Долина забвения

Евразийская внешность стала моим преимуществом, а не недостатком. Одиннадцать мужчин, не считая Верного Фана, устроили в честь меня приемы. Мадам Ли очень гордилась этим числом и сказала, что после второго приема их уже излишне называть дебютными. Но ни один банкет в мою честь не был настолько шикарным, как первый, который организовал Верный Фан. Я сидела за столом рядом с ним, а другие куртизанки сидели за спинами мужчин, которых Верный Фан пригласил в качестве гостей. Блюда на столе были еще изысканнее, чем в прошлый раз, — они отличались вкусами, каких никто доселе не пробовал, и напоминали пищу богов. Он нанял музыкантов и в мою честь включил в их число американца, играющего на банджо. Я никогда не слышала, как играют на этом инструменте, и для меня он звучал как сошедшая с ума цитра.
Я ожидала, что Верный Фан будет приходит ко мне каждый день и осыпать подарками, чтобы усилить свою тоску в предвкушении моей дефлорации. Вместо этого он ходил к нам пять или шесть дней подряд, а потом исчезал на неделю-две и не присылал даже записок, чтобы напоминать о себе в период отсутствия. Волшебная Горлянка, используя все возможные предлоги, отправляла в его дом записки: «Сегодня вечером Вайолет будет исполнять новую песню»; «Вайолет сегодня наденет новый жакет, изготовленный благодаря Вашей щедрости». Но на все эти сообщения получала неизменный ответ: «Его сейчас нет в Шанхае».
Он мог появиться без предупреждения после полудня, когда в доме было самое тихое время, и всегда с необычным подарком. Однажды он принес золотую рыбку в большой чаше, на внутренней стороне которой были изображены еще семь золотых рыбок.
— Эта маленькая восьмая рыбка — самая счастливая из них. В окружении других рыбок ей не будет одиноко.
— Тогда тебе стоит оставить со мной семь твоих копий, чтобы мне тоже не было одиноко.
После этого разговора он исчез на десять дней. Когда он снова появился — как всегда, неожиданно, — мне пришлось скрывать свое растущее раздражение. Я не считала, что могу чего-то требовать. Наш роман был окутан денежной пеленой: он тратился на меня, давал чаевые Волшебной Горлянке, дарил мне подарки. В то же время мадам Ли с Волшебной Горлянкой подсчитывали израсходованные им суммы и гадали, сколько он еще готов на меня потратить.
— Мы не думаем, что общая сумма будет такой же большой, какую отдали за Красный Цветок, — сказала мадам Ли.
Но когда мы снова оказались в нашей комнате, Волшебная Горлянка сказала мне:
— Ты получишь больше, чем Красный Цветок. И тогда мы покажем мадам Ли, что нас нельзя недооценивать.
За два с половиной месяца до моей запланированной дефлорации Верный Фан приехал к нам и задержался всего на час, объяснив, что уезжает в Соединенные Штаты решать деловые вопросы. Он сообщил это так небрежно, мимоходом. Я знала, что понадобится месяц, чтобы только достичь Сан-Франциско! Если он уедет, он может не успеть ко времени, когда будут продавать мою девственность. А может, он вообще не вернется — как и мама.
Я слишком многого от него ожидала. Ему нужен был нереализованный роман. Какая же я была наивная! Я не понимала ни его, ни других мужчин-китайцев, ни порядок продажи сексуальных услуг.
— Ты уезжаешь так надолго, — сказала я. — Наверное, ты даже пропустишь мой пятнадцатый день рождения — двенадцатого февраля.
Он нахмурился:
— Когда я вернусь, я возмещу тебе свое отсутствие прекрасным подарком на день рождения.
— Мадам Ли хочет провести мою дефлорацию в то же самое время.
Он снова нахмурился:
— Я даже не подумал… Как же неудачно все совпало. Я знаю, что это очень досадно, — он взял меня за руку, но не сказал, что отменит поездку. От разочарования я просто онемела.
Волшебная Горлянка попыталась отговорить Верного Фана от его поездки. Она упомянула о недавней катастрофе с «Титаником». Не гак давно затонул и один из японских кораблей. В этом году айсберги и тайфуны просто разбушевались.
Месяцем позже мадам Ли сообщила мне, что одиннадцать человек, которые устраивали приемы в мою честь, с радостью готовы купить мою девственность. Но Верного Фана среди них не было. Она погладила меня по руке:
 
