сценами в саду дома ученого. Она подняла бумажные свитки и сказала, что они впитывают в себя столько чернил, сколько нужно, и отражают именно столько света, сколько необходимо. Когда я спросила, может ли она писать стихи, она ответила: «Разумеется! Иначе для чего мне все это?»
Но я-то знала, что она, как и многие куртизанки, едва умела читать и писать. Золотая Голубка настаивала на том, чтобы у всех куртизанок в комнатах лежали драгоценности кабинета ученого. Они поднимали репутацию дома, ставили его выше других. Волшебное Облако рассказала мне, что поэту-призраку особенно нравятся ее сокровища, гораздо больше, чем те, что лежат в будуарах других куртизанок.
— Я знаю, что он любит, потому что в прошлой жизни он был моим мужчиной, — пояснила Волшебное Облако. — И я была его любимой наложницей. А когда он умер, я покончила с собой, чтобы воссоединиться с ним. Но даже на небесах общество разделило нас. Его жена не позволила мне видеться с ним и устроила так, что он переродился раньше меня.
Я не верила в призраков, но безумные речи Волшебного Облака тревожили меня.
— Он пришел ко мне в первую же ночь, когда я здесь появилась. Я почувствовала, как холодное дыхание овеяло мои щеки, и поняла, что пришел поэт-призрак. Раньше я бы выскочила из собственной кожи и убежала бы без оглядки, случись со мной что-то подобное, но на этот раз, вместо того чтобы от ужаса стучать зубами, я почувствовала, как по венам растекается блаженное тепло. Я ощутила его любовь, такую сильную, какую больше никто мне не дарил. Той ночью мне снилась прошлая жизнь, и я проснулась самой счастливой на свете.
Она говорила, что поэт-призрак навещает ее как минимум раз в день. Она чувствовала его присутствие, когда заходила в его бывшую художественную мастерскую или когда сидела в саду возле его стелы. И неважно, насколько в этот момент она была подавленной, сердитой или грустной — она сразу же испытывала радость и легкость.
Когда облачные красавицы узнали о ее призрачном возлюбленном, они испугались и разозлились на нее за то, что она выпустила призрака. Но они не могли ничего сказать ни против нее, ни против ее любовника-призрака — ведь он когда-то был владельцем особняка и мог отомстить тем, кто обидит его возлюбленную.
— Ты можешь его увидеть? Или почувствовать? — всегда спрашивали цветочные сестры, когда видели, как Волшебное Облако внезапно расцветает улыбкой.
— Сегодня перед самым закатом, — отвечала она, — я видела его тень, и она нежно скользнула сквозь меня, — она провела по своей руке двумя пальцами.
 
И затем я тоже увидела тень и почувствовала, как по коже пробежал холодок.
— О, да ты тоже его чувствуешь! — заметила Волшебное Облако.
— Нет! Нет, не чувствую! Я не верю в призраков.
— Тогда почему ты так испугалась?
— Я не испугалась. С чего бы мне бояться? Призраков не существует.
Но будто бы в наказание за ложь мой страх все нарастал. Я вспомнила, что говорила мать: призраки — всего лишь проявление людских страхов. Иначе почему их боятся только китайцы? Несмотря на логичные выводы матери, я верила, что поэт-призрак все еще живет в этом доме. Признаком его появления был внезапный страх. Но почему он приходит ко мне?
Поэт-призрак был и на шуточной свадьбе Воздушного Облака и Процветающего Яна, который подписал контракт на три сезона. Там я узнала, что Воздушному Облаку шестнадцать лет, а Процветающему Яну — около пятидесяти. Золотая Голубка утешила ее, сказав, что он будет щедрым, как многие пожилые люди. А Воздушное Облако заверила, что Процветающий Ян любит ее и поэтому она считает, что ей повезло.
Моя мать славилась тем, что в ее доме проходили лучшие свадьбы среди всех цветочных домов. Она проводила их в западном стиле, так как в традиционных китайских свадьбах невеста должна быть девственницей, а этого нельзя было сказать ни про одну из куртизанок. Невесты-куртизанки даже надевали свадебные платья, сшитые по западной моде: у моей матери имелся целый набор таких платьев, чтобы невеста могла выбрать наряд по вкусу. Платья были явно американскими: с низкими корсажами, пышными юбками, с шелковыми оборками, обшитыми кружевами и расшитыми мелким жемчугом. Эти платья никогда бы не перепутали с китайскими траурными одеждами из грубого белого полотна.
Как я поняла после посещения в другом доме одной из китайских свадеб для куртизанки, у западной брачной церемонии были свои преимущества. Во-первых, западные свадьбы не связаны с почитанием предков, а любые предки оскорбились бы, узнав, что кто-то из их наследниц стал куртизанкой, поэтому у нас не было скучных ритуалов со вставанием на колени и бесконечными поклонами. Церемонии были короткими, молитвы пропускались. Невеста говорила: «Я согласна», жених говорил: «Я согласен», а потом наступало время пира. Еда на западной свадьбе тоже была особенной: блюда выглядели как европейские, но на вкус оставались китайскими.
За различную плату клиенты могли выбрать музыку в разном стиле. Самым дорогим был оркестр, играющий американские мелодии, и его приглашали только в хорошую погоду. Более дешевый вариант — американский скрипач. Затем еще предстояло выбрать подходящие песни, и важно было не ошибиться, судя только по названию. Одна из куртизанок попросила скрипача сыграть «О, обещай мне», думая, что такая длинная песня укрепит верность ее покровителя и, возможно, он увеличит срок контракта. Но песня тянулась так долго, что гости потеряли к ней интерес и начали обсуждать свои дела, когда она еще даже не кончилась. Другие сестры потом говорили, что именно из-за этой песни покровитель так и не продлил контракт. Всем нравилась грустная песня «Старое доброе время», которую играли на китайском двухструнном инструменте, похожем на миниатюрную виолончель. Пусть она обычно исполнялась по печальному поводу, во время похорон или прощаний, но все-таки она была очень популярной. В ней было всего несколько английских слов, запомнить их не составляло труда, и все любили ее петь, чтобы показать, что тоже знают английский. Моя мать немного поменяла ее текст, чтобы в нем звучало обещание супружеской верности. Если куртизанка нарушала обещание, это приводило к разрыву контракта и падению репутации, которую было трудно восстановить. Однако если обещание нарушал покровитель, куртизанка чувствовала себя оскорбленной. Почему он поступил с ней так низко? Должно быть, у его поступка была какая-то причина.
 
Процветающий, воображавший себя китайским Карузо, с удовольствием пел эту песню:
@