Из рода Бурого Медведя. Том 2 (СИ)
— А ты Деев чего забыл здесь? — сказал резко главарь и остро глянул на Стаса.
Стас Деев ухмыльнулся и ответил:
— Не твоё дело. С псов своих спрашивай, — кивнул он на четырёх волков.
Те сразу дёрнулись в его сторону.
— Стоять! — приказал главарь.
— Огонь! — крикнул Деев, верно решивший что дальше разговор смыла не имеет.
Отовсюду зазвучали выстрелы винтовок мосина, в том числе с дальнего конца склада, где остальные сорок витязей тихо взломали дверь и прошли за спину бандитам. А затем что-то случилось… я помню лишь вспышку и злой взгляд главаря…
Очнулся я спустя какие-то секунды. Лёжа на бетонном холодном полу, я увидел что все вражеские люди и волки мертвы, рядом лежит тяжело раненный брат Виты без сознания. Наше же превосходящее по численности войско, носиться вокруг семи одарённых мафиозо и пытается их убить. Подавление витязями проходило не совсем успешно. В них летели ледяные глыбы, стрелы, молнии, камни, они разлетались как кегли в стороны, отлетали под тяжёлыми физическими и магическими ударами мафиозо, вставали раненные переломанные, окровавленные и вновь шли в атаку. Отец Никиты сыпали магией в ответ, как и мой дед. Лёд и пламень! Дед метал огненные стрелы, шары, Антон Никитович стреляя ледяными. На главаре потухли почти все видимые кристаллы. Деев, ослепленный на долю секунды магией воздуха, получил по голове булавой, залился кровью, но каким-то чудом устоял на ногах. В какой-то момент дед плюнул, послал всё к чёрту и вынул огненный клинок. Моментально на нём показались капли пота. Со скоростью метеорита он рванул к главарю бандитов — Чёрту и срезал ему голову… Чёрт успел подставить булаву, но… это был Огненный клинок, он прошёл металл словно плазменный резак запредельной мощности, даже не заметил.
Огненный клинок тут же пропал. Дед получил разом очередь ледяных стрел, камней, удар мечом и чего-то ещё от троих бандитов. Он с трудом устоял и отступил назад, тяжело дыша. Спасая деда, я запустил огненный шар на большой скорости, опять поплохело, я зашатался, но удалось тяжело ранить одного из бандитов работающего стихией воды. Тут же возле него оказалось пятёро витязей, лишивших его жизни мечами. Удалив, из монолитной стены оборонявшихся, Чёрта, мы были обреченный на победу. Скоро умерло ещё двое, а троих мы добивали уже оставшейся толпой.
— Вот это да, — сказал Деев, держась за окровавленную голову. — Буровы! Вы чуть не привели нас к концу.
Много витязей никак не могло подняться. Я подошёл к отцу Никиты и спросил:
— Вы умеет лечить?
— Умею, — сказал он вытирая кровь с шеи. — Только надо кореша моего подлатать. Он тоже умеет. Мы раньше так постоянно друг дружку лечили.
Я нашёл взглядом кореша и увидел, что тот лежит без сознания придавленный своим же пулемётом.
— Мы сюда за Никитой пришли, — сказал я. — В ближайшие пятнадцать минут я всё равно не смогу никого лечить.
— Он наверно наверху, — сказал отец Никиты.
— Давайте-ка быстрей, а то некоторые мои бойцы едва дышат без сознания! — сказал Стас наклонившись над одним из витязей, щупая пульс на шее. Неестественно вывернутая нога и лужа крови под ним, говорила о том, что тот лишь чудом до сих пор не умер.
— Я сейчас помогу, — отозвался раненный дед. — Я немного умею!
Вдвоём, с отцом Никиты, мы поднялись наверх. Дед и Стас отказались идти с нами. Наверху мы оказались в небольшой комнате, в которой была ещё одна комнат из кирпичных стен. Типа камеры. Внутри висел Никита. Весь избитый, в куче ран и порезов, едва в сознании. На шее его бы одет чёрный кристалл… а ещё у него не хватало руки по локоть.
Я быстро снял его и посадил на кресло. Никита молчал, глядя на нас с его отцом диким глазами.
— Я не сказал, — прошептал Никита одними губами. — Не сказал про тебя. Они хотели знать кто был второй… хотели мести, твои деньги за кристаллы.
