Тотем (СИ)

— Сядь, — ровным голосом приказал Сэт, когда в очередной раз, сея смуту и усиливая волнение, Крут прошёл мимо костра, разгоняя снопы искр.
В отличие от боярина, князь сидел на мягко и тёплом мехе в окружении своих боевых товарищей — всех, кого вместе с ним забрали с дороги. Алед оглянулся на него, ожидая, что скажет отец и утихомирится ли Крут, но тот и не думал.
— Здесь нет ни прутьев, ни колов, — всё тем же спокойным голосом, словно небо перед грозой, говорил князь. — Да и ты не связан. Ходишь, маешься, дела себе не находишь.
— Мы здесь как животные! — щетинился Крут. — И в эту клетку ты нас привёл. Добровольно, — обвинял он Сэта. — Из-за бабы!
Сэт, казалось, спокойно стерпел эту пощёчину от боярина.
— Отец не виноват, — попытался заступить за него Алед.
— А ты молчи, щенок!
Под криком Крута Алед притих, вжав голову в плечи.
— Посмотри туда, Крут, — Сэт кивнул головой в сторону полога. Тот частично закрывал им видимость, но всё же росомахи могли рассмотреть, что происходило снаружи. Они слышали бой барабанов и песни. Видели, как народ собирается в центре лагеря. — Мы в самом сердце их владений. Здесь воинов больше, чем нас, — он пытался воззвать к здравому смыслу, но, сколько бы ни пытался всмотреться в глаза боярина, видел в них лишь ненависть и… страх. — Какими бы бесстрашными мы не были, какими бы воинами славными… это верная смерть — пойти против них сейчас. И на что ты рассчитываешь? Что лисы испугаются и отпустят тебя?
— Я им не подчиняюсь, — хмыкнул Крут. — И их не боюсь.
— А я боюсь, — вмешался Алед, найдя в себе храбрость признаться.
Гришко рядом с ним улыбнулся и легко похлопал парня по плечу, поддерживая его.
— Князь дело говорит, — сказал он. — Даже если нам не по душе решение лисьей княжны, выбора у нас нет. Да и что мы теряем? Завтра вернёмся в Стронгхолд, объединим войска, дадим бой Волку.
Но слова Гришко не переубедили Крута. Казалось, что он видит врагов не только в лисах, но и в собственных братьях. Он смотрел на него волком, словно каждым своим несогласным словом Гришко лично одобрял действия лисов и шёл против него.
— Откуда тебе знать, что не убьют нас раньше, а? Прямо этой ночью, когда спать ляжем?
— Хотели бы убить — уже бы убили, — подхватил товарища Григор.
Тяжёлые шаги у шатра и странное движение привлекли их внимание. Росомахи оглянулись, забыл о ссоре. Воины Вейлих приподняли полог, давая пройти внутрь женщине — высокой, худой, с длинной косой медного цвета. Она несла в руках сбитенник, а вслед за ней, неся тяжёлый котелок, шёл парнишка, годившийся ей в сыновья, и удивительно — как две капли воды — на неё похожий. Он глянул на росомах с опасением и замешкался на пороге. От казана шёл приятный аромат трав и пищи, только что снятой с огня.
— Дехтир, — женщина оглянулась на него, окликнув.
Мальчик встрепенулся и прошёл внутрь. Он поставил котелок на огонь перед гостями и испуганно глянул на них, будто вживую увидел те странных чудовищ, о которых так много слышал с раннего детства. Заметив среди них своего ровесника, Дехтир удивился, и будто бы стал немного смелее. 
— Набирайтесь сил, — сказала женщина, ставя рядом с очагом сбитенник с горячим отваром. В её словах или взгляде не было страха, но и не было ненависти к росомахам. Мальчик уже подавал росомахам деревянные расписные ложки, пока мать, принимая из рук молодой помощницы кружки, хозяйничала у очага. Лисицы захаживали в шатёр по одной, поднося утварь и пищу.
Крут хмыкнул, наблюдая за их стараниями. Князь видел, как у боярина от едва сдерживаемой ярости заходили желваки. Такая щедрость лисов ему нисколько не нравилась. 
— Спасибо, матушка, — поблагодарил её Сэт, и некоторые из братьев вторили ему. Угощение было щедрым. Пленников таким не кормят в голодное время, чтобы в каше щедро лежало мясо да овощи с пряностями.
Не желая оставаться в стороне, Григор поднялся, чем поначалу невольно напугал девицу, что принесла плошки, но улыбнулся той, протянул руку, помогая с работой, и дело пошло быстрее и легче, прогоняя общее напряжение и настороженность друг к другу.
