Тотем (СИ)

Женщина отошла от неё, направилась к болтающим соплеменницам.
— Растрепались. Живо за работу, пока князь не узнал, чем вы здесь занимаетесь, бездельницы.
Женщины испуганно вжали головы в плечи, попрятали глаза.
— Простите, княжна Италь. Мы забылись.
***
Была ли та росомаха к ней добра? Был ли к ней кто-то добр из княжества кроме Этны, приставленной к ней в няньки? Примут ли её дитя, как принимают детей Анки, если она подарит им жизнь? На этом празднике в честь долгожданного отъезда послов, Кайра не была весела как раньше, не торопилась в пляс, не хваталась за любую возможность поиграть с братом, и Тельконтар, получив отказ, тоже грустил, хотя няньки пытались его развлечь, отвлечь на игру. Он резвился с Рутом — тем самым мальчиком, сыном князя.
— Что-то не весела твоя жена, князь, — посмеивался посол медведей. — Всегда была нам солнцем на празднике, а сегодня как молоко скисшая, — мужчина пригладил густую бороду, посмотрел на князя и обратился к лисе. — Обидел кто тебя, государыня? Так ты скажи, в моём племени не принято, чтобы женщина печалилась. Увезу тебя за горы, в бурый лес, зарумянишься, округлишься.
Мужчины засмеялись. Сэт стерпел шутку с намёком, отпил сладкого мёда из ковша. Кайра не отвечала.
— Никак заболела твоя суженая, а, князь? — не унимался медведь. — Не уследил? Али не в милости у тебя боле, как мы в путь засобирались?
— Устала она плясать, — отрезал князь. — Уж пятый день вас веселит, всё беспокоится, чтобы гости были довольны, откуда же силам взяться?
— И того верно, — кивнул медведь. — А тут ещё князя баловать, чтобы тоже не грустил. Постылая жена — плохая жена.
Медведи снова засмеялись, подхватывая шутку посла.
— Прошу простить меня, — Кайра поднялась, ловя на себе удивлённые взгляды послов и князя. — Нездоровится мне.
— Иди, госпожа. Пусть князь о тебе лучше заботится.
Поклонившись послам в знак прощания и извинения, Кайра вышла из общего зала и направилась в сторону дома. Все гости и важные люди княжества собрались в зале. Они заметили, как княжна ушла, и непременно пустят об этом новый слух, как только послы уедут и шум празднества стихнет.
На улице было холодно, но тихо. Праздник шумел в доме и редкие весёлые возгласы, стук от каблуков, песни и пляски долетали эхом во двор. Кайра всегда оставалась до конца праздника — она любила веселье, любила танцевать, пока не устанут руки и ноги, пока тело не одолеет приятная усталость, но сегодня ей не хотелось оставаться в кругу чужих людей. Она чувствовала слабость в теле и пробирающий её холод. Из головы не уходили разговоры болтающих баб, даже сейчас ей вслед полетели колкие замечания.
В доме, не разжигая камин, Кайра легла на постель поверх шкур, обняла себя, подтянула колени к груди, и не заметила, как заснула. Казалось, что она прикрыла глаза всего на несколько секунд, как ближе к ночи проснулась от голоса Сэта. Праздник уже закончился, послов проводили, он сидел на постели и сбрасывал сапоги.
— Ну? Расскажешь, что случилось или мне догадаться?
— Ты женишься на Анке?
Сэт помолчал, сбросил второй сапог.
— Точно захворала, — терпеливо выдохнул мужчина.
— Она второго носит.
— Не второго, а первого, — поправил Сэт, расстёгивая рубаху. — Мать Рута умерла родами.
— Ты её любил?
— Что с того?
— Любил?
Сэт опустил руки, посмотрел на огонь в камине.
— Любил.
— А меня?
Князь молчал. Поленья в камине тихо потрескивали. Догорели последние сухие листья душистой травы. Сэт не отвечал, не поворачивал к ней лица, не пытался притронуться и успокоить. Молчит, потому что сам не знает ответа, или потому что знает и не хочет говорить?
Кайра усмехнулась, села в постели. Она чувствовала, как внутри неё поднимается новое чувство — хуже ненависти или злобы. Оно выедало нутро холодным жаром, будто синее пламя растекалось в груди, подогревало её, просилось колкостью на язык, и в то же время холодило до костей, пугало, отталкивало. От него хотелось выть волком и вгрызаться в плоть, причинять боль, потому что самой больно. Разве можно такое испытывать к врагу? К убийце?
 
