Решатель (СИ)

— В нем же был и Акира! — холодно и резко прервал отца Рио, — Но ты его слил. Не просто партнера, а друга семьи. Сейчас ты сидишь передо мной и говоришь умные слова, за которыми кроется только одно — слить его тебе было гораздо выгоднее, чем других. Просто признай это.
— Признаю, — хрустнул костяшками пальцев японец в домашнем халате, — Я даже больше тебе скажу, непочтительный сын, я признаю, что у меня руки коротки с ним разобраться. Что я опасаюсь твоего друга.
  
— Опасаешься? — Рио усмехнулся.
— Да, — спокойно кивнул Котару, — Таких как он уничтожают бомбами. Я не хочу, чтобы бомба взорвалась под одним из моих общежитий.
Глаза молодого японца, в чьих жилах плескалась значительная часть крови иностранцев, никак не выраженная в отце, внезапно расширились в догадке.
— А может, ты его и не подозревал, а, старик? — вырвалось у Рио, — Может ты просто хотел повод, чтобы…
— Хватит! — холодно отрезал глава ну очень сократившейся семьи, — Гадать можешь за дверью. Мне нужно работать. Уходи, Рио. Ложись спать. Тебе завтра в школу.
Оставшись один, Котару посидит в тишине, растирая уставшее лицо. На его губах промелькнет слабая ироничная улыбка — хотя бы один из его детей демонстрирует и ум, и принципы, и деловую хватку. А вот о второй, уже улетевшей из Токио, нужно будет забыть навсегда.
Как и о Акире Кирью. Теперь этот молодой человек — целиком на совести Рио, как и все риски, что он с собой несет.
  