Я весь похолодел. Знакомство с Никитой становилось всё опасней и опасней. Я думал спасаю его, а спасал на самом деле ещё и себя.
Отец подошёл к искалеченному Никите и сказал:
— Я тебе говорил в этот блудняк не лезть? Говорил?!
Никита молча опустив голову.
— Отвечай! — рявкнул его отец.
— Да, — тихо скал Никита.
— Так вот, с сегодняшнего дня ты у нас не живёшь! Без руки не приходи, что бы мать с бабкой не беспокоить. А там как приведёшь себя в божеский вид, придёшь соберёшь вещи и отваливай.
— А фамилию оставишь мне? — вяло спросил Никита.
— Не знаю пока. Но знаю что это на самом деле последнее предупреждение. В следующий раз ты натворишь что ни будь такое, что они к нам домой заявятся!
Подлечив, а точнее вытащив некоторых витязей из предсмертного состояния, мы похватали раненных и спешно покинули склад. Деда повёз отец Никиты, а я же посадил Никиту в мотоцикл и поехал за Стасом в Муар. Там, глубокой ночью, мы вчетвером долечи всех витязей и они уехали включая моего деда. Остались только мы с Никитой.
Мы сидели втроём в подсобке-кабинете Деева — я, Стас и еле живой Никита с отрубленной рукой, весь искалеченный. После пыток. Он словно выпал из реальности, я боялся как бы он не сошёл с ума. Периодически его начинало потряхивать… Всё из-за химии которой его обкололи, что бы ослабить физическую силу. Отдохнув я намеревался ему помочь.
— Спой нам чего нового что ли, — попросил вдруг Стас с перевязанной головой. Кость мы ему восстановили, но вот мягкие ткани всё ещё кровоточили.
И тут я вспомнил один трек. Когда-то я любил слушать русский реп, примерно в начале двухтысячных. И некоторые песни просто въелись в мозг. Самое интересное что эту песню я считал проходной, средненькой, автору которой далеко до «Касты», «ЮГа» и прочих мэтров хип-хоп сцены того времени. Я изобразил гитарой подобие музыка и стал зачитывать текст. В памяти всплыл даже исполнитель, некий Акелла Эл.
«Достойно жить и умереть — в этом есть смысл
Каждый, как может, строит свою жизнь
Из удач, неудач, попыток, ошибок,
Радости, грусти, стрессов, улыбок
Без чего тебе жить пусто, грустно?
Что важнее — творчество или чувства?
Дружба, работа или звонкие монеты?
У каждого в жизни свои приоритеты!
Не каждый находит именно то, что ищет
В стране забытых грёз унылый ветер свищет
Он рушит замки и стены из песка
Когда-то каждая мечта казалась так близка,
Душа поднималась в заоблачные дали,
А теперь осталась горечь водки и запах шмали,
Память о победах, поражениях и войнах
Жить и умереть надо суметь достойно!
Жить и умереть надо суметь достойно
За прожитые годы не должно быть больно
Тихо и спокойно пусть живут другие,
Пламенем в небе пылать — моя стихия!
...»
Там был ещё текст, но дальше я не помнил. Этот-то сплыл из глубин памяти каким-то чудом. Лишь припев, о том что «жить и умереть надо уметь достойно», я почему то помнил всегда…
— Неплохо, но это стихи под музыку, а не песня. Не слушал ещё такое. — сказал Стас доставая бутылку водки с рюмкой.
Я подумал, что когда ты начнёшь слышать «такое» с каждой колонки, тогда вашей империи придет конец.
— А слова твои? — спросил он.
— Нет, не мои, — признался я.
— Но как же фраза «Тихо и спокойно пусть живут другие,
Пламенем в небе пылать — моя стихия!...» это разве не отсылка к стихии огня, которой ты владеешь?
— Нет Стас, это не мои стихи, не про меня.
Это из того мира откуда я пришёл...
В тот раз я был близок, что бы всё им не рассказать.
— Я тебе говорил, — вдруг вспомнил я. — что Наставник выдал мне новое задние. Накрыть клан Лютого волка.
Стас так и замер с рюмкой водки и открытым ртом.
— Врёшь, — бахнул он полную рюмку на стол. — Врёшь!
— Не вру. Осталось меньше двух месяцев, что бы их накрыть.
Стас схватил резко рюмку, умудрившись не проронить и капли и опрокинул в рот.