Собственное мнение

— Ну, разве что выпьем кофе, — ответил Ральф.
В столовой, однако, стол уже накрыли на четверых. Мы возражать не стали.
Я намазал маслом тонкий ломтик белого хлеба.
— Вы говорите, у этого мужчины была накладная борода. А без неё вы его не видели?
— Ни разу. Без бороды я бы его не опознал. Хотя…
Я тут же подобрался.
— Хотя что?
— Что-то в нём мне показалось знакомым. Глаза и лоб. Однако я уверен, что никогда раньше не видел его.
— Вы уверены, что ваш похититель мужчина? — спросил я. — В конце концов, бороду может нацепить кто угодно.
Каннингхэм взял ломтик ржаного хлеба.
— Иногда он приходил ко мне в футболке.
Ральф намазал мармелад на белый хлеб.
— Он всегда был один? Никаких сообщников?
— Я их, во всяком случае, не видел.
Стефани тоже остановила выбор на белом хлебе, хотя и обошлась без масла и мармелада.
Три куска белого — один ржаного. Почему я заострил на этом внимание? Что меня насторожило?
Новую порцию информации мы получили от Стефани.
— Мне позвонили около полуночи. Мужчина сказал, что он похитил моего отца и хочет получить за его возвращение пятьдесят тысяч долларов. Естественно, в мелких купюрах. Сказал, что даёт мне три дня на сбор указанной суммы. Обещал перезвонить ещё раз и сказать, куда я должна отвезти эти деньги. В полицию звонить запретил. Предупредил, что в противном случае ему придётся убить отца.
— Он извинился передо мной за эту угрозу, — добавил Каннингхэм, — поскольку в сложившейся ситуации не мог без неё обойтись.
Стефани согласилась.
— Я собрала деньги, и он позвонил в четверг вечером, то есть вчера. Велел сложить деньги в «дипломат» и ехать на запад по шоссе 94 до съезда на Ионию. На выезде из транспортной развязки найти знак «Стоп». Оставить «дипломат» в густой траве у знака. Что я и сделала. Потом нашла въезд на шоссе 94. Честно говоря, я видела, как похититель брал деньги. Он, должно быть, ждал моего приезда.
Я нахмурился.
— Вы видели, как он забирал «дипломат»?
— Да. С шоссе. Я огляделась, а съезд там освещён. И я увидена бородатого мужчину, который подхватил «дипломат» и направился к стоящему на обочине автомобилю.
— А вы не последовали за ним? Не запомнили номерной знак?
— Нет. Я не хотела пугать его. Всё-таки мой отец всё ещё находился у него в руках.
Я повернулся к Каннингхэму.
— Этот похититель произвёл на вас впечатление интеллигентного человека?
Он мигнул.
— Разумеется, ай-кью [11] я у него не проверял, но я бы сказал, что изъяснялся он вполне грамотно.
Я обратился к Стефани.
— Кто ещё, кроме вас двоих, знает о похищении?
— Никто. Я не говорила даже слугам. Они полагают, что отец отъезжал по делам.
Мой взгляд задержался на куске ржаного хлеба в руках Каннингхэма.
— А чем вас кормили в эти дни? Гамбургерами? Хотдогами? Полуфабрикатами, приготовленными в микроволновке?
— Нет. Дело в том, что подавали мне исключительно деликатесы. Мой похититель оказался превосходным поваром. Я съедал всё, что он мне приносил.
— Вам похититель готовил сам? Откуда вы это знаете?
— Он мне сказал. В среду, отобедав венским шницелем, я попросил его передать мои комплименты повару, а он ответил, что готовит сам.
— Мистер Каннингхэм, у вас аллергия на белый хлеб?
— Нет.
— То есть вы отдаёте предпочтение ржаному?
— Да. Не нравится мне вкус белого хлеба, — он на мгновение задумался. — Аллергия у меня на помидоры. Они вызывают у меня сыпь.
Я не позволил ему отклониться от темы.
— Вы упомянули, что во время заключения съедали всё, что он вам приносил. В том числе и белый хлеб?
— Белого хлеба не было. Только ржаной.
Я покивал.
— Вам подали три завтрака, три ленча и три обеда?
— Да.
— Каждый раз с тем же салатом?
— Нет. С разными.
— И в шести салатах вы не обнаружили ни одного ломтика помидора?
