Дочка папы Карло (СИ)

Поймав мой насмешливый взгляд, Андрей ещё больше разозлился.
— А это не ваше дело! — запальчиво выкрикнул он. — Думается, здесь защитников нет?
— Это вы мне сейчас так угрожать изволите? — ещё больше развеселилась я. Пунцовый от бессильной ярости графчик был и в самом деле смешон, — Не надейтесь, что я буду бегать от вас по саду, как испуганная лань. Если вы до сих пор тешите себя надеждой на то, что барышня не в состоянии постоять за себя — то это вы совершенно напрасно. Куда там, говорите, отредактировал ваше лицо граф Дмитрий Алексеевич, справа? Уверяю, в случае необходимости я вполне в состоянии навести вам симметрию слева. Желаете проверить?
Андрей сперва слегка от неожиданности прибалдел, а потом открыл рот и, временно утратив всю свою дворянственность (в отношении этого персонажа по другому не выговаривается), продемонстрировал на редкость глубокие познания в просторечных оборотах, пополнив мой словарный запас таким, например, чудесным выражением, как “гляньте-ка, какой у нас тут Жихарко выдубел” (это что-то вроде дрыщ с бицепсами). И что-то там ещё.
Ну а, поскольку, излагал он всё это довольно громко, то я почти не удивилась, когда теперь уже за его спиной громовым раскатом разнеслось:
— Андрей?!
Это был Сергей Львович. С выражением неописуемого изумления на лице.
 32 
— Я хочу знать, что здесь сейчас происходит. — волевым усилием сдерживая свирепые интонации, спросил глава рода Щербаковых.
Андрей, кажется, немного уменьшился в росте. Правда ненадолго.
Я вообще первый раз видела, как гневается Сергей Львович, поэтому в душе тоже хорошо так дрогнула — в глазах его полыхал настоящий огонь. И непонимание. Ох, не так нужно было бы подавать подобные новости отцу семейства. Но всё уже сложилось, как сложилось. И теперь неизвестно ещё, на чью сторону встанет хозяин дома. Сынок — то, конечно, показал себя во всей своей красе. Однако и я, прямо скажем, не явила себя голубем мира в этом некрасивом скандале. Хоть и не была его инициатором.
В общем, пока мой оппонент заливался соловьём, выгораживая себя перед родителем, я судорожно вспоминала все сказанные мною слова, и, вроде, ничего такого уж прям критичного в них не находила: ни одного бранного слова, всё на “вы”… Ну, язва ещё та, конечно, однако же исключительно в целях самообороны. Так что мы ещё повоюем.
Немного успокоилась и начала прислушиваться к тому, что излагает там мой соперник. Молча. Всё равно вставить в его тираду хоть слово возможным не представлялось. А перекрикивать противника, пытаясь доказать свою невиновность — первый признак сомнений в собственной правоте. Ну это я так думаю. Правда, это вовсе не означает, чтограф считает так же. Посмотрим. Должны же и мне дать право высказаться. Я подожду.
— Отец! Это совершенно неслыханная дерзость! Ты же слышал — она мне угрожала! — взвизгнув “праведным” негодованием, заявил отпрыск, — Ты просто обязан принять самые решительные меры!
— Что я обязан и кому, буду решать только я. — левый глаз графа вместе с щекой заметно дёрнулся, — Я так же слышал, как ты угрожал мадемуазель фон Вельф.
Голос Сергея Львовича дрогнул, показалось, что прямо сейчас его терпение окончательно лопнет и он всё-таки сорвётся.
— Но папа!.. — Андрей как будто не видел, что творится с его отцом, продолжая пытаться накрутить ситуацию ещё сильнее.
— А ну марш в мой кабинет! — сквозь зубы сдавленно рявкнул Щербаков-старший.
Младший, наконец, догадался захлопнуть рот и, одарив меня многообещающим (как понимаете речь не о приятном) взглядом, порывисто отправился к дому.
— И не смей ходить к матери! — не оборачиваясь в его сторону и не меняя интонации, добавил граф.
—Ух, вроде бы мои шансы на справедливый “суд” несколько возрастают.— подумала я, глядя в удаляющуюся спину Андрейки, —По крайней мере, меня не отправили вслед. Значит шефа всё-таки интересуют обе точки зрения. К тому же, как оказалось, он слышал достаточно, чтобы иметь основания поверить в мою версию. Хоть и боюсь представить, чего это ему будет стоить.
