Пацан. Воин. Маг. Сражайся или умри! (СИ)

— Дурнее, Саш, дурнее! Давай называть вещи своими именами, — вздохнул Димка. — Дальше что?
— А дальше ты кого-то углядел среди эльфов, что у портальных ворот толпились, и так ломанулся к ним, что и наших парочку зацепил, когда Дом Старейшин насквозь прошел.
— Хм, а зачем насквозь?
— Ну, не обходить же его, в самом деле. Он там стоял на дороге неудачно. Я так гномам потом и сказал.
— Понятно.
— В портальные ворота как раз последние недобитки забегали, а тут ты.
— И что? — тут Димка заинтересовался. — Я за ними что ли перенесся, но я же, вроде, здесь, в этом, как его, Барак-Дуре?
— Ты собирался за ними, друг. Ну, мы поняли так. Но не пролез ты в ворота портальные, не поместился. И сломал их нахрен.
— О как! Да что же у них такие хлипкие ворота везде? — задал Димка казавшийся ему вполне логичным вопрос.
— Не знаю, Дим, не знаю… Как-то так.
Видел Сашка эти портальные ворота, не были они хлипкими. Сложенные из мраморных блоков, размером с автомобиль каждый. Но Великан не проходил в них — ни боком, ни каком. Присесть и проползти на корточках не сообразил, или великанья гордость не позволила. Тогда он саданул в них плечом. Гномы сказали, он какой-то запирающий камень выбил и превратил мраморную постройку в кучу мусора.
— А вот потом ты заметил храм Зады. Не знаю, чем он тебе не понравился. Ты что-то заорал, по-моему, сильно матерное, подхватил каменюку, что от портальных ворот отломилась, и вот… Нет теперь у Зады храма в Барак-Дуре…
— Не помню, — Димка потер лоб. — А как он выглядел-то?
— Да как? Храм и храм себе. Стены, колонны, окна, красивые такие, мозаичные, знаешь. А наверху — статуя богини этой самой. И труба.
— Может, эта статуя мне чем-то не понравилась?
— А поди знай, — улыбнулся Сашка. — Зато можешь Заде теперь при встрече сказать: я твой храм труба шатал!
— О! — хлопнул себя по лбу Димка, забыв, что держит в руке кусок мяса. — Ты мне лучше расскажи, как ты колдуном заделался! Лихо ты ров заморозил, а ветрище какой поднял! Как ты смог?
Сашка рад был переменить тему, он боялся, что друг спросит, почему его так долго не доставали из-под развалин храма. Тогда пришлось бы рассказывать, как они с Андроном уговаривали гномов разобрать завалы. Те уже собирались оставить всё, как есть, и возвести поверх живописных развалин храм Красного Дракона. На всё были готовы, лишь бы Великана больше никогда не видеть…
Он помялся:
— Не знаю, как про это колдунство говорить, ты не поверишь.
— Поверю! — мотнул головой Димка. — Я сейчас во что хочешь, даже в зеленых человечков поверю, тем более, что вижу сейчас двоих — вон сидят.
Он указал обглоданной дочиста костью в угол комнаты. Сашка обернулся. Никаких зеленых или человечков других цветов и расцветок там, конечно, не было. Да, похмелье у друга — жестокое. Так страдает человек, что прям жалко.
— Ну, тогда слушай. Мне кажется, что все дело в лютне. Она сама колдует, понимаешь?
И он рассказал про полосы мерцающего тумана, которые втягивала в себя лютня, когда он играл, а потом его песни начинали управлять стихиями.
— Круто! — сказал друг и отложил нож. — О! Кто-то мне говорил, не помню уже, башка трещит, что в этом мире хрань — она везде, в воздухе, земле, только надо уметь её собирать. Так, может, твоя лютня её и собирает, как батарейка, а?
Сашка тоже об этом думал. Теорию нужно было проверить практикой, но пока даже от одной мысли прикоснуться к струнам начинали пальцы болеть.
— Может быть, — сказал он. — Как-нибудь потом попробую еще раз сыграть.
— Ну, хорошо, — парень откинулся на кровать, поглаживая раздувшийся живот. — Саш, что-то устал я, мутит меня, посплю я, ага?
— Да отдыхай! Конечно! Вечером будет большой пир, я тебя разбужу.
— Слушай, пир — это хорошо, хоть поем по-человечески. Но ты мне лучше скажи, а где Андрон?
— Андрон, он, типа, в местном лазарете.
— Ранен? — Димка открыл глаза и начал подниматься.
— Да нет, ерунда там, не вставай. Он, когда у него заряд Сабзиро — Великого Воина закончился, со стены упал. Во двор замка. Там мягко было, он туда уже успел многих перекидать. Так что — только ногу подвернул. Гномские медики сказали, что через пару дней опять бегать будет, а пока похромает немного.
 
