Дракон не спит никогда
Первый сел возле Четвертой, ожидая, пока Внешники прочтут предложение. Она тронула его за руку. Если они выживут, то много лет пройдет, пока они вернутся к семье.
Какое-то время слышался только шелест бумаги да мягкий перезвон посуды на буфете. Внешники стояли поодаль, пока их мумифицированный начальник, закончив чтение, сервировал себе скудный завтрак. Он брал порции лишь с тех тарелок, откуда уже брали хозяева.
Параноидальный старый дурак! Сильно это ему поможет. Все было настолько хорошо сдобрено марихуаной, чтобы у всех повысилось настроение.
Когда все поели, старик сказал:
– Есть критической важности данные, не включенные в этот доклад.
– Только оперативные подробности, – ответил Первый. – Их мы раскрывать не можем.
Мумифицированный повернул хмурую рожу к кваю:
– Я заметил, что некоторыми фазами будете управлять вы лично и ваши лейтенанты.
– У нас нет политических или религиозных отвлекающих моментов. У нас нет личных амбиций или врагов и нет причин делать ложные шаги, чтобы выставить кого-то в плохом свете. У нас один враг и одна цель. У вас нет грамотных, обученных командиров. У вас есть люди, выполняющие приказ. В вашем учебнике стратегии две страницы: атаковать, пока не достигнешь цели любой ценой, и защищаться до последнего человека. Стражи вас любят – вы выстраиваетесь очередями на расстрел. С теми ресурсами, что у вас есть, я прямо сейчас мог бы завоевать Канон.
Это их проняло.
И Первого – тоже. Квай не был склонен к преувеличениям.
Мумифицированный помрачнел.
– Мы посоветуемся.
И он отключил транслятор.
Сильно это ему поможет.
* * *– Они собираются согласиться, – сказала Вторая Лупо. – Квай их достал этими словами, что завоевал бы Канон с тем, что у них есть.
– Интересно как.
– Он сказал «Канон», а не «Стражей».
– Есть предположения, почему они согласны?
– Отчаяние. И еще – мысль, что, если квай справится, они его заполучат для выигрыша своей войны.
Провик кивнул. Кез Маэфель давно уже стал легендой.
– Он не станет выигрывать их войну. Он решил, что Стражи служат полезной цели.
– А интрига, которую затеял Блаженный?
– Останемся на заднем плане, а на переднем будет действовать Т.В. И надо уделить внимание охране и образованию Пласидии. Не похоже, что мы еще когда-нибудь увидим Блаженного.
112
Кейбл Шайк посадил свой аэрокар возле флиттера Найо. Он хорошо провел время, но Найо – лучше. Будем надеяться, что Найо сохранил над собой контроль.
Все сходилось…
Он заставил себя неспешно пройти через замок. Можно только гадать, сколько здесь агентов у Провика. Выявить всех невозможно.
Но все сходилось отлично.
Он не обращал внимания на роскошь, оставленную матерью Блаженного. Принимал, как данность. Десять лет назад он бы от нее остолбенел.
По длинному подъему он прошел на обзорную веранду, где стена подходила к вершине пика, нависшей над самым диким участком разлома Фуэрогоменга.
Найо уже был здесь и расправлялся с блюдом сандвичей.
Шайк сел напротив него, спиной к виду, от которого кружилась голова.
– Вес набираешь?
Он взял сандвич и себе.
– Слишком нервничал, даже есть не мог.
– Тебе нужно еще что-нибудь, Кейбл? – спросил Блаженный.
– Нет.
Блаженный отпустил слугу – одного из кваев. Сотню их придется оставить здесь.
– И как ты? – спросил Шайк, когда слуга уже не мог их услышать.
– Переживаю разлуку.
– Я просто не понимаю, что ты делаешь, Блаженный, – сказал Найо. – Ты законный Председатель. Зачем эти телодвижения – отсылать Миднайт с собственным дублем, чтобы все думали, будто ты сбежал со своей любовницей? Я с тобой до конца, как и всегда. Но когда я понимаю, что делаю, то работаю лучше. А в этот раз я не вижу смысла.
– Смысл твоих действий от меня тоже ускользает, – добавил Шайк. Хотя он подталкивал Блаженного на этот путь.
