Шуруп

На шлюпе Терентьев с Виталием подтянули текущие хвосты, а заодно и новый приказ получили, о котором Виталий, как водится, узнал не сразу.
Ознакомившись с почтой, Терентьев часть её тут же сбросил на терминал Виталия (ничего особо интересного – официальная расшифровка новой команды, выводы относительно её назначения, резюме корабельных разработчиков, воткнувших FS-40472 на «Гиацинты», к их чести весьма правдивое и самокритичное, да малозначимая даже с точки зрения стажёра рутинная шелуха), а когда Виталий ознакомился, заскучал и приплёлся в каюту к мастеру, тот внезапно велел готовить к вылету глайдер.
– Опять мой? – на всякий случай переспросил Виталий.
На это Терентьев по-разбойничьи ухмыльнулся:
– Брат-шуруп, если мы припрёмся в полк на другом глайдере, флотские зубы сотрут от зависти!
Это было чистой правдой: пилотов на Лорее служило намного больше, чем имелось в распоряжении кораблей, даже таких небольших как глайдеры «интендантов». И раздражать местный люд действительно было неразумно.
Пока летели, Терентьев рассказал новости, которые в очередной раз ошарашили Виталия, поскольку сам он ещё не успел привыкнуть к тому, что причастен к очень неординарным событиям.
– Значит так, стажёр! – весело объявил Терентьев, когда полёт перешёл в фазу, не требующую особого внимания пилота. – Дела оказались ещё интереснее, чем я думал. Пока мы с тобой отчёты писали да каталоги пополняли, местные спецы порыскали в районе, где мы с тобой поймали сигнал. И нашли, представь себе, не жалкий маячок, чужими оброненный, не отдельную загадочную железяку инопланетного, естественно, происхождения, а целую базу.
– Что? – невольно переспросил Виталий.
– Базу. Базу чужих. Судя по всему – не разграбленную, а целенькую, законсервированную чужими же. Таких до сих пор найдено всего две, на Луне и на Йескере. Если не ошиблись – это будет третья. Почему-то не на спутнике, а прямо на планете.
– Нифига себе! – пробормотал Виталий.
– Да уж, нифига себе, ты прав. Если всё подтвердится, кое-кто получит много наград и звёзд на погоны. Только это будем не мы, не надейся. Впрочем, для наград сначала нужно на территорию базы грамотно проникнуть и чтобы там действительно оказалось много ценного. За мелкие находки орденов уже не дают, только медали. А то и просто благодарности.
Когда первое удивление схлынуло, у Виталия возник закономерный вопрос: а что, собственно, предстоит делать им, специалистам по крушениям кораблей на обнаруженной базе?
– Ничего особенного, – пояснил Терентьев. – Если коротко – то присмотреть. Просто присмотреть, чтобы никто дров не наломал. Мы, конечно, не самые удачные спецы для штурма инопланетных баз, но кое-какой специфический опыт и знания имеются, а в таких случаях ничто не бывает лишним. Кроме того, нам всё равно тупо сидеть и ждать струнник – а так вдруг какую пользу принесём? Ну и ещё одно не последнее соображение: помозолить глаза семёновцам и другим воякам, чтобы наше появление не только с разбившимся «Гиацинтом» связывали. Улавливаешь?
– Поэтому вы и ключ от общаги не сдали? – спросил Виталий.
Терентьев поморщился:
– Давай-ка лучше на «ты», стажёр. Диковато как-то, мы в одном звании, а один другому выкает. В глаза бросается. А нам оно не надо.
– Есть на «ты», – вдохнул Виталий и виновато добавил: – Но пока привыкну – могу и сбиться…
– Привыкай, – кивнул Терентьев. – А про ключ молодец, заметил. Отвечаю: не сдал его именно поэтому. Даже если бы на Лорее нашли всего лишь маячок, мы всё равно слетали бы на пару-тройку дней помозолить глаза, пошляться. Да и в город мы с тобой так и не вышли, а?
Это было правдой: все перемещения по поверхности Лореи в пределах полка ограничились треугольником «космодром-штаб-общежитие» (столовая располагалась аккурат между общежитием и штабом, а мастерские – между штабом и космодромом, так что треугольник и впрямь получался практически идеальный), а за пределами они побывали только в степи, у обломков «Гиацинта».
– В городок обязательно надо выйти! Пиво, девушки, а? Я буду не я, если выходной не устроим. Надо же жалование когда-нибудь тратить? Сухой закон на время увольнения отменяю, если тебя он смущает.