Глава 3
 
Треск реальности
 
Японская школа всегда остается школой. Средний уровень шума, дисциплины и знаний, но зашкаливающее количество сплетен и слухов. Молодые разумы, не скованные необходимостью ежедневно работать на пищу насущную, сочиняют химеры, услаждая собственные эмоциональные порывы. К счастью, мы с Маной лишены удовольствия вариться в этом котле бессмысленности, который японские культурологи выдают за «пору юности».
Большей частью времени лишены. Сейчас вокруг нашей тройки, меня, жены и Рио, пытается нарасти ажиотаж, связанный с тем, что студсовету нужен новый председатель и остальная начинка: секретарь и бухгалтер. Здесь японская ментальность на выборах всегда отдает предпочтение наиболее успешным и популярным ученикам (чтобы они поменьше успевали, как понимаю), но игнорировать знаковые фигуры при этом японцы, даже школьники, не могут и не хотят. Кроме этого, дети стали подзабывать причины, почему со мной лучше не связываться.
— Король Грубиянов… — едко ухмыльнется Рио, провожая взглядом пачку учеников и учениц, отходящих от меня с горящими ушами.
— Если бы с детьми работало слово «нет», то все было бы намного легче, — пояснил я, — однако, вместо того чтобы принять отказ и идти дальше, они пытаются заразить других коллективизмом, которым заразили их.
— Ты часть Японии, друг. Ты часть коллектива, — попытался принять важный вид «грязный блондин».
— Нет, я уже достаточно богат, чтобы нанимать коллективы, а не быть в них, — принялся я собирать учебники, — Нормальные, конечно. Те, которые работают.
— Или тебе их наймет мама, — улыбнулась Мана, вызвав удивленный взгляд Рио, — как в прошлый раз.
— Я не против. Мне определенно не помешает человек для работы с коллективами, — согласился я, — Рио, будешь в школе исполнять обязанности моего специалиста по связям с общественностью?
— Да пошёл ты! — тут же скривился друг, а затем подозрительно прищурился, — Ты какой-то сегодня веселый… это из-за своего дома, что ли?
— Нет, — я позволил себе намек на улыбку, — У меня сегодня бой. Противник, вроде, очень хорош. Вполне возможно, что проиграю.
— Ха… на это я хочу посмотреть. Мана, ты идешь?
— Да!
Сегодня должен был быть не просто бой, а первый, за долгое время, который я приму, будучи совершенно здоровым. Раны, ожоги, ушибы, небольшое растяжение сухожилий, всё это, полученное мной за последние полгода, наконец-то ушло в прошлое. Кроме того, боец, бросивший мне вызов, прилетел ради него из самой Испании. Ну, если откровенно себе не льстить, то мне очень далеко до звания сильного бойца по меркам всех «надевших черное», но многие видят вызов в моем возрасте.
Это помогает не тратить время на поиск соперника.
Бой происходил на одной из арен центральной части города. Никакой публики кроме Рио и Маны, остальные были просто зеваками, зашедшими на огонек. Вся процедура подготовки была максимально простой — нас с испанцем пропустили в помещение для бойцов, дали пару минут на сосредоточиться, а затем мы оба вышли на арену, отделенную от зрителей толстым крепким экраном.
Наверное, со стороны это смотрелось странно, так как испанец по размерам был точной копией меня. Он, смуглый, с бронзовым оттенком кожи, зачесанными назад и закрепленными в конский хвост волосами, был одет в белую майку и шорты, а я, бледный до белизны, в черном костюме и с гривой, закрывающей глаза. В остальном — копии друг друга, если смотреть на физическое сложение.
Это был мой лучший бой в этой жизни. Испанец, явно прошедший какую-то армейскую школу, бил быстро, сильно и беспощадно, отступал и уворачивался, легко играя собственным центром тяжести, идеально контролируя собственное тело. Прелюдия в обмене ударов прошла почти молниеносно, за десяток секунд перешла в полноценный контактный бой. Неопытном зрителю могло показаться, что мы пытаемся забить друг друга насмерть, но на самом деле на арене разыгралась отличная партия, в которой тактика и стратегия значили гораздо больше, чем ставки на один или два удара.
У меня не было времени выстраивать длинные схемы или анализировать противника, последнее было попросту незачем. Он не только внешне, но и внутренне отличался от меня мало. Далеко не сильный источник, но отменный, просто великолепный контроль своих невеликих сил. Никаких затратных выбросов, никаких попыток сократить путь. Испанец сражался так, как должен был сражаться человек, оставшийся без оружия. Экономно, технично, жестко, не упуская ни малейшей возможности, но создавая каждую из них сам.
Я бы даже заподозрил в нем кого-то, подобного мне, но это было не так. Отслеживая волнообразные движения Ки внутри его тела, я понял, что этот великолепный образчик рукопашника является таким же бедолагой, как и я — бойцом, чей потенциал изначально был невысок. Мы оба были не просто похожи, мы еще и находились на одной и той же стадии развития, конечной. Таким бы я был, не будь я Узурпатором Эфира и таким стал этот молодой воитель, руководствуясь лишь своим чутьем и пониманием того, как ему нужно развиваться.
Победить было несложно. Укрепив какую-либо часть тела, я мог бы пойти в размен, нанеся испанцу непропорционально высокий урон. Мог бы подловить его «джигокукеном», это моментально закончило бы бой. Мог сбить концентрацию вспышкой «жажды смерти», поданной узким пучком через глаза.
Но не стал.
Мы неплохо разбили друг другу лица, прекрасно прошлись по ребрам, отбили икры и бедра, выдохлись, а затем перешли к отчаянным мерам. У него они выразились во внезапном переходе на жестокий французский бокс «сават», а я начал использовать локти и колени в стиле муай-тай.
И голову.
Лбом и приложил испанца в переносицу после того, как он попытался рискованно и опасно вогнать мне в кадык ребро своей ступни. Такого обращения его голова, и так с заплывшими от ударов глазами, не выдержала, от чего он и отключился.
Хороший бой, достойный. Такой, после которого поклониться павшему противнику толкает нечто внутри, нечто, мне совершенно мне неизвестное.
— Тебя измолотили как боксерскую грушу, — говорит Рио, после того как они с Маной встречают меня после боя, — Неужели он был так крут?
  
— Лучше всех, — киваю я, прикладывая поданную женой замороженную рыбу в пакете к лицу, — Не сильнее, лучше.
— Как его звали?
— Не узнал.
На следующий день я, здорово распугав одноклассников и прочих школьников своим внешним видом, рассчитывал заняться им дома, но этим планам не суждено было случиться. Возле дома меня ждал автомобиль с водителем, у которого оказалось подписанное и заверенное печатью приглашение посетить временный дом Старого рода Суньига. Пришлось отправляться.