Ответ Блаженного заглушил удар грома. Стол подпрыгнул. Замок содрогнулся и заскрипел.
– Близко, – сказал Найо, глядя поверх парапета.
– Высокая активность сегодня, – заметил Блаженный. – Солнечные пятна или что-нибудь еще.
Шайк заставил себя подойти к краю – смертельная борьба силы воли со страхом высоты. Одна такая молния часто предвещала канонаду.
В этом месте разлом Фуэрогоменга имел четыре с половиной километра глубины и тридцать ширины. Дна не было видно. Холодный воздух с севера падал сверху на горячие источники и заволакивал каньон густым туманом. Область ниже туманной завесы была известна только по радиолокационному и инфракрасному зондированию и не слишком надежной телеметрии.
Люди пытались спуститься на дно. Многие повернули с полдороги. Остальные не вернулись.
Внезапно тысячи торчащих из тумана пиков, обломков и островов покрылись сеткой молний. Шайк вцепился в перила так, что костяшки побелели. Там, внизу, в пестрых слоях разлома, были обнажены шесть миллиардов лет геологической истории. На одну с четвертью геологическую эру вниз, примерно в двух километрах, было то, что считалось культурным слоем невообразимо древней цивилизации. Ни одна находка оттуда не была поднята, как бы ни будоражили они воображение. Блаженный считал, что это связано с политикой Дома, а не с недостатком изобретательности в обеспечении безопасности исследователям.
Трегессеры с самого начала испытывали почти суеверный ужас перед историей столь древней, что породила три эволюционно независимых разумных расы. Может быть, и четыре, если то, что внизу пропасти, имеет местное происхождение.
– Когда-нибудь я туда спущусь, – сказал Кейбл Блаженному. Решительным тоном. Найо встал от него с другой стороны, преодолевая собственный страх высоты, хотя и меньший.
Разлом был так огромен, что лишь фон казался реальным. Расстояние скрадывало глубину поля зрения. Казалось, что фон нанесен на матовое стекло.
Танец паутины молний кончился. Раскаты затихли.
– Если в самом деле пойдешь, я бы хотел с тобой, – сказал Найо. Он перегнулся через перила и взглянул на Блаженного.
– Ты собирался что-то сказать.
– Здесь разные есть мотивы. В том числе мое самолюбие. Это лучший для меня способ взять Кресло.
– Как ты можешь взять то, что уже имеешь?
– А кто об этом знает? Мы. Валерены. Лупо. Его подруга. Но не директора. Они не знают, какой сейчас год, пока Лупо им этого не скажет.
Найо хмыкнул. Теперь он понял. Провик отбывал, и Валерены могут сделать ход, пока директора не знают о Валерене-главной.
– Кто правит этим Домом, Найо?
Найо пожал плечами.
Шайк внимательно рассматривал разлом.
– Лупо Провик. Валерены только избавляют его от докуки директоров. Он все решает. И делает не так чтобы уйму работы, разве что он по-настоящему интересуется своими теневыми играми.
Я могу быть Председателем, но он не допускает меня ни к чему. И вряд ли он когда-нибудь даст мне свободу. Мы можем оба прожить еще две тысячи лет, и он по-прежнему будет регентом, поскольку я все еще буду учиться.
Снова из разлома вырвались молнии огненной битвы. Тени съежились, разбегаясь от резкого света.
Потом Кейбл сказал то, что, быть может, подумал Найо:
– Встать на дороге у Лупо Провика – неразумный шаг, Блаженный. Многих он привел к преждевременной смерти.
– Я думал, один Кейбл стоит нескольких Лупо.
– Разве что в беге. Но не в бою. Я стал думать о нем по-другому с тех пор, как он со своей девицей свалили тех, кто хотел убить нас во время бунта дублей.
Блаженный хихикнул:
– Эта женщина меня интригует. Жаль, что он забрал ее с собой.
Кейбл был неспокоен. Ему казалось, что Лупо слишком уж охотно принял условия Внешников. Прикрыл ли он себе тыл? Или был настолько уверен в Т.В. Трайс?
– Блаженный, ты помнишь Раш Норим?
Глаза Блаженного остановились. Компьютер мозга начал поиск по файлам.