 
Гул барабанов всё нарастал, пугая росомах недобрыми мыслями о последней трапезе.
— А что там такое? — набравшись смелости, спросил Алед.
— Невесту Зверю отдают, — всё ещё дрожащим голосом ответил мальчик, подавая ложки росомахам.
— Это как? — удивился и заинтересовался Алед. Простые разговоры отвлекали его и помогали смотреть на лисов не как на врагов, желавших им смерти.
— Есть у нас такая традиция, — подхватила лисица, разливая по кружкам ароматный горячий отвар, — Когда один из наших братьев умирает, оставляя жену с детьми, то другие мужчины бьются на поединке за право заботиться о ней и детях, — она улыбнулась.
Крут нелестно отозвался о традиции, считая её не столько глупой, сколько унизительной. Но лисица ничего не сказала, словно не слышала. В её сердце хватало добра, чтобы чужому злу места в нём не нашлось.
— Выпейте. Поможет согреться, — женщина подала кружку князю, и Сэт хлебнул. Мягкий приятный аромат трав успокаивал, а внутри от него разливалось тепло, прогоняя воспоминания о холодных ночах на земле. Князь вспомнил Кайре, о доме, о том времени, когда всё казалось простым и понятным.
— А можно… можно мне посмотреть? — осторожно спросил Алед, ненадолго забывшись, и лишь по взгляду Гришко понял, что сказал какую-то глупость. Он понурил голову и негромко попросил прощения.
— Можно, матушка? — Дехтир оглянулся на лисицу.
Та ответила не сразу, но, выпрямившись, явно задумалась над словами сына. Она отошла от очага, перекинулась парой слов с лисами — так тихо, что росомахи и не расслышали, хотя понимали, о чём идёт речь. То, что она сказала после, удивило каждого из них. Лисица обернулась, а потом улыбнулась, жестом приглашая мальчика пойти с ними. Сэт не возражал, лишь кивнул Аледу, когда тот глянул на него в поисках одобрения.
Алед в нерешительности замялся.
— Ну? Чего замер? — подтолкнул его в бок Григор. — Сам же хотел посмотреть.
Княжич неуверенно кивнул и пошёл вслед за лисами, чувствуя на себе взгляд отца. В нём не было ни тревоги, ни опасений, и это внушала ему немного уверенности. Может, лисы им действительно не враги?
— Доброй вам ночи, — бросила на прощание лисица, и полог шатра опустился за ней, вновь отрезав росомах от целого мира.
Григор забрался на лежанку, подтянул ближе плошку, да взялся за еду, в спешке обжигая губы. В молчании Сэт продолжал пить отвар и делить трапезу с братьями, но общее настроение лишь ещё больше злило Крута. Он и не думал притрагиваться ни к еде, ни к питью.
— Потравить нас вздумали! — закричал он, и не думая сдерживать свой гнев. Боярин ударил котелок и тот опрокинулся на землю, рассыпая по полу остатки пищи.
— Зачем ты так, Крут? — Гришко встал с места, да потянулся поправлять котелок, чтобы больше ничего не пропало. — Мы все в одной лодке. Ты бунтуешь — нам не сдобровать.
— Отраву жрать не буду, — возразил он.
— Мог и не жрать, — пожал плечами Григор, не отвлекаясь от трапезы. — Опрокидывать зачем?
Крут навис над ним тёмной тучей, замахнулся кулаком. Григор, казалось, и не замечал этой угрозы. Гришко резво встал между ними, раскинув руки, чтобы не случилось непоправимое.
— Довольно! — голос Сэта осадил обоих, пресекая драку ещё на корню. — Как свора псов. Сядь на место, Крут. Лисы нам не враги. Если так хочешь чьей-то крови — то побереги свою жажду до последнего боя. Там Зверь рассудит.
— Ты, кажется, забыл, как сам нас привёл к воротам Лисбора и отдал приказ жечь его до тех пор, пока мы не возьмём княжество. Забыл, чья кровь на твоих руках… Думаешь, что я один тут с чёрной душой? — Крут смотрел на князя и ждал, что тот ему ответ. — Мы все здесь для них враги и убийцы. Покорностью этого не изменить.
Крут переводил взгляд с брата на брата, ожидая поддержки от кого-то из них, но понимал, что никто не разделяет его желания биться. Чувствуя себя бесконечно правым, он отошёл от братьев, сел в угол и теперь следил за росомахами с таким же подозрением, как и за Вейлих, ожидая предательства от всех сразу.