 
Я расправила затёкшие от нервного напряжения плечи и продолжила стоять молча, ожидая, когда граф немного придёт в себя и сам озвучит вопрос. Он немного постоял прямой, как палка, не глядя в мою сторону и заложив руки, сцепленные в замок, за спину — видимо, осмысляя ситуацию. Затем, наконец, развернулся ко мне относительно уже спокойный.
Я так же ровно встретила его взгляд. Да, мне удалось, хотя, уверяю вас — это было совсем непросто. Но необходимо. Чтобы никакой суеты, паники или страха не выражало сейчас моё лицо. (Ох, дорогая моя Марта! Сколько раз я ещё скажу тебе спасибо за твою жёсткую школу манер!)
За краткую секунду в глазах Щербакова промелькнуло удивление, недоверие и, кажется, даже намёк на восхищение, мол, вот даёт девчонка! Впрочем, он моментально вернулсерьёзность и задал снова свой самый первый вопрос: “Что здесь сейчас произошло?”
— Боюсь, Сергей Львович, что произошло всё как раз не здесь и не сейчас. Если позволите, я расскажу с самого начала.
— В имении Уваровых? — коротко спросил он.
— Да.
— Я так и знал, что там что-то произошло между Дмитрием и Андреем. Но при чём здесь вы? — он опять поднял на меня глаза, с едва уловимой постороннему взгляду затаённой тоской ожидая услышать самое худшее, — Я вас слушаю.
Пришлось рассказывать. Осторожно подбирая слова и выражения. Правда это мало могло изменить смысл и болезненность доносимой информации. Он слушал молча. Только хмурил брови, багровея от стыда за собственного ребёнка.
Единственное, что я позволила себе утаить — это участие Александры во всей этой поганой истории. Очень уж не хотелось привлекать девочку в качестве свидетеля. Достаточно и того, что в запале ссоры, обещая доделать недоделанное Дмитрием, я упомянула его вслух. Да граф, как оказалось, и сам уже подозревал об участии Уварова-младшего в каком-то скрытом конфликте с сыном.
А Сашенька и тогда ещё натерпелась. Зачем без нужды вовлекать ещё и её? Но это ведь не ложь? Просто я опустила часть информации и коротко сообщила, что Дмитрий Алексеевич появился как нельзя более вовремя, и всё.
Граф, по всему, и так верил моим словам. Да и в самом-то деле, глупо было бы подозревать меня во вранье, когда в качестве свидетеля и прямого участника уже прозвучал взрослый адекватный молодой человек, который всегда может подтвердить или опровергнуть мои слова.
Дослушав повествование до конца, Щербаков ещё некоторое время задумчиво стоял молча, прижав сжатый кулак к губам.
— Я приношу вам свои извинения за действия моего сына. — отняв руку от лица сказал он.
Конечно, никто не стал вслух говорить мне о том, как сожалеет, что вырастил такого подонка, что это позор семьи и неизвестно, как исправлять ситуацию — всё это я и так прочла в его взгляде, позе, сдержанных жестах. А мне довольно было одной короткой фразы, чтобы едва не разрыдаться от облегчения за свою судьбу и сострадания к отцу, считавшего себя обязанным принять ответственность за дурное воспитание сына и имевшему мужество принести за него извинения.
Нет, всё это правильно и так, теоретически, и должно быть. Однако, согласитесь, что и между равных не всякий на такое пойдёт.
— Я благодарен вам за то, что вы не стали поднимать скандал в доме наших друзей в такой ответственный для графа Алексея Сергеевича момент. Однако, вам следовало сообщить об инциденте лично мне.
Если честно, я не знала. что ему сейчас ответить. Оправдываться, поясняя, что не так-то просто решиться бежать жаловаться влиятельному отцу на непотребное поведение отпрыска — совсем не хотелось. Спасибо, он сам избавил меня от этой необходимости.
— Я догадываюсь о причинах вашего замешательства. Не будем это больше обсуждать. Просто имейте на будущее, что в случае любых возникающих неприятностей, об этом в первую очередь необходимо знать хозяину дома. Обещаю, что всегда выслушаю вас непредвзято.
Я сдержанно, но максимально убедительно кивнула в ответ.