— Нет.
— Интересно. И вам подавали только ржаной хлеб? Ни кусочка белого?
— Только ржаной.
— Вы просили ржаной хлеб?
— Нет.
Я победоносно улыбнулся.
 
— Мистер Каннингхэм, мы живём в обществе почитателей белого хлеба. К каждой трапезе белый хлеб подаётся автоматически. Однако вам его не принесли ни разу. Более того, вам скормили шесть разных салатов, и все без помидоров, — я потёр руки. — Ситуация начинает проясняться.
— Это прекрасно, — улыбнулась мне Стефани.
Я кивнул.
— Прежде всего, вам не показалось довольно-таки странным то обстоятельство, что похититель выпрыгнул из кустов, чтобы забрать деньги, ещё до того, как задние огни вашего автомобиля скрылись в темноте? Не следовало ли ему выждать какое-то время, чтобы не угодить в полицейскую западню? Откуда он мог знать, что полиция не поставлена в известность?
Ни один из них, разумеется, не нашёлся с ответом.
— Он знал, что полиция не в курсе событий, потому что получал всю необходимую информацию от своего сообщника. Который живёт в этом самом доме.
Затянувшуюся паузу нарушила Стефани.
— Но в доме о похищении знала только я, и именно я не позвонила в полицию. Вы хотите сказать, что я участвовала в похищении отца, потому что получаю жалкое месячное пособие и мне срочно потребовались деньги?
Каннингхэм нежно ей улыбнулся.
— Видите ли, по нашему уговору, у Стефани не будет свободных денег, пока ей не исполнится тридцать или пока она сама не сумеет чего-то добиться. По моему разумению, иначе в нашем мире не выжить.
Стефани никак не хотела угомониться.
— Вы намекаете, что похитителем мог быть один из моих приятелей, раз уж он показался отцу знакомым, несмотря на накладную бороду, а я была с ним заодно?
— Ну что вы, что вы, — я замахал руками. — Я ловлю совсем другую рыбку. Давай-ка вернёмся к инциденту с «комплиментами повару». Когда вы произнесли эти слова, мистер Каннингхэм, похититель не моргнул, прежде чем ответить, что пищу готовил он?
— К чему ты клонишь, Генри? — спросил Ральф.
Я раскрыл карты.
— Похититель знал вкусы мистера Каннингхэма. Знал он и про аллергию на помидоры. Мистеру Каннингхэму не пришлось говорить ему об этом.
Мой вывод не произвёл на Ральфа никакого впечатления.
— Значит, он навёл кое-какие справки о мистере Каннингхэме, прежде чем похитить его.
Я покачал головой.
— Такого быть не может, Ральф. Какой похититель рискнёт своей анонимностью, задавая вопросы о вкусовых пристрастиях потенциальной жертвы? Если уж его так заботит здоровье жертвы, скорее он задаст их после похищения. Мистер Каннингхэм, кому известно, что вы едите ржаной хлеб и у вас аллергия на помидоры?
— Наверное, многим моим друзьям. Я же не отшельник, часто встречаюсь с людьми.
— Еду вам приносили горячую?
— Да.
Я хохотнул.
— Знаете, почему ваш похититель моргнул, прежде чем признаться, что пищу готовил он?
Каннингхэм потёр подбородок.
— Откровенно говоря, я не помню, моргнул ли он.
— Заверяю вас, сэр, обязательно моргнул. На то есть очень веская причина. Когда мы попросили передать комплименты повару, ваш похититель внезапно осознал, что по вкусу пищи вы можете догадаться, кто её готовил. И попытался перевести ваши мысли на другое.
— По вкусу пищи я мог догадаться, кто её готовил?
Я кивнул.
— Вы знакомы с подвалом вашего дома? Знаете, сколько там помещений, как они выглядят?
— Пожалуй, что нет. И в самом доме немало комнат, в которые я ни разу не заходил.
На этот раз молчание нарушил Ральф.
— И как ты до всего этого дошёл, Генри?
— У похитителя наверняка есть сообщник. Который точно знал, что мистер Каннингхэм ест, а чего — нет. Который мог приготовить вкусную еду и проследить за тем, чтобы её подавали горячей. А проживая в доме, сообщник знал также и о том, что полиции о похищении ничего не известно, и деньги можно забирать без опаски.