— А, тогда ладно, — Димка снова откинулся на кровать.
— Вечером на пиру увидитесь. Надо не забыть сказать, чтобы тебе за столом ненароком выпить чего-нибудь не дали.
— О, спасибо, Сань, обязательно предупреди. Я в полной завязке! Всё! Никогда не буду больше пить! Башка трещит — ты не представляешь как…
На пиру в Доме Старейшин было шумно, весело и довольно прохладно. Крышу Дома, которой он лишился по вине Великана, срезавшего путь к портальным воротам, еще не восстановили.
За длинным столом восседали освобожденные из эльфийского плена старейшины клана Кожаных Шапок, в количестве двенадцати штук, и Дуболоб. А также сотники гномской армии и те, кто успел сегодня отличиться в бою или во время тушения пожаров.
Во главе стола усадили Сашку и Андрона. Димку так и не смогли разбудить. Он вяло матерился, отмахивался от всех уговоров, посылал всех к богам, эльфам в зад и почему-то в кино. В общем, пировать отказался наотрез. У его постели посадили гномёнка с большим кувшином кваса и велели охранять сон Красного Дракона. Гномёнок проникся важностью миссии, достал здоровенную секиру и поклялся на ней служить и защищать.
Андрона в пиршественный зал внесли на носилках четверо крепких гномов. Он выставил вперед и вверх затянутую бинтами правую ногу, как флаг. И шепнул Сашке, что вполне мог бы и сам на пир доковылять, но так прикольнее. А еще на улицах каждый встречный смотрит с уважением и кланяется. У Сашки даже мелькнула мысль себе тоже что-нибудь забинтовать…
На удивление, в замке, пережившем эльфийскую оккупацию и вторжение Великана, еды осталось много. Ее хватило на то, чтобы уставить тарелками с жареным, вареным, копченым и соленым весь стол. Посередине стояло блюдо с целиком запеченным чудовищем метров трех длинной. В его раскрытой пасти целиком поместился румяный поросенок, тоже запеченный. По характерным зубкам Сашка узнал в чудовище обитателя рва и решил, на всякий случай, не пробовать его на вкус.
Напитки под такую закуску лились рекой, Андрон равнодушно провожал эту реку взглядом, выбрав для себя какой-то напиток «как компот в нашей столовке». Сашка же попробовал и гномского пива, и медовухи глотнул, а вот от самогона благоразумно отказался.
При слове «самогон» перед глазами сразу появлялось зеленое Димкино лицо…
После первой перемены блюд, когда уже было выпито за победу, за нашу победу, за победу гномов, за непобедимых воинов, за Красного Дракона, за Непобедимого (так теперь гномы называли Андрона) и за Кудесника с Лютней, за каждого выпивали отдельно, поднялся Дуболоб. Лицо его раскраснелось, борода растрепалась, правая рука повисла на перевязи, но он неплохо справлялся с выпивкой и закуской одной левой.
— Братья мои, гномы! — зычный голос раскатился по залу и акустической волной через отсутствующую крышу вонзился в вечернее небо. — Двоюродные и троюродные!
Его братья, с такими же пурпурными лицами, примолкли из уважения к повышенной горластости Дуболоба.
— Мы уже выразили свою благодарность воинам, которые пришли к нам на помощь в нелегкий час испытаний для нашего клана! Давайте еще раз поприветствуем их, непобедимых, неустрашимых, неудержимых в бою!
Гномы одобрительно поприветствовали, застучали кубками и чашами по столу. Одобряем, дескать.
 
— Но теперь, — Дуболоб нахмурился. — Я должен повиниться перед ними.
Так-так, друзья перестали жевать и начали слушать очень внимательно.
— Да, братья мои, — Дуболоб подергал себя за бороду, еще сильнее нахмурился. — Боюсь навлечь гнев великих воинов на наши головы, но клан Кожаные Шапки не сможет сдержать данного мной обещания.
— За это прошу винить только меня, готов понести заслуженное наказание, — Дуболоб вздохнул и печально посмотрел в вечернее небо.