— Я звонила ему. Попросила секретаря послать ему телеграмму, чтобы он скорее решал, что будет делать. Секретарь сказала, что очень тяжело с ним связаться, даже телеграфом. Но она пообещала, что постарается.
Мадам Ли продолжала рассказывать про людей, которые хотели участвовать в торгах. В первый раз мне пришлось принять тот факт, что один из этих одиннадцати мужчин выиграет право лишить меня девственности за деньги. И я не могла вспомнить ни одного из них, кто бы не вызвал у меня неприязни. Может быть, им окажется тот хвастун? Или старик, который годится мне в дедушки? Или тот, который лоснится от пота даже в самые холодные дни? А как насчет того болвана с дурацкими суждениями? Один из претендентов меня особенно пугал: худощавый мужчина с маленькими глазками и пронзительным взглядом. Он никогда не улыбался. Я думала, что он гангстер. Было среди них несколько мужчин, против которых другие куртизанки не возражали бы. Им было плевать, что они недалекого ума. Главное — при деньгах. Но мужчины не спрашивали моего мнения. Они не ждали, что я пойму их разговоры с друзьями. Не хвалили мой боевой дух. Их не интересовала я как личность. Их волновал только приз — то, что у меня между ног. На приемах они просили меня только об одном: рассказать «Весну персикового цветения». Они читали в газетах, что она у меня очень хорошо получается.
Была объявлена дата моей дефлорации: двенадцатое февраля тысяча девятьсот тринадцатого года — на мое пятнадцатилетие и в годовщину отречения императора от престола. Вдвойне благоприятный день для празднования. Я быстро посчитала дни: через пять недель. Был ли Верный Фан уже на пути к дому?
В мою честь проводилось все больше приемов. Но мадам Ли сказала, что я была на них настолько вялой, что ей пришлось объяснять каждому из хозяев приема, что у меня очень сильно болела голова.
Претендентам на мою девственность разрешили пить со мной чай в будуаре. При этом всегда присутствовала Волшебная Горлянка, чтобы убедиться, что никто из мужчин не решит попробовать товар слишком рано. Я больше не могла игнорировать неизбежное. Я представляла, как каждый из них касается моего девственного тела. Они все были мне отвратительны.
С неумолимой скоростью летели дни, и меня преследовала мысль, что совсем скоро мадам Ли примет окончательное решение на основе полученных предложений. Я молила ее принять во внимание мои чувства и подождать до возвращения Верного Фана. Я объясняла ей, что не смогу скрыть свое отвращение перед любым другим кандидатом и тогда они почувствуют себя обманутыми. Если мужчина будет груб со мной, я никогда не смогу отойти от кошмара первой ночи. Этот опыт уничтожит всю мою будущую карьеру. Мадам, казалось, первый раз за все время мне сочувствовала.
— Перед своей дефлорацией я чувствовала то же самое, — призналась она. — Я надеялась на одного из клиентов, но победил другой, который возрастом годился мне в дедушки. Я думала, что убью себя. Когда время пришло, я плотно зажмурилась и представила вместо него другого человека и что я сама — кто-то другой и нахожусь где-то в другом месте. Когда он распечатал мои врата, мне было так больно, что я и впрямь забыла, кто я такая. Я поняла, что боль была бы той же самой, кто бы ни вошел в меня первым. Мужчина рассказал мне, что как только он достиг успеха, я закричала ему, чтобы он забрал свои деньги, а потом потеряла сознание. Мужчину это очень порадовало. Он сказал, что это прекрасное доказательство, что я и вправду была девственницей. Ты можешь притвориться, что потеряла сознание, хотя это может случиться и без твоего притворства.
 
Слова мадам Ли меня не утешили.
В один из дней, за две недели до моего запланированного лишения девственности, мадам Ли снова и снова заговаривала о клиенте, у которого было несколько заводов по изготовлению различных деталей: фар для автомобилей, цепочек для фарфоровых туалетов и так далее. Каждый год он утраивал свое состояние. Он не был родом из самой влиятельной семьи, но в современном Шанхае влияние можно было купить, и люди при этом не слишком сильно интересовались происхождением. Его предложение по сравнению с остальными оказалось таким щедрым, что отказывать было просто глупо. До этого она не говорила мне, чье предложение лучшее. Этот вопрос не должен был меня волновать. Но главный претендент уже начал проявлять нетерпение. Он будет ждать всего три дня, а потом отзовет свою ставку. Если это произойдет и слухи разойдутся по городу, то остальные тоже откажутся от своих заявок. Тогда придется снова их собирать, но при этом уменьшить стоимость, потому что клиенты будут знать, что слишком мало времени прошло, чтобы оправиться от отказа. Она с виноватым видом сказала, что, по всей видимости, мою девственность собирается купить тот самый худощавый серьезный мужчина, который никогда не улыбается.