Молчание Сэта говорило больше слов. Лисица встала, выбежала из дома, чувствуя себя глупой обманутой девчонкой. Как она могла поверить, что всё изменилось? Как могла забыть, что это он убил её отца и мать?
— Кайра!
Князь кинулся следом, но за лисой было не угнаться. Оказавшись на улице, Кайра забилась, взвилась в чужих объятиях, заколотила мужчину, чувствуя, как жгучие слёзы льются по лицу, но поздно поняла, что объятия принадлежали не князю, а другому мужчине. Ладонь оказалась у неё на губах, не позволила ей закричать и позвать на помощь. Чужие руки волочили её к коню, когда князь выскочил на крыльцо босиком, заметил её и хотел кинуться следом, но рука врага настигла его кинжалом в спину. Непутёвый убийца повалился на землю от удара разъярённого росомахи. Князь будто бы не чувствовал боли и уже созывал товарищей в бой, но с каждой секундой для Кайры он был всё дальше и дальше, пока похититель уносил её на коне.
— Не унывай, лисья княжна, тебе у меня понравится, — усмехался темнобородый медведь.
Князь шёл за ней. Белую рубаху залила кровь.
— Кайра! — она в последний раз услышала его голос.
  
Глава 7
 
— Отпусти! Отпусти меня!
Кайра с силой ударила мужчину по груди, пытаясь вырваться из чужих объятий, но не вышло. Княжна покачнулась, едва не упала с лошади, как сильные руки поймали её, прижали к груди крепко и без разговоров. Кажется, все её попытки насолить похитителю и отвесить ему тумаков забавляли его. Молодой медведь, которого она видела в числе послов, приехавших из племени Медведей, улыбался, с весельем смотрел на неё, словно посадил к себе на коня девку, стиравшую на реке бельё, да забавы ради решил прокатить красавицу, вдруг люб станет?
Со связанными руками сильно не повоюешь, но Кайра наградила похитителя таким взглядом, что он не смог смолчать.
— А ты строптивая, — посмеялся медведь, приструнив коня.
Рыжая ведьма с растрёпанными рыжими косами и пылающими зелёными глазами. Холодный ночной ветер полоскал сорочку, холодил кожу, не привычную к холоду севера, но Кайра его не замечала. Она изо всех сил пыталась освободиться, избежать ещё одного плена. Почему похитили её, а не Тельконтара? Лисёнка охраняли лучше, чем княжну Лисбора, но от него больше прока, когда дело касается войны и силы племени. Когда Кайра выдохлась из-за бесполезной борьбы, она начала замечать странности в поведении похитителя.
Он ни разу не оглянулся, будто точно знал, что за ними не пустятся в погоню. Рядом не скакали его товарищи-послы, которые вечером покинули княжество. Они были одни на дороге, далеко отъехали от владений росомах и медленно сворачивали с тропы, которая вела в никуда. Так с чего же он так спокоен? Почему не гонит коня, опасаясь преследования? Кайра помнила, как её похитили в первый раз. Наездник гнал коня во весь опор, загнал несчастную лошадь, пока не добрался до места встречи, но и там его настигла смерть — не зря боялся! А этот не боится. Почему?
Лиса вспомнила мужчину, который встретил князя на пороге с подлым ударом. Сэт спускался с крыльца в залитой кровью рубахе, но не торопился оседлать коня. Тогда она решила, что он передумал вновь гнаться за ней и спасать из беды — не нужна ему такая, есть женщины лучше, но что если он серьёзно ранен? Что если сейчас он сражается за свою жизнь или…
«Не мог он умереть!»
Кайра снова дёрнулась больше от страха перед неизвестностью, чем от желания освободиться — знала же, что не сдюжит — задела связанными руками скулу мужчины, но тот легко перехватил её руки, удержал связанные запястья, и всмотрелся в лицо лисицы с ухмылкой. Не гадкой и не мерзкой, как бывает у разбойников или мерзавцев, когда они собираются наказать девку за излишнюю строптивость, чтобы сидела смирно и ждала своей участи, а так, как смотрит мужчина, которому любая каверза от женщины в радость, потому что забавный пустяк.