 
«Пиво… Девушки…» – подумал Виталий с лёгким замешательством.
Он вдруг осознал, что совершенно отвык от внешней, гражданской жизни. В Академии увольнений не было в принципе. Редкие выезды за территорию – все по учёбе: стажировки, лётная практика, экскурсии на орбитальные заводы и военные объекты. Какие кафе, какое пиво, какие девушки? Виталий в последний раз бывал в кафе в возрасте пятнадцати лет. Он уже не помнил, как там себя принято вести.
Терентьев пристально поглядел на него. Как всегда, Виталий решил, что мастер с лёгкостью читает его мысли. Но чуть ли не впервые Терентьев истолковал заминку Виталия неправильно.
– Не боись, стажёр, подъёмные на твой счёт перечислены. Можешь пользоваться! – произнёс он и покровительственно похлопал Виталия по плечу. – А если даже и нет, неужели ты думаешь, что я зажмусь? У нас, между прочим, очень приличное жалование, а тратить его, по большому счёту, некуда: живём-то за казённый счёт.
Виталий досадливо поморщился.
– Чего? – Терентьев, видимо, почувствовал свой промах и насторожился.
– Коля, – неожиданно назвав мастера по имени, пробормотал Виталий. – Ты понимаешь… Я уже забыл как там, на гражданке. Я шесть лет там не бывал. Выйду – буду как папуас в мегаполисе.
У Терентьева смешно вытянулось лицо.
– Минус мне, болвану, – произнёс он тихо. – Даже не подумал об этом. Ты до Академии где жил?
– В стаде, где ж ещё…
– Территориально?
– Северо-восточный сектор, Россия, Крым. Евпатория. Знаешь такой городишко?
– Знаю, как не знать! Там же Севастопольская морская база совсем рядом. Так мы почти земляки, я из Ейска! Даже на ту же букву.
Виталий глубоко вздохнул. О Земле и жизни в стаде он вспоминал крайне редко. Не хотелось об этом вспоминать, да и некогда было, в Академии каждый курсантский час на счету. О Ейске он знал только то, что располагался этот городок на кубанской стороне Азовского моря и был, кажется, ещё меньше Евпатории.
– Ладно, кадет, прости уж меня. Буду твоим напарником и на гражданке, пока не обвыкнешься. Если чего не поймёшь, тут же переведу на папуасский!
Терентьев, подавшись далеко влево, пихнул Виталия в бок и необидно заржал.
– А не вызвать ли уже диспетчера? – сменил тему Виталий, поскольку по времени вполне уже и можно было.
– Валяй! – позволил Терентьев. – Поглядим, как ты усвоил наш стиль радиообмена с чинушами!
Мастер продолжал веселиться – похоже, на него снизошло приподнятое настроение.
Виталий врубил связь и по возможности спокойно заговорил:
– Борт «Кайман», субъединица, диспетчеру Семёновского космодрома. Сажусь по выделенке в прим-сектор.
Фразу Терентьева во время прошлой посадки Виталий запомнил дословно. Помнил он и продолжение того сеанса связи, но в этот раз ответ был совсем иным:
– Вас понял, «Кайман», садитесь на любой свободный пятак! «Бобик» вам вызвать?
Виталий стрельнул взглядом на мастера; тот прикрыл веки и одновременно чуть кивнул.
– Неплохо бы, – ответил Виталий, стараясь соблюсти должные пропорции вежливости и надменности.
– Сделаем! – заверил диспетчер. – Удачно сесть!
– Спасибо, – поблагодарил Виталий и отключился.
– Запомнили, в-вояки, – ухмыльнулся Терентьев. – Уважают!
– Так это ж хорошо, – рассудительно произнёс Виталий.
– Не спорю. Но вот увидишь: прилетим сюда через год – опять орать и материться будут на весь ближний космос. И арестами грозить. Оно всегда так.
– Да и фиг с ним, – философски заключил Виталий.
– И то верно…
Глайдер входил в атмосферу. Начинало побалтывать, и Виталий сосредоточился на приборах. Автопилот пока справлялся, невзирая на болтанку, оставалось только контролировать его действия.
Сели, как и в прошлый раз, аккуратно, без сучка и задоринки. Глайдер, скользнув над медленно ползущим по лётному полю «бобиком», мягко опустился в заштрихованный овал посадочного пятака.